Княгиня Екатерина Дашкова

Странно, но эти братья не вызывают доверия. Мне показалась в глазах их скорее алчность, чем преданность государыне. И уж во всяком случае они далеки от высокого строя ее мыслей. Простые исполнители, с которыми предстоит щедро расплатиться? Может быть. Все равно, выбора нет и не будет. Алексей Разумовский выиграл все свои богатства и титулы, отстранившись от переворота, братья Орловы могут их приобрести, ввязавшись в переворот. Если он состоится. Надо самой мчаться в Измайловский полк. Там товарищи князь Михайлы. Укрепить их дух, убедить, поддержать…

Боже! И это невозможно. Горничная сообщила, что мое мужское платье не готово. От портного никто не приходил. Ехать в женском? Но чему можно в нем служить? Разве что придать оттенок несерьезности происходящему. Бог милостив, Бредихин и Рославлев сделают свое дело. Что это? Шум у крыльца? Разговор? Шаги? Какой-то человек…

— Княгиня! Извините за визит в столь поздний час. Я Владимир Орлов. Брат направил меня к вам узнать, есть ли нужда тревожить ее императорское величество ночным временем и не лучше ли дождаться, по крайней мере, утра. Он не решился волновать государыню.

— Как! Ее императорское величество до сих пор не знает, что произошло? Ей не доложили о судьбе Пассека? Что вы делаете, Орлов, вместе со своим братом, что вы делаете! Если государыня станет жертвой гнева императора, вы одни будете в ответе! Что же, прикажете мне самой сесть в коляску и мчаться в Петергоф? Я готова. Но это будет слишком долго.

— Вы так убеждены, ваше сиятельство, в необходимости выезда императрицы в Измайловский полк?

— Боже! И вы еще спрашиваете! Мне казалось, ваш брат, так недавно здесь побывавший, все понял. Нельзя рисковать Измайловским полком — в нем самое большое число верноподданных императрицы.

— Но нам более знаком Преображенский полк.

— И вы еще тратите время на споры! Пока вы доберетесь до Преображенского полка, император может двинуть Измайловский на столицу. Мы окажемся перед лицом неизбежного кровопролития, которое неизвестно чем кончится.

— Вы сомневаетесь в храбрости Орловых, княгиня?

— Никто не затрагивает вашей личной храбрости. Но у государя есть голштинцы, отлично вымуштрованные и лично ему преданные. Что будет, если они подкрепят тот же Измайловский полк, где к тому времени будут арестованы все верные императрице офицеры? Я не хочу даже в воображении рисовать себе этих ужасных картин. Поезжайте же, ради Бога, поезжайте!

— Вот и свершилось, матушка, государыня ты наша отныне и навеки! Присягнули измайловцы! Присягнули! Теперь, Бог даст, как по маслу пойдет!

— Дал бы Бог. Не ошиблась, значит, княгиня.

— Вот только самой ее не видно.

— Странно. По меньшей мере странно. Что она сказала твоему брату, Гриша?

— Торопила, чтобы в Петергоф мчался. Об Измайловском полке толковала.

— С ним вместе поехать не хотела?

— Вроде нет. У Владимира можно спросить, коли надо.

— Надо, голубчик, надо.

— Владимир Григорьич, государыня знать желает, не собиралась ли княгиня Дашкова с тобой вместе путь держать.

— Не было разговору такого. Ее сиятельство сетовали, что костюму мужского портной пошить не успел. И еще что непременно в Измайловском полку будет.

— Но ее нет здесь!

— Катя, матушка, неужто дожидаться ее станешь? Теперь-то и впрямь медлить нельзя. Полк выступить изготовился.

— Какое дожидаться! Давай команду, Гриша. Коли сюда Катерина Романовна собиралась, по дороге встретим.

— Если встретим.

— О чем ты, Гриша? В княгине засомневался?

— И рад бы, государыня, да о человеке не слова говорят — дела, если по-нашему, по-простому судить.

— То-то и оно, что по-простому. Не до судов сейчас. Скорее бы до Казанского собора добраться. Может, прослышала о чем Катерина Романовна, может, недобрые вести задержали.

— Так веришь в нее, государыня?

Спасибо, время летнее. До полуночи светло. Заря с зарей сходится. На улицах народу, что в полдень. Бегут. Кричат, Платками машут. Карет не видно — не проехать. Солдат множество. Глазам не поверишь, сколько прусские мундиры на старые петровские сменили. Ни к чему им голштинцы, совсем ни к чему. В церквах заблаговестили. Не иначе, Теплов постарался — у него с духовенством свои дела. Не прикажет, так подскажет. Вон батюшка крест вынес. С коня сойти, приложиться непременно. Руку пастырю поцеловать. Под благословение подойти. Пусть все видят. Женщины детей подымают — рассмотреть. Быть не может, чтоб так просто. Может, всегда так? Наболит, накипит, а там новый государь как освобождение. Наверно. Иначе откуда им новую императрицу знать, чего от нее ждать? Гвардейцев вокруг Гриши полным-полно. Обнимаются. Целуются. Любят…

В соборе толчея. Едва путь императрице проложили. Шумят. Крестятся. «Долой голштинцев!» — кричат. Духовенство в парадном облачении. Чинно все, будто давно ждали. Будто готовились. Офицеры. Солдаты. Придворных не видно.

— Княгиня здесь, Гриша?

— Не видал, матушка.

— Получше посмотри. Около государыни непременно кто-то из дам быть должен.

— Смотри не смотри, нетути. Разве обиделась на что? Может, норов ее не уважили?

— Перестань, Гриша. В который раз повторять, не время друг против друга зло держать.

— А может, государыня, самое время? Семейство-то все воронцовское при Петре Федоровиче. Да и ей на государя-то бывшего жалиться нечего. Никогда не обижал, все дерзости терпел. Не к нему ли переметнулась?

— О Господи! Не меня — себя пожалей, от глупостей побереги! Как увидишь, мне тотчас доложить.

— Слушаюсь, ваше императорское величество! Только к тому времени все трудности позади будут — разве что за парадным столом пировать останется.

— Вот и отлично бы было!

Свершилось. И без меня. Государыня не послала гонца сказать, что выехала в Измайловский полк. Ехать самой вперегонки с Орловыми? В шесть утра горничная принесла парадное платье. Город кишел слухами. Что Измайловский полк принес присягу. И что кортеж направился принимать общую присягу в Казанский собор. И что о государе ничего не говорят. И что никто в наш дом не приезжал. После Орлова двери всю ночь оставались закрытыми. Ехать самой? В собор? Через толпу пробираться? А не проберешься, тогда что? Во дворец! Только во дворец! Туда государыня непременно прибудет, там и платье парадное уместно будет. Все объяснить можно будет, что гонца ждала, что… Около нее во дворце оказаться. Может, посоветовать. Чем помочь. Рядом быть. Скорее! Теперь скорее!

— Княгиня, дитя мое, наконец-то!

— Слава Богу, ваше императорское величество, слава Богу!

— Вас задержало что-то?

— Стыдно признаться, государыня, — мой костюм. Его так и не успели приготовить. В придворном платье я едва пробралась через площадь. Спасибо, измайловцы донесли меня на руках — они помнят, сколько я хлопотала об этом дне.

— Да, это наш общий с вами праздник.

— Это праздник всей России, государыня!

— Друг мой, ваша экзальтация приводит меня в смущение, но мне пора. Меня ждут сенаторы — пора отредактировать манифесты. Мы скоро увидимся, княгиня. Пойдемте же, Григорий Григорьевич!

Сенаторы во дворце. Сенаторы! Без дядюшки. Без Панина. Без Воронцовых. Государыня просто не отдает себе отчета в том, что еще может быть. Государь на свободе, и его действия ничем не ограничены. Присяга полков значит совсем немного. Ей можно изменить. Или заменить предыдущей. Положим, императорский кортеж обратит на себя внимание на улицах столицы. Его могут задержать, остановить, не дать доехать до Зимнего дворца. Но остается Нева. Остается водный путь из Ораниенбаума, и у государя достаточно судов. Он может просто переодеться и проникнуть во дворец неузнанным, и тогда… Советы дядюшки могут оказаться куда более полезными, чем распоряжения Орловых. Нельзя останавливаться. Следует все предусмотреть. Унтер-офицеры при входе в зал, где заседает императрица.