Страница 34 из 130
И, говоря так, он сжимал свой крупный белый кулак, никогда не знавший тяжелой работы, и размахивал
им перед собой. И рот его дал тут больше воли, чем перед моей Айли. Он так и ходил вокруг его зубов
неровным красным кругом, дергаясь туда и сюда, похожий при мигающем свете пламени на большую
воспаленную рану. И мне страшно было встречать его взгляд — столько горело в нем ненависти, усиленной
отблесками огня.
Он встал и ушел от меня, не сказав ни слова на прощание. Меня не было для него. Он не ко мне свернул с
пути, а к огню, чтобы выкурить свою папиросу. И обратился он ко мне с первыми словами не ради меня, а
только для того, чтобы как-то начать разговор со своими мыслями. Окончив с ними разговор, он ушел в сырую
темноту осенней ночи своим обычным крупным шагом, при котором он выносил каждую ступню вперед с
таким видом, словно выискивал, что бы там такое раздавить перед собой в осенней снежной слякоти.
Он уехал скоро, слава богу, и мне не понадобилось приглашать его весной на новоселье. Приглашение
было отправлено только родным Айли. Но даже из них приехал один Юсси, объяснивший это нездоровьем
родителей. Он без особенного интереса потрогал обитые картоном стены наших комнат, похвалил узор на
линолеуме и постоял на балконе, глядя на озеро и темный лес позади него. Думал он о чем-то другом — не о
нашем с Айли новоселье.
В своем новом светлом костюме он выглядел как молодой бог, и любая девушка порадовалась бы его
вниманию. Но его мысли были далеки от намерения оказывать внимание девушке. Его мысли касались только
отечества — так добросовестно вобрал он в себя все то, что изливалось на него школой, церковью, печатью,
кино и радио. А офицерские курсы, на которых он теперь учился в Хямеенлинна, были самым полновесным
добавлением ко всему этому, ибо воинская организация “Суоелускунта” считала насаждение ненависти к
России своей главной задачей. И теперь в чистом, прямом сердце Юсси горело только одно желание —
отомстить русским за военное поражение своей страны.
Он и до зимней войны твердо усвоил, что русский — исконный враг финского народа, заслуживающий
упоминания лишь в сопровождении зубовного скрежета. Трудно было не усвоить этого, не слыша ничего иного
и течение двадцати лет жизни. А зимняя война только укрепила его в этом убеждении. Она была как бы
материальным подтверждением того, что он слышал до той поры о России на словах. А оторвать хотя бы на
минуту свои мысли от этого тяжкого испытания, выпавшего на долю его родины, и оглянуться пошире он не
умел.
Оглянувшись пошире, он, может быть, разглядел бы кое-что другое, помимо этого испытания. Он
разглядел бы, может быть, что и само это горькое испытание его родины для кое-кого из великих и сильных
этого мира было не чем иным, как легким ходом на огромной игральной доске, где вместо клеток — материки и
моря. Но это лишь моя голова способна проникать в такие вещи, особенно теперь, когда мысли мои выбрались
на новые просторы. А Юсси не умел озираться шире. Он смотрел только в одно место и видел только одно. И
если ему прежде внушали только на словах о готовности России на злые дела против Суоми, то ныне она сама
доказала это. Так он расценивал зимнюю войну. И жизнь свою отныне он, как истинный сын Суоми, обязан был
посвятить без остатка только одному: мести, беспощадной мести большевикам-рюссям за принятый от них
позор.
Ходили слухи, что один чувствительный удар он им уже отвесил. Да и сам он что-то похожее на то
рассказал нам с Айли, хлебнув несколько лишних рюмок. Но я уже не помню точно, как там было дело и чьи
слова больше удержались у меня в памяти. Но с каждым новым рассказом что-то прибавлялось к этой истории,
которая от подобных добавлений приобрела постепенно такой вид, что верить ей уже было не обязательно.
Из этой истории следовало, что, отпущенный из офицерской школы на пасхальные дни домой, Юсси
побывал наконец у русских и даже добрался до их лесных разработок. Однако, подобравшись к штабелям леса,
он понял, что опоздал их поджечь. Это было тем более досадно, что, кроме свежего леса, у русских в штабелях
залежались бревна прошлогодних заготовок, хорошо подсохшие для огня. Но к приходу Юсси часть бревен уже
лежала в рассыпанном виде на посиневшем льду речушки, а остальная часть готовилась к тому, чтобы быть
спущенной туда же. Это видно было по работе сплавщиков, сооружавших перед штабелями скаты из бревен.
Как раз в это время к работавшей бригаде сплавщиков подошла другая бригада, и они стали знакомиться.
Это оказались люди, присланные к ним на помощь из Кестеньги и Ухты. Встреча не прошла без разных шуток,
насмешек и даже пробы сил, которую затеял высокий рыжий парень, работавший без шапки. Началось это все с
того, что он заорал весело:
— А-а! Вот к нам и помощнички пожаловали!
А один парень из тех, что пришли, сказал:
— Это вы у нас будете помощнички, поскольку вы уже два года подряд план по сплаву проваливали.
Рыжий парень в ответ на это медленно выдвинулся вперед и встал перед пришлым парнем, уперев руки в
бока. И, разглядывая его с высоты своего огромного роста, он сказал:
— Так, так. Мы ваши помощнички? Очень хорошо. Хм… Полюбуйтесь на него. Мы к ним в помощнички
попали. Хе-хе-хе! Здорово!
Пришлый парень ответил равнодушно:
— А на что же вы еще годитесь?
Рыжий как бы даже остолбенел на мгновение от такого дерзкого ответа и обвел всех остальных широко
раскрытыми глазами. Все молчали, глядя на него с веселым любопытством. А он сказал парню:
— Да есть ли у тебя чем работать? Я что-то над землей тебя мало вижу. Может быть, под землей больше?
Пришлый парень понял, к чему дело идет, и ответил:
— Это можно проверить.
Рыжий тронул слегка рукой его грудь и плечи и спросил:
— На какое же место тебя уложить бай-бай, птенчик залетный?
Пришлый парень осмотрелся и сказал:
— Это я тебя сейчас уложу бай-бай вот на это место.
— На это место? Хорошо.
Они сцепились, и рыжий положил пришлого парня на указанное место. Пришлый парень поднялся в
смущении и предложил попробовать еще раз, но опять был положен на то же место. После этого рыжий спел
диким, победным голосом кусок из какой-то, видимо, им же самим придуманной песни и, упершись кулаками в
бока, спросил, нет ли еще желающих прилечь на то же место. А чтобы это место не казалось, таким
неприглядным, он притоптал немного кору и щепки, отбросил ногой в сторону комья застарелого снега и льда.
Свое предложение он повторил на финском языке и прошелся с важностью взад и вперед перед штабелями леса.
Нашлось еще несколько человек из пришлой бригады, желающих помериться силами, и каждого из них
рыжий парень положил на то же место. Сделав это, он сказал с жалобой в голосе:
— Эх, неужели нет на свете такого человека, кто и меня уложил бы на это место? Я не знаю, что сделал
бы для такого человека! Я бы за ним на край света пошел! В огонь и воду полез бы!
А бригадир сказал ему:
— Ты в работе людей проверяй, да и себя, кстати, покажи. В баловстве-то нетрудно отличиться. А за
невежливость к людям и чрезмерную прыть оставайся-ка сегодня сторожить склады.
И действительно, вечером рыжий парень остался в лесу один, а остальные ушли. Этим и воспользовался
Юсси, чтобы подобраться к бревнам поближе.
Не знаю, так ли все это было в действительности. Сам я не был тому свидетелем. А у разных людей одна
и та же история всегда меняет свой вид и обрастает постепенно такими дополнениями, от которых потом
остается только развести руками. Да и сам Юсси тоже не очень связно излагал все это, сидя за нашим столом.
Вино было тому причиной. Айли без конца радовалась новому дому, и для поддержания ее радости он старался