Ангел возмездия

— А курицы зачем? — поинтересовался Гринев.

— Курицы? — Степанцов усмехнулся, закурил новую сигарету. — Там, по соседству, старичок один завелся, бессонница у него. Все ходил, вынюхивал, а когда трупы горят — запах же не спрячешь. Вот он и накапал участковому, пришли с ним вместе разбираться. Пришли, а Михалыч мужик хитрый, не раз срок тянул, Зубом его кличут. Так вот, он, якобы, курей палит и запах отсюда. Участковый тогда даже извинился, а в топку не заглянул. Старичок от кочегарки отстал, к бомжам приноровился, а они его и хлопнули по пьяни, сняли нашу проблему. Да-а, вот еще что забыл сказать. Три девицы нам Пыхтина поставила, директор детдома. Я сказал ей, что в противном случае ее дочку заберу. Она не знала, зачем нужны девочки, предполагала наверняка, что мы их проституцией заниматься заставим. И Вовка Салацкий не знал, думал, что в другой офис баб определим или за границу. Поэтому и работал спокойно — какая разница, где проституцией заниматься. Ехали они сюда добровольно, сексом позаниматься. Вовка давал им бокал вина со снотворным, я заранее подмешивал его в вино. Они засыпали и все. Никто не страдал даже.

— И сколько девушек прошло через ваши руки, сколько трупов на вашей совести? — решил уточнить Гринев.

— Не знаю, начальник, точную цифру, правда, не знаю. Что-то около сотни, может чуть больше, может чуть меньше. Статистику не вели.

Гринева всего покоробило от таких слов, особенно от безразличного тона — словно дрова сжигали.

— Значит, вы сегодня должны отвезти контейнеры и обменять их на деньги. Где назначена встреча?

— Не знаю, начальник. Реутов всегда говорил мне о месте, когда все закончит.

— Места разные? — спросил Гринев.

— Разные. Но, в основном, три места. Два в городе, одно в начале Московского тракта. У дворца спорта, на набережной и на тракте, — уточнил Степанцов. — Все, больше, правда, ничего не знаю.

Гринев выключил магнитофон. Приказал увести Степанцова, а сам задумался, потирая лоб рукой. Вошел Кэтвар.

— Что, загрустил, Петр Степанович?

— Ты-то хоть, Кэт, не подколупывай. И так тошно… От этой мрази, от того, что цепочку всю проследить не удастся. Напиться бы и не видеть этого ничего. Представляешь — сто человек убить… Это же кошмар какой-то.

— А ты еще ехать не хотел, — поддел его Кэтвар, — ладно, ладно, не кипятись. Помогу, чем смогу. Зови сюда этого Реутова, пусть позвонит, договорится о встрече.

— Так он тебе и позвонит — губу раскатал. Ему вышак светит, пожизненное заключение. Какой смысл сотрудничать?

— Я же все-таки состою у тебя в штате, правда ваша фирма мне платит деньги, как тренеру. Значит, и спросить твоего Реутова имею полное право. Я хочу его попросить — позвонить. Тебе, может быть, и откажет, а мне — нет.

— А-а, черт с тобой, — махнул рукой Гринев, — тащите этого отморозка сюда, — приказал он операм. — И телефон его захватите.

Реутова привели, Кэтвар взял телефон, протянул ему.

— Позвони, договорись о встрече.

Реутов набрал номер.

— Это я, один комплект. Через час напротив больницы.

Кэтвар забрал сотовый, махнул рукой, что бы увели задержанного.

— Вот, а ты думал, не получится. Контейнеры они вскрывать здесь не будут, повезут так. Дальше уже твоя оперразработка, Петенька, — Кэтвар улыбнулся.

— Все у тебя, как по сценарию, Кэт. Но, этот гад не назвал больницу. Их же в городе масса.

— На набережной, Петенька, одна больница. Детская. Так что работайте.

— Откуда ты про набережную узнал? Подслушивал?

— Не надо мне детских грешков приписывать, — улыбнулся Кэтвар, — у тебя же времени нет со мной разбираться. Еще кое-что хочу сказать тебе лично, — он глянул на стоящих рядом оперов, Гринев кивнул и они вышли из комнаты. — Попросить об этой женщине, которая на операционном столе спит. Ты ее отпусти со мной и никому об этом не говори. Нет, я не знаю ее, а завтра, как только маленький просветик в делах наступит. Приезжай один ко мне домой. Еще раз твои уши в трубочку заверну. Еще одну историю, не хуже этой, услышишь. Не надо вопросов — некогда тебе сейчас. Женщина эта в розыске сейчас за ментами, как особо буйная из психушки. Но, если кто-то узнает, где она, даже в твоем управлении я за ее жизнь и ломаного гроша не поставлю. Особенно, что бы твой шеф не знал. Да подожди ты, не перебивай, завтра лично во всем убедишься — некогда сейчас рассказывать, дело тебе надо организовывать. Не терпится, в жопе свербит, приезжай ночью ко мне — все расскажу. Но сделай так, как я сказал. Все, Петя, я пошел, — Кэтвар постучал пальцем по часам. — Не знаешь ты, где она, не знаешь. Пусть тебя хоть директор ФСБ спрашивает, крутись, как хочешь, скажи, что сбежала, — бросил он напоследок.

Кэтвар спустился в подвал, достал одежду из мешка и быстро натянул ее на женщину. Взвалил ее на плечо, глянул на судебного медика, который был рядом, и хотел выйти. Но положил ее обратно на стол, снял колготки с трусиками.

— Ты вот что сделай, — обратился он к врачу, — возьми мазки, или как там у вас называется, анализы. Ее изнасиловали здесь два раза спящую.

Первый снег всегда вызывал радость или некоторую необычность чувств. В безветренную погоду снежинки тихо и плавно падали на землю, таяли на асфальте и других, еще не остывших местах. Но снег шел и шел, постепенно покрывая все. И тишина гипертрофировала ощущения, иногда превращаясь в ностальгию по лету, по его теплу и зелени.

Таймер включал дворники каждые 15 секунд, и они очищали лобовое стекло от снежинок и воды, а новые продолжали падать и таять.

Кэтвар, везя незнакомку к себе домой, подумал, что снег — это хорошо. Первый снег и незнакомка то же, как бы, заново родилась. Теперь ее уже никто не сможет тронуть, никто не посадит обратно в психушку, а злопыхатели получат все по полной программе.

Он занес ее к себе в коттедж, положил на диван и прикрыл пледом, что бы не светились груди из разорванной одежды. Подошла жена Марина.

— Ты подбери ей какое-нибудь платьишко из своих. Вы телосложением похожи и размерчик ей подойдет. Она скоро проснется, поживет у нас немного. Судьба ее очень тяжелая, про такую в романах не пишут и в кино не показывают.

Кэт включил телевизор. На экране как раз было фото этой девушки, и ведущий читал информацию. «Сегодня в 14 часов дня совершила побег из областной психиатрической больницы Чернова Валентина Борисовна, рост 172 сантиметра, стройного телосложения, брюнетка, на вид чуть старше 30 лет. Может выдавать себя за журналистку, якобы незаконно содержащуюся в психиатрической больнице. Женщина с маниакальным синдромом, очень опасна, склонна к убийствам и сексуальному насилию. Всех граждан, видевших больную, что-либо знающих о ней и ее местонахождении, просим позвонить по телефону 02».

— Видишь, — Кэтвар показал рукой на спящую, — кого я тебе привез?

Марина подошла к нему, провела рукой по щеке.

— У тебя усталый вид, Кэт.

— Да, есть немного. Ты сделаешь мне кофе?

— Сейчас ужинать будем.

— Нет, Мариночка. Она скоро проснется — вместе и поедим.

— Хорошо, пойду варить кофе. — Она сделала несколько шагов и приостановилась. — Раз эта женщина здесь, значит, диктор что-то напутал?

Кэтвар улыбнулся, подошел и обнял Марину.

— Ты у меня умница. Нет, диктор ничего не напутал, зачитал все правильно. Врачи напутали. Она действительно журналистка, которую незаконно держали в психушке пять лет. Вот и пытаются сейчас вернуть все на круги своя, что бы самим в тюрьму не сесть. И не опасна она вовсе.

— Я знаю, Кэт. Ты же кого попало в дом не притащишь, а, значит, врачи и с их слов диктор, все врут.

Марина ушла варить кофе, а Кэтвар сел в кресло и закурил, разглядывая лицо спящей женщины. «Сколько же ей пришлось выстрадать за эту гребаную правду, сколько перетерпеть насилия и мук»?

Марина принесла кофе, присела на боковинку кресла рядом с мужем, тоже разглядывая спящую. А она, словно чувствуя взгляд на себе, заворочалась и открыла глаза. Видимо, по старой привычке не поднялась сразу, а огляделась насколько возможно, потом уже выпрямилась, оставаясь сидеть на диване. Заметила разорванное платье и прикрылась пледом, не понимая ничего из происходящего вокруг.