Страница 10 из 99
Подскочил разбитной халдей и с поклоном попросил меня пройти к столику, за которым меня ожидает 'его превосходительство'.
Метр облегченно приказал ему меня препроводить. Снялся с него шеи тяжкий груз найти мне едальное место.
У окна под большим фикусом один за столиком сидел генерал и удетский граф Бьеркфорт и приветливо мне махал рукой, приглашая. Отказываться не буду. Этот человек мне симпатизирует, хотя бы на словах. Да и привычка уже образовалась у меня с ним трапезничать. Ухмыльнулся я и пошел вслед за официантом к фикусу. — Дорогой барон, позвольте вам предложить разделить со мной позднюю трапезу, — приветливо произнес генерал, встав и протягивая мне руку для пожатия.
— С удовольствием, ваше превосходительство.
— Бросьте эти церемонии, мой юный друг, все равно мы с вами в одном ранге.
— Уже нет, ваше сиятельство, — ответил я, пожимая его ладонь, — Сегодня на аудиенции у его величества я подал прошение об отставке с поста королевского комиссара и оно было милостиво принято им с высочайшей благодарностью за мои труды на этом поприще.
Одновременно мы сели за стол.
— Вы позволите мне узнать причину такого поступка?
— Охотно, ваше сиятельство, Здоровье. Медицинская комиссия гарнизона Будвица признала меня негодным к военной службе в строю и предписала минимум полугодовое лечение от нервической лихорадки. Император также вывел меня за штат военно — воздушных сил.
— Как это печально, — проговорил генерал с сочувствием. — Глядя на ваши награды, я вижу перед собой одного из самых эффективных офицеров нашей армии. В свое время я был приятно удивлен, что вы, мой друг, совмещали трудные обязанности чрезвычайного комиссара с командованием броневым отрядом. А особенно тем, что у вас хватало сил и на то и на другое, чтобы быть успешным.
— Три ранения и две контузии сказываются даже на таком крепком организме как мой, — ответил я, чуть ли не краснея за эту свою политическую 'вторую контузию'. Врать этому прямому и честному служаке было невыносимо.
Спас меня официант, когда вручил мне меню и стал расставлять для меня приборы.
Я прикрылся от генерала большой кожаной папкой, в которой находился написанный красивым почерком лист с перечнем блюд и их ценами. Несколько раз глубоко вздохнул и пришел в себя.
— Выбирайте спокойно, — посоветовал генерал. — Успеем еще поговорить.
Я быстро сделал заказ из самых простых блюд, выбрав уху из свежевыловленной речной рыбы, каши типа гречневой с горячими гусиными шкварками, пару мясных закусок, коньяк и черный кофе с лимоном. Судя по ценнику, кофе существенно подорожал по сравнению с осенью. Хотя в этом заведении и самые простые блюда были недешевы даже до войны. Не был бы я в парадной форме нашел бы заведение подешевле. Моя крестьянская натура всегда бунтует против необоснованных трат.
— Не подскажете мне, ваше превосходительство, отчего вдруг так сильно подорожал кофе? — спросил я, чтобы дать затравку разговору, который уведет нас от скользкой темы моих 'болезней'.
— Сезон штормов в Мидетеррании, — отозвался он. — Но если вы хотите знать мое мнение, то основываясь на опыте прошлой войны, я предположу, что в наступившем году все иноземные товары обязательно подорожают. Даже несмотря на то, что мы вышли к южным морям, дороги через горы осталась одни и те же. Пропускная способность их ограничена. Имперская столица еще может позволить себе гонять дирижабли за дефицитом, а остальным достанется ровно столько, сколько смогут перевезти по имеющимся торговым путям. И ни граммом больше. А они всегда были второстепенными в нашей внешней торговле. При таком положении дел дешевые товары вытесняются дорогими, а те в свою очередь еще сильнее дорожают. Закон войны.
— Но ведь в этом году запустят горную железную дорогу через Отогузию, ваше сиятельство. Я знаком с Вахрумкой. Этот человек всегда доводит свои предприятия до конца. Особенно при такой поддержке строительства со стороны имперского и отогузского правительств.
— Все равно на всех не хватит, дорогой барон, — отмахнулся генерал. — Мы потеряли северные морские ворота империи из‑за блокады флота островитян. Нет поставок из Западной республики — там фронт. Нет поставок из Восточного царства. Если бы не отвоевали рецкие егеря Риест, то мы бы еще не голодали, но изысков были бы лишены совсем. Немного вина?
— Красного, — согласился я, — видя, что генералом заказано было именно такое.
— Рецкое, — отметил генерал, наливая мне вино в фужер. — Прекрасная лоза. У вас есть поместье? Впрочем это риторический вопрос. Барон без поместья нонсенс.
Вино было восхитительным в меру терпким с легкой кислинкой и неуловимым фруктовым послевкусием.
— Прекрасный выбор, — похвалил я генеральский вкус. — В моем имении вино получается кислее.
— Если верить местной обслуге, то это вино из виноградников вашего маркграфа. Кстати вы слышали новость о своей родине?
— Никак нет, ваше сиятельство. С утра я во Дворце, потом в штабе… так что даже сегодняшних газет еще не читал.
— Так вот, мой дорогой барон… — генерал с азартом человека сообщающего всем известную новость профану. — Император издал эдикт об объединении северной и южной Реции с городом Риестом в единое герцогство Реция. С сегодняшнего дня Ремидий герцог рецкий. И еще Отоний признал старшего внука Ремидия его наследником и рецким маркграфом. Младший его внук стал графом Риестфортом.
Ага… — подумал я, — маркграф, то есть уже герцог, добрался‑таки до детей Альты, пока меня не было дома. Ну что ж, мне же так лучше. Нет у меня никаких желаний лезть на трон электора. Мне б чего‑нибудь попроще… повульгарней. Без того чтобы одновременно думать одно, говорить другое, делать третье, а планировать четвертое… И каждую минуту сторожиться от незримых врагов. Делать не то что душа желает, а то к чему обстоятельства вынуждают.
— Это приятная для меня новость, ваше сиятельство. Мы все очень переживали смерть молодого графа. И то, что Ремидий остался без наследника. По этому поводу даже назначили слушания в палате баронов нашего сейма. Многие считали что без большой драки не обойдется. Есть же побочные линии и не одна. Но в любом случае я благодарю вас за добрую для меня весть. Как объясняют неожиданное появление наследников?
А сам подумал, что надо обязательно сегодня отбить сюзерену поздравительную телеграмму, я все же его камер — юнкер. Иначе получиться как‑то невежливо.
— Я помню что вы — горцы, особо переживаете гибель своих вождей, — сказал генерал с намеком на кровавую тризну. — И таки себе представляю ваши междоусобицы. А наследники — бастарды молодого графа. Но император признал, что в данном случае обычай и кровь важнее закона, что бастарды не наследуют имущества отца. Хотя тут есть казус… Наследуют они деду. И не имущество, а государство.
— Вы здесь сегодня по делам службы? — поменял я тему разговора, чтобы не вдаваться в рецкие реалии, о которых не так уж много чего я знал.
Генерал все понял и легко подхватил мою игру.
— Запомните, дорогой барон, — ответил он мне несколько наставительным тоном, однако, не пряча доброй улыбки, — что чем выше вы будете подниматься по карьерной лестнице, тем все больше ваша служба будет напоминать канцелярскую. И с этим ничего не поделать. Сбивание двух бригад в одну дивизию не такой уж простой труд, хотя и похожий на сколачивание бригады из двух полков. Однако инстанции выше. Бумаг больше… Иной раз доходишь до такой злости, что хочется все эти бумаги взять и кинуть в камин. Но нельзя…
— А хочется выхватить саблю наголо и рубить врагов в песи, — вернул я ему улыбку.
— И не говорите, мой дорогой друг, вы же такой же, как и я… находите упоение в бою. Вас никто не заставлял летать на дирижабле в этот дикий холод и сбивать царские дирижабли. Жажда боя утолима только боем, а меня заставляют патрулировать берег реки. По пятьдесят километров на полк. По двадцать пять километров на эскадрон, если учитывать смену подразделений. Скукотища. Даже когда мои кирасиры поймали царских пластунов, то я в это время сидел у печки на первом разъезде за полста верст. Разве ж это война! Я становлюсь бухгалтером, а не кавалеристом.