Страница 27 из 116
Первыми к Чигиринской крепости подлетели на степных скакунах ханские воины. С близкого расстояния на городские бастионы пустили рой стрел. Кричали по-татарски и по-русски:
— Сдавайтесь! Султан и великий визирь милостивы! Покоритесь их воле! Жизнь вам будет отдана!..
С крепостного вала на услышанное ответили пушечными выстрелами. Было видно, как ядра сбивали с ног и коней, и всадников. После первого же залпа крымская конница не в одну тысячу числом отхлынула подальше. Турецкие спаги оказались благоразумнее — на дальность прямого пушечного выстрела подъезжать они к Чигирину не стали. Особо и не любопытствовали. Большинство из них город-крепость видели во второй раз. Он был им не в диковинку.
Вслед за конницей показались идущие впереди янычарские орты. Гремела музыка, били в большие медные барабаны. На лёгком ветерке чуть развевались отрядные знамёна и флажки. В окружении больших свит шествовали всегда по-восточному важные паши. Войско Кара-Мустафы-паши стало огромным осадным лагерем. Турки сразу же начали окапывать его со всех сторон траншеями и возводить осадные батареи. Полководец султана Мехмеда IV время зря терять не желал.
Патрик Гордон никогда в своей жизни больше не видел такой огромной неприятельской рати. Да к тому же самой разношёрстной. Верховный визирь Мустафа-паша привёл к Чигирину двадцать отрядов пашей (каждый из которых насчитывал по три тысячи солдат), сорок орт янычар, численностью от ста до трёхсот человек каждая, войска «господарей» Молдавии и Валахии (пятнадцать тысяч воинов), семь тысяч подневольных сербов, три тысячи албанцев. Почти стотысячная армия османского султана подступила к Чигирину.
Кроме того, 50 тысяч лёгких на подъем всадников привёл крымский хан. Пути-дороги на днепровском правобережье были хорошо изведаны крымскими татарами, веками промышлявшими здесь полон для работорговцев Кафы и Стамбула.
Турецкая армия подошла к Чигирину с сильной артиллерией: 25 больших осадных орудий, 25 крупнокалиберных мортир, 80 полковых пушек и 12 медных гранатных пушек. Вся артиллерия с её огневыми припасами была доставлена благодаря усилиям многих тысяч пар волов и верблюдов, которые голодным рёвом с утра до вечера оглашали окрестности вражеского осадного лагеря.
Мустафа-паша имел опытных инженеров, хорошо знакомых с последним словом в фортификационной науке европейцев и специалистов в подземной минной войне. Так что защитников порубежной крепости Русского царства ожидала многотрудная во всех отношениях осада.
Воевода Иван Ржевский распределил солдатские роты, стрелецкие и казачьи полки по линии крепостной обороны. На каждую её сажень приходилось от двух до пяти человек. К каждой пушке приставили по семь человек ратных людей. Даже в условиях начавшейся осады продолжались работы над неоконченными укреплениями. Командир Севского драгунского полка стал правой рукой царского воеводы:
— Пётр Иванович, на Москве бояре мне наказывали взять тебя в первые помощники. Из моих полковых начальников ты один крепостное и минное дело знаешь. Остальные годны биться только в поле.
— Хорошо, коль так ты велишь, князь. Нужен совет — призывай к себе. Просьба у меня к тебе одна есть.
— Какая, Пётр Иванович? Сказывай.
— Дай и мне, помимо командования севцами, участок крепостной стены для обороны, тот, что к турецкому лагерю обращён. Думается мне, что они уже начали копать минные галереи под вал.
— Хорошо. Будет тебе приказано моим воеводским указом, как ты сам о том просишь...
Осада Чигиринской крепости быстро приняла ожесточённый характер с постоянными бомбардировками и приступами большими силами турецкой пехоты. Осаждённые отвечали пушечной стрельбой, отбивали вражеские штурмы, сами совершали дерзкие вылазки.
Военные действия велись только вокруг Чигиринской крепости. Однако царские воеводы и гетман Иван Самойлович готовились к более масштабным действиям в русско-турецкой войне. Но этого не случилось. Даже крымский хан в тот год не отважился на опустошительные набеги на окраины Московского царства.
Под стенами Чигирина не утихали бои. Осадная война шла своим чередом, и великий визирь Кара-Мустафа-паша не делал передышки ни для себя, ни для осаждённых. Он спешил донести в Стамбул султану Мехмеду о падении злополучной крепости русских.
6 июля полковник Гордон руководил отражением яростного нападения турок на один из участков крепостного обвода. Османы взорвали под крепостными укреплениями два мощных пороховых заряда и попытались приступом прорваться в город через образовавшийся пролом в валу, сооружённом из брёвен и земли. Атаки янычар, следовавшие одна за другой, отражались пальбой из ружей и картечными выстрелами. Жаркий бой длился без малого четыре часа. Турок отбили с большим для них уроном.
Патрик не преминул отметить в «Дневнике», что в тот день в замок и город попало 954 ядра и 328 бомб. Такая арифметическая точность подсчёта выстрелов вражеской осадной артиллерии не случайна. Воеводе полковые командиры под вечер каждого дня докладывали обо всём, что у них происходило. Число попаданий ядер и бомб лучше всего говорило, что османы собираются произвести приступ на этом участке, а не на соседнем. Потому и считали стрелецкие и казачьи сотники, ротные поручики число таких попаданий.
Днём 3 августа царский наместник воевода Иван Ржевский, умелый и бесстрашный руководитель обороны, спешивший в старый замок к тому месту, где неприятель взорвал очередной подземный минный заряд, был убит осколком вражеской бомбы. Весть о гибели князя потрясла защитников города. Гарнизон крепости остался без испытанного коменданта, о котором Гордон и в будущем отзывался самым добрым, благодарным словом.
Вечером к Петру Ивановичу явились полковые командиры и старшие офицеры гарнизона. Они просили самого опытного военачальника среди защитников Чигирина принять на себя командование обороной крепости. Выслушав их, царский полковник сказал депутации:
— Господа полковники и офицеры! Сказанное вами считаю для себя великой честью. Но будете ли вы повиноваться мне все, как подчинялись воеводе князю Ржевскому?
— Будем все как один. Теперь ты наш голова, наш воевода, Пётр Иванович. Тебе доверяем начальство над Чигирином.
— Принимаю ваше доверие. Идите в полки и скажите о том. И помните, что государь всея Руси Фёдор Алексеевич молит за нас Господа Бога и крепости отдавать туркам не велит...
Той же ночью из вражеского стана в город перебежал христианин. Он принёс весть, которую там не знали. Перебежчик рассказал, что утром произошло сражение между русскими войсками и турецким авангардом близ Днепра. Османы много людей потеряли убитыми и пленёнными, пушек и повозок, коней и верблюдов. Несмотря на это, великий визирь Кара-Мустафа-паша приказал готовиться к генеральному штурму, а в случае же его неудачи — отступить в свои пределы.
Зная силу турецкой армии, полковник послал к боярам-воеводам царских войск, стоявших у Днепра, вестника с сообщением о готовящемся приступе и состоянии осаждённого гарнизона. Помощи он пока не просил. В тот день в город и замок попало, как скрупулёзно записано в «Дневнике», 973 ядра и 225 бомб. Неприятель жестокой бомбардировкой настойчиво разрушал Чигиринские укрепления и обескровливал защитников крепости.
Этот день, пожалуй, стал переломным в обороне Чигирина. Заметно уменьшившийся гарнизон измучили непрерывные бомбардировки (были дни, когда на город обрушивалось более тысячи ядер и сотни бомб!), минная война, частые яростные приступы. В крепостных валах и стенах зияли многочисленные проломы, которые солдаты, стрельцы и казаки уже не успевали по ночам заделывать.
Оказалось, что почти 100-тысячная султанская армия Кара-Мустафы-паши и конное войско крымского хана имели достаточно сил, чтобы и сражаться с царской армией боярина Григория Ромодановского, и штурмовать стены Чигирина. Более того, неприятель готовился к генеральному штурму крепости, противостоять которому в полную силу защитники города уже не могли.