Страница 19 из 87
У корреспондента поползли брови кверху, и он как-то обиженно надул губы:
- Странный вопрос! Ведь вы же не колхоз?
- А почему все должны помогать колхозу? Раньше ведь никто мужикам не помогал. А они сеяли, пахали, убирали - все вовремя.
- Вы говорите не на тему, товарищ, как вас, простите? Федькин?
- Нет, Кузькин.
- Ну, так вот, товарищ Кузькин, вы обещаете помогать колхозу или нет? - Корреспондент глядел теперь строго, и на лице его не было и тени давешней улыбки.
"Да от него, как от попа, не отвяжешься, - подумал Фомич. - Кабы чего хуже не было".
- Пока я на работе, никак не могу... Вот опосля - тогда другое дело... Посмотрим то есть. Отчего ж не помочь? - дипломатично ответил Фомич.
- Вот и хорошо! - обрадовался корреспондент. - А теперь выйдите на минуту, я по телефону поговорю.
Фомич вышел из кабинета, а дверь чуток не прикрыл, прислонился к косяку и стал прислушиваться.
- Товарищ Мотяков, запрет снимите... Советую! Да, да. Не то он до самого Лаврухина дойдет. У него дети... Да, да! Сигнал поступил с места. Рабочий класс! Ну, тем не менее... - доносилось из кабинета.
А потом вышел сам корреспондент, пожал Фомичу руку и пожелал счастливого возвращения.
- Поезжайте. Хлеб вам будут давать.
Фомич еще до вечера успел приехать в Тиханово и сразу прошел в кабинет к Мотякову. На этот раз даже сердитая секретарша не задержала его. А Мотяков как стоял у окна, так и не обернулся, будто не Фомич вошел в кабинет, а муха влетела.
- Что ж вы теперь прикажете? Продавать мне хлеб или как? - спросил Фомич от порога.
- Будут вам продавать.
- Выпишите мне бумагу. На слово ноне нельзя верить.
- Тимошкин пришлет. Можете ехать домой.
- А с чем я поеду? Там дети голодные ждут меня.
- Ступайте вниз, в нашем ларьке возьмете буханку.
- Да мне чего с этой буханкой делать? По ломтику разделить? В ленинградскую блокаду и то больше хлеба давали на нос.
- Ну, возьмите, сколько хотите, - процедил Мотяков, но все-таки не обернулся, только руки его назади в кулаки сжались.
- Это коленкор другой. - Фомич даже улыбнулся на прощание. - Спокойной вам ночи...
В райкомовском ларьке стояли три женщины; одна из них - в красной, котелком, шляпе, в зеленой, вязанной из шерсти заграничной кофте - была жена Мотякова. Фомич сразу узнал ее, но не подал вида и, так же как Мотяков на него, так и он, не глядя на жену, сказал Настенке Рощиной, продавщице:
- Ну и начальник у вас, Настенка! Просто гад.
- Какой начальник, дядя Федя? - Она была свистуновской и знала Фомича.
- Да Мотяков! Дай бог ему сто лет жить, а двести на карачках ползать.
- Что такое? - испуганно спросила Настенка, а посетительницы притихли, и только жена Мотякова - Фомич видел краем глаза - сделалась пунцовой, красней своей шляпы.
- Какой гад такие приказы давал, чтобы детей не кормить? А этот паразит приказал моим детям хлеба не давать.
Жена Мотякова вышла, хлопнув дверью, а Настенка замахала на Фомича руками:
- Да ведь это жена Мотякова была, дядя Федя!
- Вот пускай она и доложит своему, какого об нем мнения народ.
- Ты уж молчи, молчи, - сказала Настенка, - не то свяжут с тобой вместе...
- А ты не бойся! Сказано, нам терять нечего.
13
Накануне цветения яблонь, в самую пору посадки картошки, на склад к Фомичу зашел Пашка Воронин - на нем были новые хромовые сапожки и белая рубашка с откладным воротником. Пашка грыз семечки; по растрепанному рыжему чубу, по красному носу и осоловевшим глазам Фомич сразу догадался, что Пашка выпимши. Дело было вечернее, на бревнышках сидели, грелись дед Филат, Васька Котенок, только что пригнавший стадо, да четверо михеевских колхозников, с ночевой приехавших за столбами с дальней заречной стороны. Сидели, трепались, больше все Фомич старался.
Пашка сел на конец бревна и усмехнулся:
- Пришел Фомичу помогать, а то у него от работы, поди, задница заболела.
- И-ех! Вот это дал! - заржал Васька, закидывая голову, как жеребенок.
- А ты, Паша, горло-то вовремя прополоскал, - ответил Фомич. - Мне в помощь собака очень даже нужна. Лес охранять...
Теперь смеялись и михеевские мужики, и даже дед Филат заливался мелким клекочущим смешком.
"Уж коли ты на испыток пошел, - подумал Фомич, - так давай потягаемся! Посмотрим, кто кого".
- Собака тебе будет мешать, - сказал, кисло улыбаясь, Пашка. - Одному-то дрыхнуть сподручнее.
- Э-э, нет! Я не один... Я здесь в трех лицах: бог отец, бог сын и бог дух святой.
- Это что-то мудрено, - сказал Пашка.
- Почему это? Бог отец - это я сам, бог сын - мой старшой помощник... Весь в меня! А бог дух святой - это моя смекалка, которая всегда верх берет над нечистой силой.
- Над какой это еще нечистой силой? - спросил Пашка.
- А над тобой да над Гузенковым.
- И-и-е-х! Вот это дает! - запрокидывал свое красное, обветренное лицо Васька.
- Ай да Фоми-ич, крой тебя лаптем! - хватались за животы михеевские колхозники.
- И за что только такому брехуну деньги платят, - зло сказал Пашка.
- И в самом деле! - подхватил Фомич. - Зачем мне деньги? Воды у меня сколько хочешь, рыбы - тоже вон целое озеро! И воздух бесплатный... Да еще бригадир бесплатно развлекать приходит. Отчего и не поразвлечься с начальством? Мне вот вспомнилось, как у нас в колхозе повышали зарплату... - Фомич достал кисет, стал скручивать "козью ножку", вкось поглядывая на Пашку.
Котенок, ожидая новую смешную историю, подался вперед, дед Филат сидел, сгорбившись, обхватив колено, и не то беззвучно смеялся, не то так просто разинул рот, а михеевские колхозники с любопытством поглядывали на Пашку. "Ну и как? Терпишь еще?" - словно написано было на их лицах.
- Так вот, значит, собрался на правление весь актив. Встает агроном и говорит: "Товарищи, мы должны повысить зарплату нашему председателю. Все ж таки мы план по хлебосдаче перевыполнили. Кто больше всех старался? Он! Мы без председателя, как слепые, и заблудиться могли бы. Он - вожак!" - "Правильно! - сказал бухгалтер. - Я за то, чтобы надбавить председателю еще одну тыщу рублей. Объявляю голосование: кто против?" Все за. Ладно. Тогда встает председатель и говорит: "Но, товарищи, я же не один старался. В первую очередь и агронома надо отметить. Он за полями присматривал. Кабы не агроном, поля травой позарастали бы. Предлагаю повысить ему оклад на пятьсот рублей. Согласны? Голосуем. Кто против? Никто... Хорошо!" - "Но, товарищи, - поднялся бухгалтер. - Мы ведь выполнили план и по сдаче молока. Надо повысить оклад и зоотехнику. Кабы не он, коровы недоеными ходили бы". Хорошо! Повысили и зоотехнику. "А бухгалтеру? - встает зоотехник. - Он весь расчет у нас ведет... Дебет-скребет. А кто нам зарплату выдает? Опять же он. Кабы не он, мы и денег не имели бы. Надо и бухгалтеру повысить". Ладно, и бухгалтеру повысили. "А бригадиру? - сказал агроном. - Кто на работу колхозников организует? Бригадир. Если не он, и работать никто не станет. Повысить надо и бригадиру..." Хорошо, повысили. "Товарищи, нельзя обижать и моего шофера, - сказал председатель. - Если он будет плохо меня возить, мы плана не выполним. Надо повысить и ему". Повысили. "А мне? - сказал животновод. - Я на случном пункте стою. Если б не моя работа, и телят не было бы. А откуда молоко тогда взялось бы?" - "И правильно, - сказали все. - Как же мы животновода позабыли? И ему надо повысить оклад". - "А мне?" - спросила Матрена. "А тебе за что?" - "Как за что? Я работаю, навоз вывожу". - "Ну и работай. Вывози не три воза, а двадцать возов на день. Вот и получишь пуд хлеба да десять рублей. Больше всех... Какой же тебе еще оклад нужен?" Ладно, пошла Матрена навоз возить. Отвезла воз, другой... На третьем возу лошадь стала. "Но!" Стоит. "Но!" Ни с места. Она взяла шелугу да хлясть ей по боку! Лошадь на другой бок упала. Вот и навозилась. Пошла на конный двор: "Запрягите мне вон ту, крепкую лошадь". - "Эту нельзя, - отвечает ей конюх. - На ней Пашка-бригадир ездит". Подходит весна, а навоз не вывезен. "Опять всю зиму дурака валяли! - ругается председатель. - Ну ж, я вас проучу!" Вызывает он бульдозер из метээс... Тот выволок весь навоз с фермы и деньги Матренины все забрал. "Вон куда ваша зарплата ушла, - сказал председатель Матрене. - Работать надо было лучше". Напилась Матрена с горя самогонки... Утром на работу итить - она с печки не слезет... Но тут приходит за ней бригадир...