Страница 11 из 22
Емелька задумался, прикидывая, как бы оживить Марфу, усадил ее на стул, попросив ладонью подпереть подбородок. Однако в такой поэтически-задумчивой позе она выглядела еще более странной. Тогда решили, что рядом с Марфой сядет Витя.
Но в последний момент Емелька, установив фотоаппарат на автоматическое фотографирование, метнулся за стулья, обняв сзади Марфу и Витьку. Все трое по команде улыбнулись, как вдруг в соседней комнате послышались шаги.
— Атас! — тихо сказал Емелька. — Коко, ложись, мы спим. Марфа, исчезни.
Открылась дверь. Послышался голос отца Емельки:
— Оба здесь. Позвони Обединым, а я пока ремень найду.
Скоро возле дверей снова заговорили:
— Не трогай его, Игорь. Пусть поспит. Он и так страху натерпелся из-за пожара в гараже.
— Пусти! Он трус. Нашкодил — и в кусты.
— Он же еще маленький.
— Из трусливых мальчишек вырастают трусливые мужчины. Вставай, не прикидывайся, что спишь.
За короткий промежуток времени Емелька столько пережил, что назревающая порка не испугала его. Он резко приподнялся.
— Не трус я… — Соскочив с кровати, Емелька стал стягивать с себя джинсы.
— На, бей! Бей! Тебе все равно, прав я или нет. Даже не спросишь ничего.
Отец замахнулся.
Чтобы легче переносить боль, Емелька закрыл глаза. Ремень шлепнул, но боли мальчишка не почувствовал. Удары сыпались один за другим, но ремень не достигал Емелькиной спины.
«Это Марфа защищает», — подумал он. Чалый удивленно посмотрел на улыбающегося сына, и его сердитое, обветренное лицо смягчилось.
— Послушаем твои оправдания, — сказал отец, усаживаясь на стул.
Мальчишка вдруг смутился и покраснел. Он вспомнил предупреждение Марфы: «Взрослые не должны знать обо мне…»
— Папа, хочешь, новый фокус покажу? — Он вытащил из-за пазухи гальку.
— Не увиливай! Твои лыком шитые уловки не помогут, — сердито сказал Чалый.
Внезапно в ухо Емельки подуло теплом, и голос Марфы прошептал:
— Разрешаю. Говори что хочешь.
Емелька в нерешительности позвякал камешками. Тот же голос прошептал:
— Все будет хорошо, говори, как было. Взрослые не поверят.
Неожиданное разрешение робота, пусть даже биологического, привело Емельку в замешательство.
— Долго я еще буду тебя просить? — услышал он приглушенный, словно из-за перегородки, голос отца.
Емелька между тем думал: «Если она нарочно подначивает, придумаю какую-нибудь историю. А если Марфа догадается, что я ей не доверяю, и тоже перестанет мне верить?» И он решил рассказать отцу все.
Отец слушал молча, мать Емельки, Александра Николаевна, сопровождала рассказ сына тихими восклицаниями: «Ужас! С ума сойти! Я вызову «скорую помощь», может быть, на тебе действительно есть вирусы…»
— Подожди, мама, сначала выслушай до конца, — остановил ее Емелька. Но мать торопилась на работу и, пообещав вернуться пораньше, ушла.
— Все? — спросил отец, когда мальчишка замолчал, прислушиваясь, не шепнет ли Марфа ему что-нибудь еще.
— Все. Да! Вот еще чемодан с крыши надо забрать. Подарок Марфы. Там орех, из которого вырастает дерево-дом.
По скептически суровому выражению лица видно было, что отец не поверил.
— Звучит правдоподобно, — сказал Чалый. — И если все так, как ты говоришь, действовал ты по-мужски. А теперь скажи, где же сейчас Марфа?
Витя неожиданно сказал:
— Факир, ну зачем ты так? Никакой Марфы не было. Извините, дядя Игорь, это я во всем виноват. Захотелось у моря переночевать. Вот я и уговорил факира. Не понимаю тебя, факир, мы же только что втроем, то есть вдвоем, — сделал Витя акцент на последнем слове, — договорились, что расскажем правду. Вспомни-ка, только правду! — Витя снова выделил голосом последнее слово, напоминая этим о предостережении Марфы не говорить взрослым о ней.
— Нечего меня выгораживать, знаю, чего говорю, — сердито начал Емелька, но, неожиданно вспомнив о чем-то, уже спокойно добавил: — Гелий Меркурьевич сейчас придет к нам узнать, где оливтянка, и подтвердит мои слова.
Витя испугался:
— Эх ты! Проговорился-таки о Марфе!
Ему представилось, что пришельцы взрывают Землю. Она разлетается на многие куски, часть из них уносится кометами в космос, а часть превращается в спутники Луны. Все живое, оставшееся на бесформенных кучах земли, гибнет от кислородного голодания. Ведь спутники Луны из-за малой массы и притяжения не смогут удерживать возле себя атмосферу.
— Кто же из вас говорит правду? — услышал Витя голос Чалого. — Впрочем, я сразу заподозрил, что Марфа — неплохая фантазия в стиле журнала «Знание — сила». И я ожидал, что ты, Емелька, сам скажешь мне об этом. Давай-ка разберемся по порядку. Ты весишь тридцать девять килограммов, пусть Марфа столько же. Чтобы вам взлететь, нужны шары побольше футбольных в двадцать-тридцать раз. Да и то если они наполнены каким-нибудь легким газом.
— А если они не простые? Если они создают силовое поле? Или еще что-нибудь похожее? — с обидой в голосе спросил Емелька.
— Пока еще нет устройств, летающих за счет силового поля Земли, да и не может быть. Но ты этого все равно не поймешь. Давай-ка лучше разберемся, кто же выломал решетку в оконном проеме в милиции? Ты говоришь — Марфа?.. А вот капитан, дежурный по милиции, проще объяснил этот факт. Он даже показал мне под окном следы от колес автомашины. Шофер, как видно, хотел освободить своих дружков, да только перепутал окно, зацепил решетку тросом и выдернул ее. В общем, следовало бы тебе «добавить» за неграмотную фантазию и проделки, но времени нет. До работы надо еще к астроному заглянуть. Твоих родителей, Витя, мы предупредили, что ты у нас… В десять ноль-ноль жду вас на стройплощадке. Пофантазируете у меня с лопатой и носилками.
Как только отец вышел, Марфа появилась, будто на фотобумаге.
— Мне надо бы за отцом пойти, — сказал ей Емелька, — но так, чтобы он этого не видел.
Остановившись на площадке второго этажа, Чалый задумчиво потер подбородок, вспоминая что-то, затем стал подниматься выше по лестнице.
— В какой же квартире живет этот астроном? — пробормотал он.
— В двадцать восьмой, — послышался откуда-то сзади детский шепот.
Чалый оглянулся, посмотрел вниз, вокруг себя. Никого не увидев, удивленно хмыкнул и стал подниматься выше.
— Ха! Точно, двадцать восьмая! — остановился он возле двери, на которой висела бронзовая пластинка с изображением планеты Сатурн. Чалый замешкался: было неловко беспокоить пенсионера в седьмом часу утра, но потом решительно позвонил и прислушался. Из квартиры никаких звуков не доносилось. Он постоял, повернулся было уходить, как вдруг за дверью снова раздался звонок. Чалый уставился на дверь, удивленно пробормотав:
— Это что же? Из квартиры подали сигнал, что идут открывать?
Через минуту замок щелкнул, из-за приоткрытой двери выглянула
Коркина.
— Доброе утро! — поздоровался Чалый. — Извините, что в такую рань… Мне бы Гелия Меркурьевича на пару слов.
Узнав отца Емельки, Коркина испугалась. Спохватившись, скорбно заморгала блеклыми ресницами, подметая пол выцветшим халатом, вышла на площадку и прикрыла дверь, чтобы муж не услышал разговора. Однако дверь, подтолкнув старуху, открылась. Коркина поспешно стала закрывать ее, а она упруго пружинила и не поддавалась.
— Апчхи! — раздалось рядом.
— Будьте здоровы, — сказал Чалый.
Коркина наконец прикрыла дверь и, повернувшись к Чалому, недоуменно посмотрела на него и сказала:
— Это вы будьте здоровы. — Сухие морщинистые губы искривились, задрожали. — Пластом лежит Геля. Сердце совсем плохое. Помереть может, — заплакала Коркина. — Что ему передать?
— Да ничего серьезного… Мой пострел всю ночь где-то пропадал… Утром вот объявился и в свое оправдание наплел историю о пришельце из космоса. На вашего мужа указал, — дескать, он подтвердить это может.