Выборг

– Ерунда, – ухмыльнулся Барс. – Тоже мне – Империя Зла… Тут все то же самое. То же небо, та же трава, те же березы. Люди вообще везде одинаковые. Мир… а вот мир у нас теперь один на всех. Границ больше нет.

– А вот тут ты неправ, – Королев сделал многозначительную паузу, а потом продолжил: – Как раз наоборот. Границ стало только больше. Взять хотя бы наше метро: каждая станция – маленькое государство, у каждой – свой мелкий царек. Иногда на несколько станций находится царек покрупнее. Феодализм в чистом виде. Средневековье.

Возразить Барсу было нечего – Королев оказался прав по всем пунктам. Катастрофа стерла границы государств, но выстроила новые – не менее значимые. Человек, живущий в паре километров, автоматически превращался в чужака, а с чужаками сейчас церемонились куда меньше, чем раньше. Ресурсов не хватало, и упомянутые Королевым царьки разных калибров и мастей вели свои крохотные армии на такие же крохотные войны. Но умирали люди по-настоящему – точно так же, как и раньше. Может быть, даже чаще. Похоже, они так ничему и не научились.

– Толкай телегу, – проворчал Барс, отворачиваясь. – Попробуем пройти побольше, пока светло. Не хочу ночевать в лесу.

– Накаркал, блин, – Королев недовольно посмотрел на стремительно темнеющее небо. – И кто тебя за язык тянул?

Чертова тележка выбрала далеко не самое лучшее место для того, чтобы поломаться. Случись это чуть раньше, можно было бы остановиться на ночлег в небольшой деревеньке слева от трассы. Виролахти, или что-то в этом роде – Барс не слишком-то хорошо умел читать на латинице. Тогда была хотя бы крыша над головой. Но ему зачем-то захотелось забраться еще дальше, а уже через полтора километра после деревеньки места начались и вовсе глухие. Ни домов, ни стоянок, ни даже заправочных станций – только лес и заброшенные поля, заросшие высокой сухой травой.

– Хоть возвращайся, – тоскливо вздохнул Барс, оглядывая обступившие дорогу деревья. – Не так уж и далеко, в общем-то.

Но это, конечно, было бы что-то из разряда несбыточных мечтаний. Два с небольшим километра обратно по трассе – казалось бы, не так уж и много. Но Барс не тешил себя надеждой пройти их с девочкой на руках и с рюкзаком за плечами. Особенно после того, как весь день толкал тележку.

– Бесполезно, – Королев разогнулся и вытер пот со лба. – Наглухо заклинило. Наверное, что-то в подшипники попало, надо разбирать…

– Лёшка.

От тихого голоса, раздавшегося за спиной, Барс чуть не подпрыгнул на месте. За последние сутки он уже успел привыкнуть к тому, что девочка не говорит и не двигается.

– Ничего себе, – изумленно пробормотал Королев, – проснулась.

Барс подошел и опустился на корточки рядом с девочкой. Выглядела она все еще так себе – темноватая корка на коже и волосы, перепачканные чем-то и сбившиеся в колтуны. Глаза девочки лихорадочно блестели, а руки сразу же вцепились в ладонь Барса.

– Лёшка, – требовательно повторила она. – Эдик.

– Лёшка здесь, – ответил Барс, махнув рукой в сторону спящего Алекса. – Эдик… Эдик погиб. Умер.

Он не был уверен, что девочка поймет его слова. Но она поняла. Ее губы вдруг задрожали, а из кошачьих глаз полились крупные слезы. Она всхлипывала и раз за разом повторяла имя Эдика – больше слов у нее не нашлось.

– Ладно тебе, – негромко пробормотал Королев, гладя девочку по голове. – Не убивайся ты так. Зато мы выбрались. Уже скоро будем в Хельсинки, а там тебе и Лёше обязательно помогут… Есть хочешь? Попить?

– Пить, – сквозь слезы отозвалась девочка, вытягивая из-под спальника руку. – Дай. Пить.

Даже если она и впрямь так переживала из-за смерти Вассермана, аппетита ей это не испортило. Жадно выпив почти половину фляги, девочка начала выпрашивать еду.

– Конечно, держи, – Королев протянул ей сухарь, который она проглотила, почти не жуя. – Ну ты даешь… Еще?

Девочка набрасывалась на еду так, будто бы ее уже неделю не кормили. Королев отдал ей большую часть доставшихся от Митрича сушеных грибов и остатки шоколада, привезенного еще из Питера, но она просила еще и еще. Выругавшись про себя, Барс открыл последнюю банку тушенки.

– Если она так и дальше будет лопать, останемся без ужина, – предупредил он Королева. – Чего это на нее нашло?

– Это нормально, – отозвался тот. – Сейчас ей надо много есть. Организму требуется уйма энергии на перестройку.

Барс хотел было потребовать хоть каких-то объяснений, но потом плюнул и просто пошел осматривать лес по обочинам трассы. Судя по всему, им придется здесь заночевать, а значит, следует заранее убедиться в том, что в густых зарослях вдоль дороги не прячется какая-нибудь хищная тварь.

Но, к счастью, вокруг было тихо. Барс слышал только шум ветра в вершинах деревьев и негромкий свист, издаваемый, по-видимому, какими-то безвредными птицами или мелкими животными, каким-то чудом не измененными Катастрофой. Барс остановился и привалился спиной к дереву. Давно забытое воспоминание – стоять вот так, не торопясь, вслушиваясь в тишину. Этот лес был почти как тот, из детства. Зараза, исковеркавшая все живое в Питере и его окрестностях, досюда не добралась. Но это вовсе не значило, что здесь не могло встречаться опасных мутантов – едва ли российско-финская граница надежно защищала эти места от миграций тех же зубастых зверюг из Выборга.

– Будем сторожить по очереди, – сказал Барс, выйдя из леса обратно к Королеву, который уже успел разжечь вассермановскую горелку и теперь кипятил на ней воду. – Я первый.

– Хорошо, – кивнул Королев, – разбуди меня через часа три. Думаю, завтра кому-нибудь из нас надо будет сбегать в Виролахти за новой тележкой. Надеюсь, там есть магазин или торговый центр…

– Что с девочкой?

– Ах, это?.. – Королев осекся. – Я пока еще не уверен.

– Ты говорил, что ей нужна энергия на перестройку, – напомнил Барс. – Что ты имел в виду? Ты знаешь, что с ней происходит?

– Я могу ошибаться, – Королев на мгновение задумался. – У меня пока только догадки. Как ты думаешь, кто… или что она такое?

– Дурацкий вопрос, – фыркнул Барс. – Она ребенок. С нечеловеческими глазами и зубной формулой. А чего ты ожидал от меня услышать?

– Боюсь, все куда сложнее, – Королев покачал головой. – Я видел, как она ест. Так не едят для того, чтобы просто утолить голод. Похоже, ее тело готовится к каким-то глобальным изменениям. Сейчас она снова спит, и ее кожа выделяет еще больше этой самой жидкости, которая быстро твердеет на воздухе. Соображаешь?

– Не очень, – признался Барс. – Поясни. К чему ты клонишь?

– К тому, что она куколка, – для пущего эффекта Королев чуть повысил голос. – Не финальная стадия развития организма, а лишь промежуточная. Спальник заменяет ей кокон, поэтому она так в него кутается. Скоро она совсем окуклится и приступит к метаморфозу – финальной стадии своего развития. Может быть, уже сегодня.

– Она не насекомое, – Барс тряхнул головой. – Впрочем, это еще ничего не значит. В Питере мне случалось видеть и не такое. Меня больше волнует, что из этой, как ты выразился, куколки, вылупится.

– Этого я тебе сказать не могу, – Королев вздохнул. – Все, что угодно. Как ты уже понял, в ней хватает человеческого, но не более того. Крайне занятная форма жизни.

– Прелестно, – буркнул Барс, усаживаясь на разложенную «пенку». – И где гарантия, что эта занятная форма жизни не оторвет нам головы, когда вылупится?

– Никаких гарантий, – Королев пожал плечами. – Ты не хуже меня знаешь, что за последние двадцать лет большая часть видов, населявших Питер и Ленобласть, сменилась чем-то принципиально новым. На поверхности сталкерам случалось встречать таких уродцев, которые в принципе не могли бы существовать с точки зрения классической науки – и все-таки они существовали. Так что нам с тобой остается только верить. В то, что после метаморфоза наша малышка не превратится в кровожадного монстра.

– Верить? – ухмыльнулся Барс. – Товарищ ученый, говорящий о вере? Мне кажется, или я уже сейчас наблюдаю рождение нового вида?