Страница 123 из 130
Я отказал ему. Я объяснил, что ещё не выбрал гостиницы, просто мне нужно разыскать в городе кое-кого из здешних редакторов: ведь это я должен прочитать здесь лекцию о литературе.
Да, но ведь без гостиницы мне всё равно не обойтись, надо же мне где-то жить! А его гостиница куда лучше всех прочих. Тут и электрические звонки, и ванная комната, и читальня. До неё рукой подать - вот только эту улицу пройдёшь и сразу налево.
Он снова взялся за ручку моего саквояжа,
Я отстранил его.
Неужели я сам понесу свой багаж в гостиницу?
Безусловно. Как ни странно, нам с ним по пути достаточно подцепить саквояж мизинцем - и он последует за мной.
Тут парень оглядел меня и сразу понял, что я не слишком-то важная птица. Он снова устремился к поезду высматривать других пассажиров, но, не найдя никого, вернулся и возобновил прежние переговоры. Под конец он даже заявил, что пришёл на станцию ради меня одного,
Вот это уже было другое дело. Может, его послал какой-нибудь комитет, прослышавший о моём приезде, или даже Рабочий союз. Очевидно, в Драммене духовная жизнь бьёт ключом, здесь просто мечтают об интересных лекциях, весь город ждёт не дождётся моего выступления. Как знать, может быть, Драммен в этом отношении даже опередил Христианию.
- Если так, конечно, берите мой багаж, - сказал я парню. - Кстати, есть в вашей гостинице вино? Я хочу сказать, вино к обеду?
- Вино? Да, самого лучшего сорта.
- Хорошо, ступайте. Я приду немного погодя. Я должен сначала побывать в редакциях.
Мне показалось, что парень этот весьма неглуп, и я решил спросить у него совета.
- К кому из ваших редакторов вы посоветовали бы мне обратиться? Мне неохота обходить всех,
- Арентсен самый важный, это весьма состоятельный человек. Все ходят к нему.
Редактора Арентсена, как и следовало ожидать, в редакции не оказалось, но я отправился к нему на квартиру. Я изложил ему суть вопроса - дело ведь шло о литературе,
- Да у нас, знаете ли, мало кто этим интересуется. Весной сюда приезжал из Швеции студент с лекцией о вечном мире, так он только убыток на этом понёс.
- Я хочу рассказать о современной литературе, - сказал я.
- Да, конечно, я понял вас, - сказал редактор. - Только предупреждаю, что и вы тоже понесете на этом убыток.
Ещё и убыток! Чудак этот господин Арентсен! Может, он воображает, что я приехал сюда по заданию какой-нибудь фирмы? Я спросил без обиняков:
- Вы не знаете, большой зал Рабочего союза свободен?
- Нет, - отвечал редактор. - Зал Рабочего союза на завтрашний вечер уже запродан. Там будут показывать антиспиритические фокусы. Кстати, с участием обезьян и диких зверей. А из прочих помещений я припоминаю только Парковый павильон.
- Вы рекомендуете мне этот зал?
- Это большое, просторное помещение. Сколько оно стоит? Не знаю, думаю, что вы сможете получить его по дешёвке. Поговорите с правлением.
Я решил взять Парковый павильон. Это именно то, что мне нужно. А залы Рабочих союзов часто бывают тесные и неудобные. А кто же члены правления?
- Адвокат Карлсен, скорняк такой-то и книготорговец такой-то.
Я отправился к адвокату Карлсену. Он жил за городом, я всё шёл и шёл, и, наконец, дорога привела меня к нему. Я изложил ему моё дело и потребовал Парковый павильон. Сказал, что он, вероятно, как раз подойдёт для такой необычной затеи, как лекция о литературе.
Адвокат призадумался, затем покачал головой.
Нет? Не подойдёт? Зал слишком велик? Но не думает ли он сам, что будет жаль, если драмменцам придётся возвращаться домой из-за нехватки мест?
Адвокат пояснил свою мысль. Он вообще советует мне отказаться от этого предприятия. Здесь весьма мало интересуются такими вещами; как-то раз сюда приезжал шведский студент, он тоже хотел читать лекции...
- Да, но он рассуждал о вечном мире, - возразил я, - тогда как я стану рассказывать о литературе, о художественной литературе...
- К тому же сейчас неблагоприятный момент, - заупрямился Карлсен. - Только что объявили, что в зале Рабочего союза состоится антиспиритический спектакль, и к тому же там будут показывать обезьян и диких зверей. Я с улыбкой взглянул на моего собеседника. Кажется, он был искренне убеждён в своей правоте, и я оставил его в покое, раз уж он оказался таким безнадёжна отсталым.
- Сколько вы хотите за Парковый павильон? - коротко спросил я.
- Восемь крон, - ответил он. - Кстати, вопрос об аренде Паркового павильона решает правление. Через несколько дней вы получите окончательный ответ, но я полагаю, что уже сейчас могу обещать вам этот зал.
Я молниеносно прикинул; два дня ожидания обойдутся мне примерно в три кроны, аренда - восемь, итого одиннадцать, билетеру - крона, итого двенадцать... Выходит, что двадцать четыре посетителя, уплатившие по полкроны за билет, уже покроют все расходы, значит, остальные сто или двести посетителей принесут мне чистую прибыль.
Я согласился. Павильон был мой.
Я отыскал гостиницу и вошёл. Горничная спросила:
- Где вы хотите получить номер: на первом или на втором этаже?
Я ответил ей спокойно, без тени заносчивости:
- Я хочу получить дешёвый номер, самый дешёвый из всех.
Горничная с удивлением оглядела меня. Кто перед ней - шутник, который забавы ради просит дешёвый номер? Разве не я расспрашивал слугу про вино к обеду? Или, может быть, подобная скромность вызвана нежеланием затруднять владельцев гостиницы? Она распахнула какую-то дверь. Я отпрянул назад.
- Номер свободен, - сказала она. - Это ваш номер. Ваш багаж уже здесь. Входите, пожалуйста.
Деваться было некуда, я вошёл. И очутился в самом роскошном салоне этой гостиницы.
- Где кровать?
- Вот диван. Нам неудобно держать здесь кровать, Но на ночь диван раскладывается.
Горничная удалилась.
Я помрачнел. И вот в этом-то салоне стоит мой нищенский саквояж! А уж до чего неприглядны на вид мои ботинки после долгой ходьбы по проселочной дороге! Короче - я выругался.
В тот же миг, просунув голову в дверь, горничная спросила:
- Чем могу служить?
Вот как, мне даже нельзя облегчить душу - сразу же сбегается толпа слуг!
- Ничем, - сурово ответил я. - Принесите мне два бутерброда.
Она уставилась на меня.
- Горячего ничего не желаете?
- Нет.
Тут её вдруг осенило. Желудок. На дворе весна. Наверно, у меня обострение.
Вернувшись с бутербродами, она принесла также меню, в котором были перечислены все наличные вина. Весь вечер это вышколенное существо не давало мне покоя: прикажете согреть вашу постель? Вон там ванная комната, если желаете...
Когда рассвело, я нервно вскочил и стал одеваться. Меня знобило, проклятый раскладной диван, разумеется, оказался слишком коротким для моего роста, и я почти не сомкнул глаз. Я нажал кнопку звонка. Никто не шёл на зов. Наверно, было ещё раннее утро, с улицы не доносилось ни единого звука, и, чуть стряхнув с себя сон, я заметил, что ещё даже не вполне рассвело.
Я оглядел комнату. Это была самая роскошная комната, какую я когда-либо видел. Мрачные подозрения закопошились в моей душе, и я вторично нажал кнопку звонка. Стоя по щиколотку в мягком ковре, я ждал. Сейчас у меня отберут последние гроши, может быть, их даже не хватит, чтобы расплатиться. Я начал торопливо пересчитывать, сколько у меня, собственно, денег, но, услышав шаги в коридоре, оставил это.
Но никто не шёл. Шаги в коридоре лишь почудились мне.
Я заново начал считать. Как ужасна была неизвестность, в которой я пребывал! Куда только девалась вчерашняя горничная, которая весь вечер досаждала мне своей услужливостью? Может, эта лентяйка попросту ещё лежит и спит, хотя на дворе уже почти совсем светло? Наконец она явилась, полуодетая, только на плечи накинула платок.
- Вы звонили?
- Попрошу вас принести счёт! - сказал я, стараясь принять самый невозмутимый вид.
- Счёт? Это не так-то просто, хозяйка ещё почивает, ведь сейчас всего три часа утра. - Горничная растерянно выпялила на меня глаза. Мыслимо ли пялить так глаза на человека? Какое ей, спрашивается, дело до того, что я решил засветло уйти из гостиницы?