Ангел возмездия

— Ну, что, сучка, — начал Дима. — Денежек захотела, давно не трахалась, писька чешется от нетерпения — сейчас мы ее почешем тебе с удовольствием.

Марина так и осталась сидеть в кресле, только лицо ее побелело от гнева. Дмитрий подошел ближе и ударил наотмашь по лицу. Марина отклонилась резко назад, ударила снизу ногой в пах, Дмитрий съежился весь, осел на пол, хватаясь руками за промежность. Олег кинулся на Марину и отлетел к стене, получив сильнейший удар ногой в грудь, Игорь тоже полетел вслед за ним, ударился головой о стену и тихо скатился на пол. Минут через пять все пришли в себя, сидели на полу, ничего не понимая — как их могла уделать слабая женщина, которая раньше и сопротивляться толком-то не могла?

— Объясняю, сосунки, — начала она. — В течение года я изучала боевое каратэ, еще раз рыпнетесь — убью без разговоров. — Марина подошла к Дмитрию. — Деньги принес? — он отрицательно замотал головой. — А помнишь, что я тебе обещала?

— Я принесу, обязательно принесу, — заскулил он.

— Поздно, говнюк, — она поставила туфель на промежность и даванула всем весом, он охнул и потерял сознание, а Марина взглянула на Игоря и Олега, двух жалких мужиков с трясущимися от страха губами. — Ну, что, поганцы, убедились, что я держу свое слово? Письку мне пришли почесать, а за изнасилование в тюрьму сесть не хочется? Знаю, что не хочется, поэтому и вам платить придется, по десятке с каждого, через час. Не принесете — останетесь без яиц, как и он, — она кивнула на Дмитрия. — Забирайте его и проваливайте, через час жду, надеюсь, вы пожалеете свои яйца? Время пошло, — она глянула на часы. — Заявите в милицию — вырву яйца и съесть заставлю.

Олег с Игорем подхватили Дмитрия, утаскивая его волоком, а Марина снова села в кресло, тихо спросила:

— Как думаешь, принесут? Кэтвар пожал плечами.

— Принесут, но не всё, не успеют собрать за час.

— А и хрен с ними, — Марина устало махнула рукой. — Сколько принесут, столько и принесут, не хочу больше мараться об эту тему, противно. Ночевать здесь будем? — спросила она.

Кэтвар кивнул.

— Здесь, другого дома у нас нет. Завтра поменяем замки и уедем в город, здесь больше нечего делать. За домом попросим соседей присмотреть, да и вряд ли сюда кто-то сунется после этого.

Марина задумалась — как спать здесь после этих шлюх, — и брезгливо поморщилась. Ничего, решила она, ляжем в одежде на диване, а потом я все простыни прокипячу, с хлоркой все вымою и будет порядок.

В дверь осторожно постучали, Марина обернулась, увидев одну из шлюх в проеме двери.

— Чего еще? — недовольно спросила она.

— Извините, мы не знали, что это ваш дом. Нам бы одежду забрать.

Марина оглядела ее и захохотала — они так и удрали в одних ажурных чулках. Подошла к шифоньеру, собрала одежду, бросила в лицо.

— Пошли вон.

Дверь захлопнулась, и Марина снова засмеялась.

— Где-то же они шарились голышом весь вечер? Представляю — дефиле на улице!

— Подобрал кто-нибудь из мужиков, отработали и вернулись назад, — предположил Кэтвар. — Да какая нам разница.

Марина кивнула головой в знак согласия, глянула на часы — отпущенное сутенерам время истекало, устроилась в кресле и стала ждать. Они все же пришли, опоздали на полчаса, но пришли. Извинялись долго, просили отсрочки, протягивая по восемь тысяч, дескать, вечер, не собрать им больше, остальное донесут завтра к обеду.

Она взяла деньги, глянула брезгливо на трясущиеся рожи, бросила сквозь зубы:

— Пошли вон, ничего не надо, попадетесь на глаза — убью. Они мгновенно исчезли, видимо, радуясь, что легко отделались. А Марина посмотрела на Кэтвара, спрашивая глазами — что же дальше? Он раздумывал недолго.

— Ну и славно, одной проблемкой меньше. Я думаю, что и тебе как-то легче стало, снят камень с души, — Марина кивнула. — Завтра, как я уже говорил, врежем новый замок — и в магазин, купим тебе что-нибудь из одежды на время, потом, в городе, докупим остальное. Впрочем, тебе решать, ты стала сильной и самостоятельной, может, и не захочешь со мной поехать, а я размечтался, — сделал он ход назад.

У Марины округлились глаза, наполняясь влагой, она наклонила голову и заплакала.

— Зачем же вы так, — она впервые назвала его на вы. — Я так верила, боготворила вас, а вы… — ее губы затряслись и она больше ничего не смогла сказать.

Кэтвар огорчился, он не хотел обидеть ее и не подумал, что она все воспримет очень серьезно, хотя ничего плохого он и не сказал ей, однако понимал, что обидел сомнением и недоверием женщину, которая влюблена безумно, которая проглотит и этот его укол, станет страдать и не подавать вида. Он опустился на пол, подполз к ней, сидящей в кресле, обнял, целуя коленки и тихо-тихо прошептал:

— Прости, милая, я не хотел сделать тебе плохо и буду очень рад, если ты пойдешь рядом со мной по жизни. Регистрироваться нам сейчас не стоит, обстоятельства не позволяют, но все-таки я сделаю тебе предложение. Мариночка, милая, ты будешь моей гражданской женой? Я очень люблю тебя!

Она обняла его за плечи, не переставая плакать, через слезы уходила навсегда ее старая безвольная жизнь, прижалась к нему и так же тихо ответила:

— Да, любимый, я буду всегда рядом, а бумажное свидетельство ведь не самое главное. Но я даже не знаю, как тебя звать.

— Вот мой паспорт, — он протянул ей документ. — Но лучше зови меня по-старому — Кэт.

Она улыбнулась, читая паспорт. «Да, для меня ты по-прежнему есть и будешь любимый Кэт».

Эту ночь она спала детским, крепким сном, прижалась к Кэту, улыбнулась своему счастью и уснула. Во сне почему-то видела себя маленькой, прильнувшей к крепкой и широкой мужской груди, он прижимал ее к себе, прикрывая руками от возможных напастей, и чувствовала она себя слабой девочкой на руках мужественного и любимого отца, а не мужа. И нравились ей его сильные руки и отцовская ласка, и понимала она, что нет на свете силы, которая могла бы разорвать эту связь.

Позже, проснувшись, она долго размышляла над туманным сном и не совсем понимала его — любовь к отцу и мужу крепка, верна, но различна, и пришла к выводу, что это перст судьбы, указывающий на ее любовную прочность. Ее любимый теперь навсегда останется с ней, и она его никому не отдаст, не бросит и сделает все, чтобы он не ушел от нее. В груди поселилось чувство полета, необыкновенной легкости и раскованности, чувство, которое она раньше не испытывала. Оно пришло с его признанием и предложением совместной жизни, изгоняя тревожную неопределенность. И ей было неважно, где они станут жить, чем заниматься, она бы с удовольствием вернулась обратно в зимовье, где он находился всегда рядом, отсутствие общества и цивилизации не смущало ее, вскармливая чувство собственности к любимому.

И сейчас, следуя в город, она не думала о том, что он устроится на работу и она останется одна на весь рабочий день. Мысль об этом не приходила ей в голову, и она ехала спокойно, поглядывая то на него, то на проносящийся мимо ландшафт. Она знала эту дорогу — слева красные скалы, справа, внизу, спокойная Лена, несущая воды на север. Впереди долгий путь — и она задремала. Проснулась от тряски при переезде понтонного моста и снова прикрыла веки: гравийка кончилась, теперь еще долго виться асфальтовой ленте по широким сибирским просторам.

Сельскую девушку, никогда не бывавшую в городе, поразили размеры областного центра — его девятиэтажные дома, широкие и длинные, в сравнении с сельскими, улицы, множество магазинов, павильонов, ларьков, кафе и баров. Она с интересом и даже некоторым беспокойством поднялась с Кэтваром на восьмой этаж — вдруг лифт застрянет или оборвется трос и они упадут вниз? Но все обошлось, вскоре она привыкла к ритму и особенностям городской жизни.

Марина с интересом разглядывала квартиру Кэта — коридор, кухня, большая комната и спальня. В кухне ее поразило множество шкафов, даже мойка находилась в шкафу. «Обычный стандартный гарнитур, — как пояснил Кэтвар, — зато вся посуда и прочее не валяется где попало. Разберешься позже, что где, освоишься, ты здесь хозяйка, тебе и карты в руки». Ответ понравился ей, она поцеловала Кэта в щеку и прошла в комнату. Мягкий уголок — диван, два кресла с журнальным столиком, стенка, телевизор «Sony» и компьютер. В спальне широкая резная деревянная кровать с тумбочками по бокам, электроподсветкой для ночного чтения, платяной шкаф, телевизор «Sharp». Марина присела на кровать. «Хоть вдоль, хоть поперек можно валяться, — подумала она, — телевизор смотреть».