Долгорукова

   — У меня своя судьба.

   — Особая?

   — Особая.

   — Ну хорошо бы так. А коли нет?

   — Ну, значит, такова Божья воля.

   — Ты поговорку знаешь: на Бога надейся...

   — Ну, а ты-то сама, что ж ты оплошала?

   — Потому что тоже дура была, тоже думала, что всё это вечно и что у меня особая судьба. Вот и додумалась — в приживалках у другой такой дуры хожу.

   — Варя, как ты можешь! Ты как сестра мне. Маша даже ревнует, говорит, я с тобой ближе, чем с ней. И верно — разве она знает обо мне всё, что ты знаешь? И не смей говорить так никогда. И думать даже так не смей. Обещаешь?

   — Ладно, ладно.

   — Нет, обещаешь?

   — Ну, хорошо — обняла Варя её, — обещаю. Я хотела сказать тебе, — она шёпотом произнесла это в самое ухо, — ты не будешь против, если я сегодня вечером уйду?

   — Нет, конечно, — Катя отстранилась и посмотрела на неё. — А куда, если не секрет?

   — А если секрет?

   — Да? Ой, Варя, я так рада за тебя. А то мне даже неловко было. Я тут... — она смущённо улыбнулась, — а ты всё одна, да одна. А кто он? Из наших? Или иностранец?

   — Наш, наш.

   — А кто такой?

   — Да сама ещё не поняла.

   — Ну ладно, дай Бог тебе. А в чём ты пойдёшь? Возьми моё новое платье. Он тогда положительно не устоит.

Варя торопилась, шла по парку к видневшейся вдали гостинице. Навстречу ей проехала карета. Вдруг она остановилась, и Варя услышал голос Александра: «Катя!» Она обернулась — из кареты вышел Государь.

   — Ах, это вы, Варвара Игнатьевна... Я обознался, думал Катя. Платье, похоже.

   — Ах, да, да... я заказала себе такое же.

   — На прогулку?

   — Да, Ваше величество.

   — Ну что ж, желаю приятно провести время.

И карета уехала.

Варя сидела на постели около Кати. Та была со сна, но, видя, что Варе необходимо выговориться, пыталась прогнать сон.

   — ...Он такой странный, — шёпотом почему-то говорила Варя. — Представляешь, не позволил снять платье. Не могла же я сказать, что оно не моё. Ты не сердись, я завтра поглажу, будет как новое.

   — Ну и что, Саша тоже иногда...

   — Их разве угадаешь. Одному темноту подавай, другому — чтоб все свечи горели.

   — Ты у него была?

   — В гостинице.

   — А который час теперь?

   — Заполночь. Я разбудила тебя? Извини.

   — Не важно. Я ждала, ждала и... — Катя зевнула.

   — А Александр Николаевич не приезжал разве? Я видела его, он ехал в эту сторону.

   — У него приём сегодня в честь Бисмарка.

   — А я есть хочу — как сто волков. Ты не хочешь за компанию?

   — Нет, я поздно ужинала. Думала, ты вот-вот придёшь.

   — Ну уж дай погулять от души.

   — А он хорош собой?

   — Да, очень. Один недостаток — молод. Моложе меня.

   — Сильно?

   — Вечером ещё ничего, а как днём меня увидит...

   — Вздор, ты прелесть как хороша. Завтра же позовём парикмахера. Вы завтра опять встречаетесь?

   — Да, вечером. Если я не нужна тебе.

   — Нет, нет, иди конечно же. А в другой раз позови его к нам.

   — Ты думаешь, удобно?

   — Когда Саши не будет.

Варя накрывала на стол к чаю.

   — Я пирожных купила, — сказала она Кате. — Будем толстеть.

   — Нет, ты знаешь, я пирожные не буду. Саша так неравнодушен к моей фигуре.

   — Выпьешь английской соли.

   — Ну что за резон: наслаждаться, чтоб потом страдать?

   — А, по-твоему, лучше совсем ничего, да? Ни наслаждений, ни страданий?

   — Ну, есть другие наслаждения кроме гастрономических.

   — Но и страдания при них свои есть тоже. Тебе просто пока везёт, что ты избежала последствий.

   — Везёт?

   — Конечно, ты знаешь, сколько женщин после родов теряют фигуру или вообще болеть начинают. Ты сейчас для него совершенство — и молода, и хороша. А родила бы... Больная и усохшая у него уже есть.

   — Фу, какая ты злая. — Зазвонил колокольчик. — Это он?

   — Да, наверное. А где же фрау Минх?

   — Я отпустила её до завтра.

   — Я тогда открою. — Варя вышла из комнаты.

Из коридора донеслись голоса. Катя у зеркала поправила волосы. В зеркале она увидела, как вернулась Варя вместе с каким-то мужчиной, но разглядеть его Катя не могла — Варя заслоняла его.

   — Вот, — сказала Варя, — позволь тебе, Катюша, представить нашего соотечественника. — Варя чуть отошла в сторону, и Катя увидела X. Тот смотрел на её отражение в зеркале, чуть усмехаясь. Катя словно онемела, не решаясь повернуться. Ты чего, Катя? — удивилась Варя.

Катя справилась с собой и повернулась к ним.

   — А это моя подруга, — сказала Варя X. — Но раз вы не желаете говорить своего имени... Представляешь, — сообщила она Кате, — упорно не говорит, как его зовут. Икс — говорит. Ну да ладно, а ты тогда К. будешь. Вот ему. Господин X., позвольте представить вас госпоже К. А я тогда буду госпожа В. Вот, и давайте играть в алфавит. Господин Икс, не желаете ли выпить ч.?

   — С удовольствием, дорогая В. И ч. и п. они очень аппетитны, — X. поглядел на пирожные. — А я, как вы уже знаете, сластёна.

Варя разлила чай.

   — А тебе, моя дорогая К., налить? — спросила она у Кати.

   — Нет, спасибо, у меня что-то голова вдруг... Мигрень, верно.

   — Вот видите, противный X., как вы действуете на незнакомых женщин — сразу мигрень.

   — Я пойду к себе, лягу. Вы извините меня.

Катя обращалась подчёркнуто к Варе. Не дожидаясь ответа, она вышла.

Варя посмотрела на X.

   — Вы что, знакомы с ней?

   — Нет, отчего ты так решила?

   — Как-то странно она себя вдруг повела.

   — А я всегда так на женщин действую: или сразу нравлюсь, или сразу мигрень.

   — Ну, мне ты не сразу понравился, хотя и мигрени не вызвал.

   — Это хороший признак, значит — надолго.

   — До чего же ты самоуверен.

   — Отнюдь, я скорее уверен в тебе. — Он привлёк её к себе и поцеловал. Она отстранилась.

   — Не надо, она может вернуться.

   — Пойдём тогда к тебе.

   — Нет, неудобно. Лучше знаешь как? Ты уходи, а потом тихонько вернёшься. Я дверь не закрою.

Катя лежала на постели в платье, повернувшись лицом к стене. Варя тихо постучала, приоткрыла дверь, заглянула. Шёпотом спросила:

   — Ты спишь?

Катя, закрыв глаза, не отвечала.

Варя постояла немного и тихо вышла.

Катя лежала в постели, но уснуть не могла. Сверху, с мансарды, слышались приглушённые голоса — мужской и женский. Затем они смолкли, но послышались стоны, сначала короткие, потом всё протяжней и протяжней... Катя накрыла голову подушкой, спряталась под одеяло, но потом вдруг резко села, взяла с тумбочки пузырёк с лекарством, вылила его на пол. И стала стучать кулаком в стену и звать громко:

   — Варя! Варя!

Наверху все звуки смолкли. Потом послышались шаги по лестнице и в дверь вошла Варя — в халате, встрёпанная.

   — Ты что, Катя? Ты звала?

   — Мне нехорошо, Варя. А лекарство пролилось. Руки не держат. Сходи, пожалуйста, в аптеку, попроси новых капель.

Но теперь ночь.

   — Разбуди аптекаря, он там же живёт, наверху. Объясни — приступ мигрени. Я прошу тебя. — Последнюю фразу Катя произнесла тоном приказа, а не просьбы.