Страница 62 из 116
Это письмо Патрик Гордон получил через четыре дня. Соединение главных сил с авангардом петровской армии состоялось 29 июня. Боевых действий к тому времени стороны ещё не вели.
Царский караван пришвартовался к «удобнейшей пристани», устроенной Гордоном. Петра I встречали залпом всех пушек гордоновского отряда. Тот остался доволен и пристанью, и полевыми укреплениями, и встречей. К тому времени начальник авангарда через разведку донских казаков имел уже достаточно полное представление о турецкой крепости.
Встреча государя со своим наставником-шотландцем состоялась более чем радушная, под пушечную и ружейную стрельбу с берега и судового каравана. Генерал Патрик Гордон, приветствуя бомбардира Петра Алексеева, сказал:
— Ваше величество! Азов перед вами. Гарнизон и паша его нам известны, фортификации тоже. Остальное будет по воле Божьей и по воле моего государя.
— Ваша милость, Пётр Иванович! Рад видеть моего генерала. Хвалю тебя за пристань удобнейшую на Койсуге, за дела лазутчиков, за доброго языка...
В своём «Дневнике» служилый иноземец оставил довольно подробное описание встречи царя Петра под Азовской крепостью:
«29 июня я велел поспешить с подвозом снарядов и припасов. Затем послал к его величеству с просьбой о распоряжениях. В 8 часов пришло несколько лёгких судов; на одном из них находился князь Я. Ф. Долгорукий, который привёз весть, что его величество будет вскоре, почему я велел приготовить обед и ожидал его величество, послав пригласить его моего зятя; он вернулся с ответом, что его величество будет.
Около 10 часов прибыл его величество и отправился в походную церковь, устроенную на берегу, чтобы присутствовать на богослужении, продолжавшемся два часа. Между тем я был в ожидании. Однако его величеству не угодно было притти к обеду, но он обещал притти к ужину, и, действительно, вечером он пришёл с обоими генералами. При его прибытии я велел выстрелить из всех пушек, и прежде всего из 12, которые стояли перед палатками, а затем по всему лагерю, начиная справа, с Бутырского полка. Наконец, стреляли из мушкетов в том же порядке. После того как его величество поужинал, был военный совет...»
Первый военный совет Первого Азовского похода состоялся в гордоновском шатре. На нём присутствовало четыре человека: сам Пётр I и весь его походный генералитет из людей ближних — Патрик Гордон, Автолом Михайлович Головин и Франц Лефорт. Царь, успевший уже освоиться на новом месте, в отличие от Кожуховских манёвров, взял на себя роль главнокомандующего:
— Вам, господа генералы Автоном Михайлович и Франц Яковлевич, разгружать суда на пристани как можно расторопнее. Все грузы, артиллерию — под доброй охраной переправлять в лагерь.
Бомбардир Пётр Алексеев показал пальцем на срисованной для него Гордоном схеме пристани и лагеря, как должны идти полки, высаженные с речных судов, где размещать припасы. Шотландцу приказал следующее:
— Ваша милость, с Азовом вы уже малость пообвыклись. Пока прибывшие войска приводят себя в порядок и разгружаются, следовать вам из лагеря с отрядом вперёд, ближе к крепости. Идти с бережением.
На вопрос генерала Гордона о том, что будет приказано пока подчинённому ему донскому казачеству, Пётр I ответил:
— Передашь атаману Минаеву Фролу, что я им доволен. Пусть пошлёт отряд на разведку. О чём будет известно — сразу ко мне.
Закрывая застольный военный совет, царь сказал:
— Господа генералы, прошу вас пойти к полкам. Я буду пока при отряде Франца Яковлевича. Все вести посылать туда...
Османская крепость Азов располагалась на левом берегу Дона, на 15 вёрст выше впадения его в Азовское море. Город вёл родословную от знаменитой древнегреческой колонии Танаис, которая затем перешла к генуэзцам, а в конце XV века попала в руки турок. Османы, после того как в 1637 году в результате лихой атаки донских казаков на пять лет потеряли Азов, долго и основательно его укрепляли.
Крепость представляла собой каменный четырёхугольник с бастионами и каменным замком внутри. Кроме каменной стены, Азов был обнесён ещё высоким земляным валом и глубоким рвом с палисадом — частоколом из заострённых брёвен на дне рва. В полуверсте от этих основных оборонительных сооружений находились ещё два земляных вала со рвами. Это были остатки осадных линий прежних обложений Азовской крепости.
Выше Азова, вёрстах в трёх от него, на обоих берегах Дона были построены две каменные башни, так называемые каланчи, вооружённые малокалиберными пушками. Будучи соединены протянутыми через донское русло тремя толстыми железными цепями, они преграждали выход в море для плывущих по Дону сверху судов. Часть речного русла перегораживал частокол из заострённых брёвен. Донских казаков таким образом лишили возможности выходить в Азовское море.
На северном рукаве Дона, так называемом Мёртвом Донце, устроен был ещё каменный форт Лютик с четырьмя башнями и жилыми помещениями внутри. Башни были восьмиугольные, ворота форта обиты железом. Лютик со стороны суши защищался ещё валом и нешироким рвом, заполненным водой. Каланчи и форт были построены в 1663 году ханом Махмет-Гиреем по приказанию султана Магомета IV, обеспокоенного морскими набегами донского казачества на турецкие берега.
...Только 2 июля гордоновский отряд двинулся из своего полевого городка на берегу Койсуга к Азову, будучи усилен тремя полками пехоты полковников Борисова, Головцына и Батурина. Последним предстояло конвоировать назад к пристани лошадей и разгруженные повозки. Во время этого короткого марша бутырцам и стрельцам пришлось отбивать «оживлённое» нападение крымской конницы и турок.
Из конной лавы, которая нахлынула на походную колонну из степи, роились сотни стрел, разя людей. Батальонный командир бутырцев Карл Кауфман успел развернуть своих солдат в линию и дать оглушительный залп из фузей. Нападавшие сразу же стали разворачивать коней, оставив на месте с десяток сражённых пулями, где рядом с криками рубились с османами донские казаки Фрола Минаева. Блестели сабли, хлопали пистолетные выстрелы, противники метали в друг друга пики.
Генерал Патрик Гордон, размахивая обнажённой шпагой, надрывно кричал орудийным расчётам, которые суматошливо разворачивали пушки, с трудом сдерживая испуганных шумом лошадей:
— Живее, о мой Бог. Рубите постромки, лошадей в тыл! Ближней картечью! Не целься — пали!..
Гордон не выдержал и на коне подскочил к ближайшей пушке. Спрыгнув на землю, выхватил из рук канонира, в плече которого торчала оперённая татарская стрела, пальник. Пушка, подскочив на жухлой траве, грохнула картечным выстрелом. Рядом прозвучали ещё выстрелы. Кругом стоял треск ружейной пальбы...
После первой стычки с неприятелем многие стрелецкие полковники и состоявшие при Гордоне московские дворяне пали духом, впервые побывав в кровавом деле. Они стали наперебой советовать отрядному начальнику остановиться и окопаться. Однако старый генерал отвечал:
— Идти вперёд! Царский солдат и офицер должен быть храбр. Только вперёд. Такова воля его величества...
Гордон, смело перейдя по пути через два старых, давно обвалившихся вала, подошёл к крепости на расстояние 100 сажен и приступил к осадным работам. Казаки стали станом у самого речного берега — им было приказано «стеречь воду» для питья.
Через три дня, 5 июля, к Азову подошли остальные войска. В своём «Дневнике» Патрик Гордон записал:
«Около 4 ч. дня подошли две остальные армии, почти не встретив в пути противодействия. Генерал (Гордон) выехал на милю из лагеря встретить их и указать другим генералам удобное место для лагеря. Но его совет принят не был — генерал Лефорт разбил лагерь на левом фланге между старой и новой стенами слишком далеко от соседней армии, а генерал Головин расположился позади обеих стен на ещё большем удалении (правда, надо учесть, что Его Величество оставался в этой армии), тогда как генерал Гордон наметил гораздо более подходящие и не такие опасные позиции.
Вечером в палатке генерала Гордона состоялся военный совет, на котором инженеров из других армий не удалось убедить начать земляные работы той же ночью, хотя никто и не возражал.