Дочь монстров

Комендант, блистая самым своим звероватым выражением лица, выскочил немедленно.

— А, это вы! — дохнув алкогольными парами, произнес он. — Лера! Рад видеть!

— Малявку выписали? — прогремел из-за двери голос Писаря.

— Чувствую, вы отмечаете… — задумчиво потерев подбородок, пробормотал Вениамин.

— Да, псина! — пиететом Стас не отличался. Отодвинув замешкавшегося Виталия, Писарь сцапал Вениамина в объятья и стиснул так, что у человека не здорового остановилось бы сердце. — Мог бы хоть позвонить, что едешь! А то Меченый базарил, что до хаты вас добросил, на этом и заглохли.

Лера почувствовала, что не смотря ни на что рада видеть этого пугающего громилу живым. И Артура, маячащего за спиной Виталика, она тоже была рада видеть.

Мужчины устроили настоящее застолье, изобилующее покупными разносолами, нарезками и, конечно, крепким алкоголем. Пока Вениамин ручкался с Артуром, Стас стиснул в своих медвежьих объятьях и Леру, едва не превратив букет в гербарий, а конфеты в шоколадную пасту.

Борис, скромно устроившийся возле стола, поздоровался по-деловому, но Лера увидела, сколько на его старом лице отразилось тепла при взгляде на Вениамина. На доктора она уже не злилась. В сущности, он был сто раз прав в своем желании никуда не пускать самоуверенную девчонку.

— Ну что, дрогнем? — закончив выдавливать из Леры жизнь, раскатисто пробасил Писарь.

— Нет, Стас, прости, — немного смущенно улыбнулся Вениамин. Ему внимание друзей было непривычно и приятно. — Мы с Лерой сначала спасенных навестим.

Писарь, уверенный, что на застолье друг непременно явится, против такого не возражал, Артур пообещал достать к их возвращению сока и еще три стула, Виталик вымученно улыбался.

— Ну, как видишь, тут все живы, — плотно закрыв дверь, с улыбкой проговорил Вениамин. — Дальше идем?

— Угу, — Лера задумчиво поправила немного помявшиеся цветы. — Скажи, а почему Стас Артура прикрыл?

Почему Олег предпочел спасти Алину, она не думала. Еще в особняке, услышав её крик, он побежал на помощь. Вероятно, Зверю, управлявшему тогда его телом, желтоглазая дикая красавица была интереснее, чем безмолвная, перепуганная жертва.

— Я не знал этого, — Вениамин поглядывал по сторонам. На четвертый по своей воле забредали редко, но мужчина всегда относился внимательно к частным разговорам и их возможным свидетелям. — Знал только, что он получил три пули. В принципе, это не удивительно. Они отбывали срок в одной камере, и Стас с самого начала приглядывал за Артуром, защищая его от, — Вениамин, замявшись, продолжил, — всяких неприятностей.

В Лериных глазах Писарь приобрел еще несколько очков и окончательно перешел в категорию «свои».

Дверь, приоткрытая директором, скрывала уютную жилую комнатку чуть меньших размеров, чем та, в которой жил Виталик.

— Иди, я в коридоре подожду, — подбодрил Вениамин, слегка пощекотав девушку между лопаток.

Она шагнула вперед, как в пропасть. Жарким солнечным утром Лера убежала от Олега, хлопнула дверью, поставила точку. Бросила его наедине с сумасшествием. Бросила Алину наедине с сумасшедшим. Как теперь им в глаза-то смотреть?

Олег вполоборота сидел за столом, отвлекшись от яркого дисплея ноутбука со сложным разноцветным графиком. От последствий «чудодейственной микстуры» он так до конца и не оправился. Лицо приобрело свои обычные узнаваемые очертания, но почти потеряло подвижность, поэтому улыбка, которой мужчина встретил Леру, получилась кособокая и ущербная, как у человека, тяжело перенесшего инсульт.

— Здравствуй, Лера, — мужчина говорил медленно, через силу и пытался улыбаться так, как сейчас мог. — Как твои дела?

Было не похоже, чтобы он злился или обижался на её побег. Порыв встать со стула Олег подавил, просто развернувшись к девушке всем корпусом и плотно сцепив пальцы на деревянной спинке.

Звук его голоса, непривычно слабого, Леру заставил вздрогнуть, обжигая пощечиной. Давящее чувство жалости, заставившее когда-то пренебречь собственной безопасностью, воронкой всосало все светлые эмоции, пережитые утром, оставив после себя осклизлую неуютную пустоту.

— Все хорошо, — свой голос девушка слушала отстраненно, удивляясь самой способности говорить в этой солнечной чуждой комнатке. — Пришла проведать тебя и Алину.

Стоило сказать что-то другое, думать о чем-то другом или вообще перестать мяться у двери и уйти в коридор, где ее ждал Вениамин.

— Мне обещали, что к концу месяца буду как новенький, — поделился Олег. — Я хотел поговорить с тобой кое о чем, но тебя все не выписывали. Две недели ждал, теперь не знаю, как начать.

Эта речь далась ему с большим трудом, каждое слово приходилось выталкивать из замерших восковой маской губ.

— Ничего, выздоравливай лучше, — Лера, устроившись на краю аккуратно застланной постели, с преувеличенным вниманием изучая помятый букет, шепнула: — Столько всего произошло за короткое время…

— Да, — Олег ненадолго замолк, спрятал лицо в широкие ладони и с нажимом провел ими от переносицы к вискам, будто желая снять приставшую к коже паутинку. — Я здоров, больше не будет припадков и приступов. Хочешь вернуться? — глухо выдохнул он.

Лера каким-то внутренним чутьем поняла, что это предложение продиктовано чувством стыда, не сердцем. Мужчина смотрел устало, виновато, безрадостно. Не было в его взгляде счастливого предвкушения, тепла, которое удивительным образом уживалось в серой стали глаз Вениамина. Девушка отрицательно замотала головой и молча протянула Олегу руку. Шатен кивнул и бережно сжал узкую ладошку.

— Я рада, что у тебя все хорошо.

Дверь приоткрылась, не скрипнув, и вовнутрь заглянула немного смущенная Алина. Она, в отличие от Олега, выглядела просто замечательно: блестящие глаза, здоровый румянец на щеках, короткая но стильная почти мальчишечья стрижка, спортивный костюм по фигуре и круглый надкусанный пирожок, слишком сильно сдавленный тонкими пальчиками, создавали несвойственный ей раньше озорной образ.

Увидев подругу, Лера подорвалась с места и крепко обняла ее за плечи. Девушка до последнего боялась этой встречи, думала, что Алина изменится после всего пережитого, будет серой, тусклой и подавленной. Алина — совершенная, прекрасная, пример для подражания, объект тайной зависти, в которой даже себе Лера не признавалась, была такой же как прежде, улыбалась искренне, обнимала в ответ, неловко переминаясь с ноги на ногу.

— Лерка… — слов у обеих было не достаточно.

— Ты меня простишь? — Лера отстранилась и, немного виновато улыбнувшись Олегу, перетащила с кровати букет и коробку конфет, вручая подарки подруге. Ей действительно было стыдно за свою ложь, сумасбродные поступки и побег, подвергший Алину смертельной опасности.

— Думаю, мне тоже придется за многое перед тобой извиниться, — невесело улыбнувшись, ответила девушка.

Лера снова заключила подругу в объятья, окончательно помяв цветы.

— Нечего тебе извиняться!

Возразить Алина не успела. Вениамин, заглянувший в комнату, приветливо кивнул молчаливому Олегу и с порога обратился к девушкам:

— Девчонки, простите, что отрываю, но Стас меня живьем сожрет, если мы к столу не соберемся. Вас, Олег Сергеевич, приглашение тоже напрямую касается.

В итоге к столу собрались в рекордные сроки. В маленькой комнатушке разом сделалось душно и тесно, в тяжелом, знойном воздухе витали запахи колбасы и алкоголя. Улыбался Вениамин, и в уголках его глаз собиралась смешливая паутинка мелких морщин вместо прежних глубоких темных борозд, расходящихся птичьими лапками; Писарь много и громко говорил, скабрезно шутил, покровительственно трепал по волосам Артура и все норовил приобнять Алину, сидевшую наособицу; немного ошарашено выглядел Олег, которого со скрупулезностью настоящего доктора Борис принялся отпаивать крепленым.

Лера впилась зубами в огромный бутерброд, сооруженный для неё Вениамином, и отсалютовала бокалом апельсинового сока. Она просто с ума сходила от радостных чувств, взрывающихся цветными фейерверками. Все внезапно получилось замечательно. Олег отпустил её словами, взглядом, жестами, без колкой боли, лишь чувство вины и сожаления нашла Лера в его глазах после своего безмолвного отказа, а Алина выглядела здоровой и юной как никогда. Вокруг шумно обсуждали прошлое и будущее люди, еще недавно чужие, а сейчас самые родные на свете, и Лера впервые чувствовала себя частью настоящей семьи. Странной, разношерстной, немного склочной, но готовой в любой момент прийти на помощь.