Страница 12 из 38
Ванька, или, как мы его в шутку называли, Иван Васильевич, жил не на казенной квартире, как мы, а в поселке у богача Малашенко.
В Ванькиной семье было десять душ. Жили они все в двух комнатушках. Потолки низкие, рукой достанешь. А окна крохотные и всегда запотелые. В семье Ванькиной почти все девки были, а ребят двое — Ванька да младший ею брат Петька. Отец Ваньки работал в депо слесарем. И Ванька тоже собирался идти по слесарной части.
Мы подошли к дому Малашенко и заглянули в окошко.
Ванька, согнувшись, сидел на красном деревянном сундуке и разряжал винтовочный патрон. Он высыпал на бумагу черный порох и положил рядом с бумагой вынутую из гильзы остроконечную пулю. Тут он глянул в окно и увидел нас.
— Валяй сюда, ребята! — крикнул Иван Васильевич и махнул нам рукой.
Мы вошли в низкий коридор.
Я оглядел сырые стены, на которых были развешаны старые шапки, штаны и цепочки лука. Берданки нигде не было.
— Где же она? — спросил я Ваську.
— Чего?
— Да берданка! Васька смутился:
— Они, наверно, ее в землю закопали. Трусы они все.
— Да я же тебе говорил, что трусы, а ты спорил. Ну да лдно, идем к Ваньке. Не ворочаться же теперь, если пришли.
Мы толкнули дверь в комнату.
— Здорово, Иван Васильевич! — сказал Васька и снял шапку. — Ты что тут делаешь?
— Гранату, — сказал Иван Васильевич и усмехнулся. — Пороху соберу да большую гранату сделаю.
— Ну, — протянул Васька и понюхал порох на бумажке. — А вонючий какой! Не выйдет из этого пороха граната.
— Давай поспорим. Вот я разряжу десять штук патронов и всажу весь порох в эту деревяшку…
Иван Васильевич показал на четырехугольный деревянный обрубок, посреди которого была выдолблена глубокая дыра.
— Видали? — спросил он. — Вот ежели хотите, можете со мной вместе разряжать.
И он сунул мне с Васькой по два патрона.
Мы принялись за работу — высыпали порох из новеньких патронов на бумагу, а с бумаги пересыпали в деревянный обрубок. Когда дыра наполнилась, мы плотно забили ее бумагой.
Потом Иван Васильевич взял буравчик и просверлил сбоку в обрубке маленькую дырочку.
— Ну, пошли, — сказал Ванька. Он взял свою самодельную гранату, коробок спичек, и мы выбежали во двор.
Иван Васильевич заложил гранату в ямку около плетня, сунул в дырочку белый шнурок и поджег конец шнурка спичкой.
— Отходи подальше! — скомандовал он.
Мы отскочили в сторону. Белый шнурок вспыхнул, задымил, завоняло горелой тряпкой.
— Как долбанет сейчас! — шепотом сказал Иван Васильевич и боязливо посмотрел в ямку, где лежала его граната. Оттуда вырвалось маленькое облачко белого дыма.
— Ложись! — крикнул Ванька.
Мы отбежали подальше от плетня и легли. Васька прямо в землю носом уткнулся.
— Когда же она бахнет? — спросил он, пролежав минуты две.
— Скоро, — буркнул в землю Иван Васильевич.
Но бомба не бахала. Мы долго лежали на земле и все ждали взрыва.
— Вставай, там, наверно, шнур потух, — сказал наконец Иван Васильевич.
Он поднялся и подошел к плетню, я — за ним.
А Васька все еще лежал не двигаясь — то ли гранаты боялся, то ли заснул.
Мы с Ванькой осторожно подкрались к гранате. Она мирно лежала в ямке.
— Видишь, говорил я тебе — шнур затух, — сказал Ванька, — а то бы она рванула… Весь бы плетень к черту снесло! Ну да ладно! Посиди здесь, покарауль гранату, а я пойду керосину принесу.
Ванька пошел за керосином, а я тем временем опять поджег шнур.
Шнур сразу загорелся. Огонь быстро побежал к деревяшке.
Я отбежал в сторону.
— Пригинайся, разорвется сейчас! — закричал я Ваське и сам лег, уткнувшись лицом в землю, рядом с ним.
Васька еще плотнее прилип к земле.
Что-то треснуло, будто автомобильная шина. Я приподнял голову и увидел над плетнем целый столб огня. На нас с Васькой дождем посыпалась земля.
В это время сзади хлопнула дверь. Из дома выбежал Иван Васильевич. В руках он держал большую бутыль с керосином. Огня уже не было, только дым расстилался над плетнем.
— Зачем гранату подожгли? — крикнул Ванька, подбегая ко мне.
— Она сама стрельнула, бомба твоя сумасшедшая, — сказал я. — Чуть меня не убила! Нам с Васькой все глаза засыпало. Ну и сила в ней!
Иван Васильевич обрадовался:
— Засыпала?
— Конечно, засыпала. Видишь, ни черта не вижу, — сказал Васька, протирая глаза кулаками.
— А здоровый огонь был? — спросил Иван Васильевич.
— До самого неба, — отвечал Васька. — Как пшикнет, так я думал — плетень сгорит.
Иван Васильевич даже засмеялся от удовольствия.
— Видишь, а ты не верил, что у меня настоящая граната выйдет. Я, брат, слесарь!
— Вот такую бы штуку начальнику в окно запустить, — сказал Васька. — Что было бы! Весь стол бы перевернуло, офицеру рыжему усы обсмолило бы! Или вот что — под бронепоезд, под самый паровоз заложить… Эх!
— Я могу и такую сделать, что бронепоезд разорвет, — сказал Иван Васильевич. — Только чурку надо побольше найти да патронов штук двести или триста.
Иван Васильевич так разошелся, что его и остановить нельзя было.
— Постой, — сказал я. — Твоими гранатами, конечно, рыбу глушить можно. А бронепоезд ею не взорвешь. Все-таки она не настоящая граната, а деревянная.
— Я могу и железную сделать. Вон я в прошлом году какую хорошую пушку сделал из дымогарных труб. Помнишь?
— Как же, помню, — сказал я, — хорошая была пушка, только не стреляла.
— Ну, гранату легче сделать. Отрежу кусок трубы, запаяю с двух концов. Сбоку дырочку просверлю. Пороху насыплю. Вот тебе и граната.
— Все равно будет не настоящая, — сказал я. — Так же пшикнет, как и деревянная. У настоящей бомбы и ударник есть и капсюль. А в капсюле — пистон, гремучая ртуть, динамит. Из дымогарной трубы такую не сделаешь.
— Ну что ж, — сказал Иван Васильевич, — я и настоящую могу сделать. Мне бы только посмотреть на нее, как она приготовлена. Да где же ее найдешь?
— Пойдем в тупик, — предложил я. — Там много чего валяется. Может, и гранату найдем.
В старый вагонный тупик упираются четыре железнодорожные линии. С северной стороны тупик открыт для входа, с южной, восточной и западной обнесен высокой цементной оградой.
Во время гражданской войны здесь было целое кладбище негодных вагонов. Они валялись, опрокинутые набок, и глядели окнами в небо.
У южной стены тупика находились три деревянные кладовые. Стены кладовых были пробиты пулями. На всех дверях висели замки с лошадиную подкову.
Вряд ли кто, кроме нас, в эти дни заглядывал в старый тупик. Кладовщик и тот уже давно не заходил сюда. Это было видно по замкам. Они обросли мохнатым, густым слоем грязи.
Глухо было в тупике. Молчаливо стояли кладовые, только ветер забирался в них сквозь пробитые стены и раскачивал из стороны в сторону ржавое железо крыш.
Иван Васильевич шел между вагонами и, качая головой, говорил:
— Лежит вот все без толку. А ведь тут винтиков сколько, гаечек, шурупчиков!
— Э-э, ребята, смотри-ка — кожаный пояс! — крикнул Васька и полез было под вагон.
— Ну его, что у нас своих поясов нет, что ли? Ты оружие ищи, а не пояса.
Долго мы бродили по тупику и ничего не находили.
Вдруг совсем близко кто-то застучал палкой по колесам.
— Осмотрщик, верно, — сказал Васька, — колеса выстукивает.
Мы осторожно заглянули под вагон.
— Андрей! — закричал Васька.
У вагона, притаившись, стоял Андрей. Он, видимо, услышал наши голоса и тоже насторожился.
Мы кинулись к нему.
— Где же ты пропадал, Андрей? Ты разве не в Курсавке?
Я даже обозлился на него:
— Что же ты на фронт не ушел? Только хвастал, да?
— Ну и чудной ты, Гришка! Куда же я один пойду?
— А чего же к нам не приходил?
— Рассердился на тебя, вот и не приходил. Вдвоем мы бы уже давно на фронте были.
Андрей порылся в кармане и вынул четыре патрона.
— Вот здесь нашел, — сказал он.