Заговор Тюдоров

Сесил взял листок, на который переписал для меня невидимые строчки из донесений анонима.

– Вот, читай. «Ее величество всецело полагается на советы имперского посланника Симона Ренара, который считает Елизавету внебрачным отпрыском и еретичкой, а само ее существование – угрозой королеве». – Сесил поднял взгляд на меня. – Все в том же духе, по две-три строчки на каждое донесение, но, взятые вместе, они создают совершенно ясную картину.

Сердце мое застучало чаще. Пускай Сесил и лжец, но, когда дело касается Елизаветы, на его слова можно положиться без оглядки. Елизавета была для него всем; в ней заключался смысл его существования, она стала звездой, которая вела его сквозь тернии опалы, поскольку гибель Нортумберленда означала падение самого Сесила: королева Мария удалила его от двора.

– Мне кажется, ее величество не из тех, кто легко поддается чужому влиянию, – сказал я.

– Да, в этом она похожа на своего отца: все решения принимает сама. Вместе с тем она дочь Екатерины Арагонской, испанской принцессы, а Симон Ренар представляет интересы Испании. Он уже много лет служит императору Карлу Пятому, и королева Мария считается с его мнением. Если Ренар заявит, что Елизавета представляет угрозу ее вере и ее желанию заключить брак с принцем Габсбургов, ничто не сможет более верно возбудить ее подозрения. Королева, в конце концов, чрезвычайно религиозна. Она искренне верит, что сам Господь привел ее на трон через все превратности судьбы. Елизавета исповедует протестантскую веру, а стало быть, прямо противостоит всему, чего Мария надеется достичь, в том числе возвращению Англии в лоно католицизма.

Я похолодел от тревоги.

– Вы хотите сказать, что Ренар добивается ареста принцессы?

– И казни, – кивнул Сесил. – Ничем иным это закончиться не может. Смерть Елизаветы освободит дорогу к трону для будущего отпрыска принца Филиппа и Марии. Наследник габсбургской крови, который станет править Англией и объединит нас с империей, тем самым заключив во враждебное кольцо французов, – заветная мечта Карла Пятого. Ренар искушенный чиновник и знает: тот, кто воплотит в жизнь эту мечту, возвысится вне всякой меры.

Я в ужасе воззрился на него.

– Но королева не причинит ей зла! Елизавета – ее сестра и… – Голос мой осекся, когда я увидел лицо Сесила. – Боже милостивый, вы думаете, у него есть против нее какие-то улики?

– Помимо обвинений, приватно нашептанных королеве на ушко? Нет, пока нет. Однако это не означает, что он не преминет их раздобыть. Можешь не сомневаться, Симон Ренар весьма опасный противник. Если уж он задался целью, то не успокоится, пока не добьется своего.

Стало отчетливо слышно, как за окном свистит, набирая силу, вечерний ветер. Я помолчал, собираясь с мыслями, и тихо спросил:

– Чего вы хотите от меня?

На губах Сесила появилась улыбка.

– А сам как думаешь? Чтобы ты отправился ко двору и остановил Ренара. Ты завоевал доверие королевы Марии, когда с риском для жизни помог ей раскрыть заговор Нортумберленда. Она встретит тебя благосклонно. Устройся к ней на службу – и сумеешь сразить Ренара его же оружием.

У меня вырвался сухой смешок.

– Вот так просто? Я вернусь ко двору, и королева тут же дарует мне стол, кров и должность при себе? – Я оборвал смех. – По-вашему, я круглый дурак?

– Отнюдь. Я полагаю, ты обладаешь способностями к таким занятиям, что, впрочем, и показали события недавнего прошлого. – Сесил мельком глянул на стопку книг, поверх которой лежали привезенные им донесения. – Я не верю, будто ты сможешь долго довольствоваться радостями сельской жизни, тем более если тебя ждет столь важное дело.

Проницательность Сесила уязвила меня сильней, чем я был бы склонен признать. Мне не пришлось по вкусу, что этот человек знает обо мне то, чего не должен знать. Я не желал, чтобы он копался в моих сокровенных мыслях.

– В последний раз, когда вы предложили мне работу, я едва не погиб.

– Верно. – Сесил, не дрогнув, встретил мой прямой взгляд. – Шпион часто рискует жизнью. Тем не менее ты справился с делом, и притом весьма недурно, учитывая все обстоятельства. На сей раз ты, по крайней мере, будешь подготовлен и будешь знать, кто твой противник. Кроме того, ты вернешься ко двору под псевдонимом, который я дал тебе, когда ты впервые повстречался с Марией. Тебя будут звать Дэниел Бичем, а уж возвращение этого человека вряд ли вызовет особый интерес.

Он поднялся с диванчика, оставив донесения лежать поверх моих книг.

– Незачем давать ответ прямо сейчас. Почитай послания и реши, можешь ли позволить себе не принять во внимание то, что там написано.

Я не хотел ничего читать. Даже думать обо всем этом не хотел. И тем не менее Сесил уже подцепил меня на крючок. Он пробудил во мне то, от чего я не мог отмахнуться, – неутолимое беспокойство, которое преследовало меня с тех самых пор, как я покинул двор и укрылся в этой тихой гавани.

Сесил понимал это. Ему была знакома невыносимая жажда действия, поскольку он сам испытывал ее.

– Мне нужно будет поговорить с Кейт… – Я осекся, увидев его нетерпеливую гримасу. – Она уже знает? Она знает, что вы хотите послать меня ко двору?

– Она не глупа и к тому же любит тебя – судя по всему, довольно сильно. И в то же время понимает, что в делах подобного рода время зачастую – единственная роскошь, которая нам не по карману.

Я стиснул зубы. Я вспомнил, с каким воодушевлением Кейт уговаривала меня заняться фехтованием, как упорно стремилась довести мои навыки до совершенства. Она, должно быть, подозревала, что настанет день, когда мне придется возвратиться ко двору, чтобы защитить Елизавету.

– Мне надо бы умыться перед ужином, – сказал Сесил. – Полагаю, когда прочтешь все это, у тебя возникнут новые вопросы. Я могу остаться на ночь, но завтра должен буду вернуться в поместье.

– Я еще ни на что не согласился.

– Пока нет, – отозвался он, – но обязательно согласишься.

Глава 2

Серое небо за окном сливалось с белесым однообразием зимнего ландшафта, размывая границу между воздухом и землей. Глядя на лес, на нагие деревья, которые раскачивал сдобренный снегом ветер, я чувствовал, как Хэтфилд, эта тихая гавань, давшая мне приют, постепенно, но неотвратимо отдаляется, тает, словно краткий прекрасный сон.

«Ты и я – вместе мы можем провести ее по пути, предначертанном судьбой. Но вначале нам нужно уберечь ее…»

Я повернулся к дивану и взял в руки донесения. Всего их было шесть, и хотя я старательно прижимал каждый лист к стеклу, в угасающем предвечернем свете было трудно – а порой практически невозможно – разобрать, что написано между чернильных строчек. Тем не менее сжатая копия, сделанная рукой Сесила, подтверждала все то, что он мне говорил: испанский посланник Симон Ренар заронил в душу королевы сомнения в безусловной преданности Елизаветы, воспользовался протестантской верой принцессы, дабы очернить ее репутацию, и обвинил ее в неких действиях, достаточно опасных, чтобы требовать ее ареста. Что это были за действия, осведомитель Сесила не говорил, возможно, потому, что попросту не знал этого. В тексте на разные лады упоминалось имя некоего Эдварда Кортни, графа Девона, аристократа, который, судя по всему, сдружился с принцессой. Я мысленно сделал пометку расспросить Сесила об этом Кортни.

Я и не представлял, сколько времени провел за чтением, покуда скрип половиц не возвестил о приближении знакомых шагов Кейт. Подняв голову, я обнаружил, что в галерее стало значительно темнее. Кейт в скромном синем платье остановилась передо мной. Окинув взглядом разбросанные вокруг бумаги, она негромко проговорила:

– Ужин почти готов.

– Ты все знала, – сказал я.

– Да, – вздохнула Кейт. – Сесил написал мне, что у него есть крайне важные вести касательно ее высочества. Он не стал вдаваться в подробности, просто утверждал, что должен поговорить с тобой. Что мне оставалось делать?

– Ты могла бы рассказать мне.