Страница 61 из 61
– Ну, – улыбнулась Пелагея, – сработало?
– Стекло треснуло, – уточнила Жанна. – А так я вроде бы ничего особенного не чувствую.
– И не надо чувствовать, – вновь улыбнулась колдунья. – Ну, заходите в дом.
– Пусть Жанна зайдет, – быстро проговорил я, – а мы лучше тут погуляем.
– Как хотите, – на сей раз не возражала Пелагея. – Пойдем, пойдем, – перевела она взгляд на Жанну. – Оберег тебе еще один дам. Чтобы больше…
Конца фразы мы не услышали. Дверь захлопнулась.
– Фома, шуруем к сараю, – скомандовал Макси-Кот.
За дом вела свежерасчищенная тропинка. Видимо, кто-то с утра хорошо поработал лопатой. Обогнув избу, мы увидели в глубине двора среди по-зимнему голого кустарника небольшой покосившийся сарай. Подойдя к нему, мы на всякий случай огляделись. Никого. Ни на дворе Пелагеи, ни у соседей. А окна колдуньиной избы по-прежнему были занавешены изнутри.
Мы осторожно толкнули дверь сарая. Она со скрипом отворилась. Внутри царил полумрак. Свет пробивался лишь сквозь открытую дверь да крохотное узкое окошко под самой крышей. В дальнем от двери углу и впрямь стоял невысокий топчан. Мы на цыпочках подошли к нему. Топчан был застлан куском грязно-серого искусственного меха.
– Видимо, тут они и сидели, – задумчиво провел рукой по меху Макси-Кот. – Ой! – вдруг вырвалось у него восклицание.
Я заметил: в руке у него что-то блеснуло.
– Вы часом не заблудились? – раздался за нашими спинами мужской голос.
Мы оба вздрогнули. В дверном проеме стоял человек.
– Здравствуйте, – первым нашелся Макс. – Да мы просто так.
– А вот просто так и не наадо, – строгим голосом протянул мужчина. – Идите, откуда пришли.
– Да мы к Пелагее пришли, – первым протиснулся мимо мужчины на улицу я.
– Тогда вам в дом надо, – ответил он. – Каким вас ветром в сарай занесло?
– В доме уже наша подруга сидит, а мы тут ее ждем, – объяснил Макси-Кот, а я в это время таращился на мужчину.
Он был высокий, плотный и… с черной повязкой на глазу. Голову его увенчивала шапочка-петушок, из-под которой выбивались ярко-рыжие пряди волос. «Шапка, как у Толяна», – отметил про себя я. И тут мне вспомнилось: «А Толян-то к нам прибежал тогда без шапки». Я перевел взгляд на уши мужика и едва подавил в себе крик. Одного уха не было. Я покосился на Макси-Кота. Он замер, разинув рот.
– Чего вылупились? – ухмыльнулся в рыжие усы мужик.
– А вы кто? – вдруг спросил его Макс.
– Я-то? – хохотнул мужик. – Хозяин здешний. Муж Пелагеи. Борисом зовут. Филиферовичем.
– Оч-чень п-приятно, Б-борис Ф-филиферо-вич, – заикаясь, произнес Макс.
– Чего-то у тебя с речью плохо, братец, – заботливо покачал головой мужик. – Может, тебе к Пелагее пойти полечиться?
– Н-нет, – продолжал заикаться мой старый друг. – Эт-то у м-меня в-временно. 3–замерз.
– Бывает, – не стал спорить мужик. На протяжении всего этого разговора он как-то ловко и очень настойчиво теснил нас обратно к крыльцу. Нам оставалось лишь пятиться. Когда мы поравнялись со входом в дом, дверь распахнулась. По ступенькам сбежала Жанна.
– Ребята, я все. Пошли?
Я оглянулся. Рыжего мужика нигде не было.
– Пошли, – мигом исправилась речь у Макси-Кота.
– До свиданья, Пелагея, – помахала рукою стоявшей на крыльце колдунье Жанна.
– Спасибо! – крикнули мы с Максом.
– Заходите, если чего! – прокричала нам вслед она. – Дорогу знаете.
Дверь захлопнулась. Едва мы вышли в переулок, Жанна с волнением сообщила:
– Я рассказала ей про Толяна. Ну, естественно, только о том, что он вернулся.
– А она? – спросил Макси-Кот. Жанна, совсем как Пелагея, насупила брови и голосом Пелагеи произнесла:
– А я что говорила.
– И все? – удивился я.
– Все, – кивнула Жанна. – Больше Пелагее почему-то на эту тему разговаривать не захотелось.
– А мы с ее мужем познакомились, – похвастался я.
– Пелагеиным мужем? – изумилась Жанна. – Разве он у нее есть?
– Оказывается, да, – кивнул я. – Зовут Борисом Фелиферовичем.
– Рыжий, одноглазый и без уха, – перечислил особые приметы мужа колдуньи Макси-Кот.
– Но это же Барсик, – охнула Жанна. – Вы что, надо мной смеетесь?
– И не думаем, – очень серьезным тоном изрек Макси-Кот. – Но это не главное. Вот. Поглядите.
Он раскрыл перед нами ладонь. На ней ярко поблескивала под лучами солнца диковинная шестиугольная золотая монета.
– Откуда? – не мигая, разглядывала монету Жанна.
– В сарае на топчане нашел, – принялся объяснять Макси-Кот. – Видимо, этот гном-миллионер все-таки что-то посеял от своих миллиончиков.
– Выходит, Толян не врал, – прошептала Жанна.
Взяв в руки монету, я начал внимательно ее разглядывать. Ни разу таких не видел.
– Как ты думаешь, – посмотрел я на Макса, – в какой стране такие делают?
– Да, похоже, где-то на Востоке, – ответил Кот. – Видишь, какие буквы странные. Ничего, разберемся. Съездим в магазин «Нумизмат» на Таганке, там нам наверняка все про эту монету расскажут.
Съездить-то мы съездили, но так ничего и не выяснили. Оказалось, подобных монет никто никогда не видел. А многочисленные надписи на ней не относились ни к одному из известных науке языков. Как современных, так и древних. В магазине, конечно, очень заинтересовались монетой. И сперва долго расспрашивали, откуда она у нас, а когда Макси-Кот нахально соврал, что это семейная реликвия, предложили отдать на экспертизу, но мы категорически отказались. Торопиться нам некуда. Можно сказать, вся жизнь впереди. Может, когда-нибудь и удастся выяснить, откуда она появилась.
С той поры жизнь у всех нас вроде бы вошла в привычное русло. Жаннина мама вернулась домой и даже начала ходить на работу. Толян, выдержав жуткий скандал дома, проявил стойкость. Он так и не рассказал никому, кроме нас, про лилипутов с золотом, которым Пелагея предоставила временное жилище в своем сарае. Предки Волобуя категорически запретили ему заниматься «бизнесом». Мало того, он теперь не имел права даже близко подходить к Серебряным прудам. Макси-Кот периодически приезжал ко мне на выходные. И все зимние каникулы провел у меня.
Единственное, пожалуй, что расстраивало Жанну, это отсутствие Дианы Кирейцевой. На следующий день после, можно сказать, чудесного воскрешения Волобуя она заболела. Причем так серьезно, что ее даже к телефону не подзывали. Затем она вроде бы поправилась, но на каникулы ее отправили к бабушке. После каникул в наш класс она не вернулась. Ее родители неожиданно решили поменять квартиру. Им вроде бы разонравился наш район.
– Самое обидное, – как-то пожаловалась Жанна нам с Максом, – что Динка даже со мной не попрощалась. Ну хоть бы позвонила. Я ведь обо всем только от Светки узнала. Но даже Светке она не удосужилась оставить ни телефона, ни адреса. Теперь у меня на память об этой дружбе одна только кукла.
Подойдя к стенке, она отодвинула стекло, чтобы вытащить подаренную на день рождения куколку, однако, едва взяв ее в руки, с ужасом вскрикнула. Кукла на наших глазах рассыпалась в прах. Горстка серой пыли на ковре, и только.
– Ребята, – часто моргая, смотрела на нас Жанна. – Что это значит?
Макси-Кот, не произнося ни слова, подошел к стенке и потрогал старинных Жанниных кукол. Они оказались целы и невредимы.
– Видимо, подарок был сделан совсем не от чистого сердца, – многозначительно проговорил мой старый друг. – Вспомни, ведь неприятности у тебя начались с дня рождения.
Жанна в ужасе зажала рот рукой. Затем прошептала:
– Неужели Динка?
Именно в этот момент у меня в памяти отчетливо всплыли слова, случайно брошенные недавно Светкой Полежаевой:
– Знаешь, Федор, а ведь Кирейцева была по уши в тебя влюблена и страшно завидовала Жанне.