Страница 111 из 130
Вкус голых женских рук, мелькавших перед моими глазами, проникал мне внутрь, заполняя меня всего и не
делая сытым.
Я даже не заметил, когда прикончил свой чай. Петр дал мне это понять, отодвигая свой стул от стола. Он
сказал:
— Ну как, Алексей Матвеевич? Не забыли свою священную миссию?
— Какую миссию?
— Высматривать, как мы войну готовим. Имеются шансы обнаружить кое-что. Как вы на это?
И я, спохватившись, немедленно закивал ему в ответ.
Да, они действительно готовились. Прав был Арви Сайтури, когда говорил, что они опять хотят напасть
на Финляндию. А что же им еще оставалось делать при их крайней бедности? День и ночь они только о том и
думали, чтобы захватить скорей его каменистый хутор да еще лавку Линдблума заодно. Только это и было их
главной заботой на каждый день. Для чего же иначе стали бы они торопиться поднимать рассыпанные во время
войны в мусор и щебень многоэтажные дома в их городах? Ясно, что они торопились подставить их скорей в
обновленном виде под новые бомбы. Ведь людям так нравится, когда те дома, в которых они живут,
разваливаются вдруг от хорошей бомбы и сами они разлетаются в дым вместе с домами.
И в деревне тоже шла у них к тому подготовка. Я сразу это сообразил, присмотревшись внимательней к
их делам. Увидя позади деревни людей, разрывающих лопатами песчаный холм, я не замедлил указать на них
Петру и спросить напрямик:
— Окопы?
Вопрос был задан прямо в лоб, и деваться от него было некуда. Застигнутый врасплох моей
проницательностью, молодой Петр попробовал было отделаться веселой улыбкой, но тут же был все-таки
вынужден признать:
— Да, окопы. Пойдем туда. Там расскажут, для чего они вырыты.
Там почему-то сперва посмеялись, но потом сообщили еще более страшную истину:
— Это не окопы. Это хранилище для атомных бомб.
— Атомных бомб?
— Да. Вон их везут на грузовике. Просим посторониться.
Мы дали дорогу большой грузовой машине, полной крупной картошки. После того как мы посмеялись
немного, нам объяснили, что в этом году урожай картофеля не вместился в старые хранилища. Пришлось
выкопать несколько новых. Тогда я подумал немного и сказал:
— А почему бы не отдать этот урожай людям, которые добывали его? Они бы нашли ему место.
Выслушав это, их старший воткнул в землю лопату и. сказал мне:
— Пойдем.
Он привел нас с Петром во двор крайнего дома, и мы увидели там целую гору картофеля. А вслед за нами
туда въехали еще две полные телеги, дополнившие эту гору. Я спросил:
— Чье это?
— А вот!
Мне указали на хозяев этого дома, таскавших привезенную картошку ведрами в погреб. Им было лет по
тридцать пять, хозяевам этого дома, и двое их детей тоже копошились возле картофеля, наполняя им ведра.
Оказывается, это была их доля. Они вместе отработали за год восемьсот трудовых дней. И за каждый
такой день им причиталось в этом году по семь кило картофеля. Кроме того, они уже раньше получили по три
кило ржи за каждый из этих отработанных дней. Так мне объяснили. Я прикинул в уме, и у меня получились
тонны. А их старший сказал:
— Предстоит еще распределить овес, горох, ячмень, капусту и другие овощи. На каждом дворе можете
увидеть сейчас такую же картину. Желаете посмотреть?
Нет, я не желал смотреть. С меня было довольно и этого. Я даже подосадовал немного на себя, что
растревожил этого человека пустыми словами, задев его гордость за свою деревню. Но чтобы не молчать, я
сказал, тронув ногой груду картофеля:
— Что они будут с этим делать?
На это мне никто не сумел ответить, и опять был смех.
Мы еще кое-что посмотрели с Петром в их колхозе, обойдя скотные дворы, сады и огороды, и везде я
увидел ту же усиленную подготовку к нападению на каменистую лощину Арви Сайтури и бакалейную лавку
Линдблума. Побывали мы также в поле, где копали картофель и дергали морковь. И это у них делалось для той
же коварной цели. Никакой другой цели не могло быть в их работе, кроме желания войны. Такая уж это была
страна и такие люди. Даже воскресный день они тратили на подготовку к ней.
Я сказал Петру:
— Этот колхоз хочет первым войну начать.
И он был вынужден согласиться с моим утверждением, хотя тут же принялся оправдываться, виновато
разводя руками:
— Что ж поделаешь, Алексей Матвеевич? Ведь каждому не терпится скорей кости свои в землю сложить.
Вон та бригада, например, чего ради старается, обгоняя других, как вы думаете? Не догадываетесь? Да чтобы
успеть раньше всех кинуться на другие страны. А тот старик зачем яблоню сажает? Разгадка проста: чтобы
приготовить пищу для водородной бомбы. Обидно, если она упадет на пустое место, ничего не уничтожив. А
там вот новый дом строят, на окраине деревни. Молодожены, наверно. Тоже торопятся возвести скорей свое
новое жилище, чтобы успеть подставить его под огонь.
Начав с такой откровенностью свои признания в злых намерениях России, молодой Петр уже не пытался
больше скрывать ничего, продолжая такого же рода разоблачения на всем нашем обратном пути к станции, куда
нас подвезли на колхозной лошади, затем в поезде. Оказывается, все включалось у них в единый военный план,
что только виделось по обе стороны дороги: и дома, и деревья, и стога сена, и канавы, и даже старый бурьян.
Каменные дома у них строились для того, чтобы их потом было удобнее разбирать на кирпичи, которыми они
собирались забросать Финляндию. У деревянных домов для той же цели укладывались в стены бревна. А
железнодорожные мосты они предполагали сбрасывать на Хельсинки целиком. Вот какие страшные дела
готовили они против нас. Да, Юсси, ты недаром таил против них такое подозрение. Все предсказанное тобой я
увидел своими глазами.
В Ленинград мы прибыли в одиннадцать вечера и от вокзала пошли по Невскому проспекту пешком.
Недалеко от вокзала в одной из боковых улиц я заметил свежие ямы, выкопанные вдоль панелей, и кивнул на
них Петру. Он понял, что бесполезно пытаться что-нибудь от меня укрыть, и признался, таинственно понизив
голос:
— Это для дальнобойных орудий. А вот и одно из них.
Я обернулся и увидел грузовую машину с лебедкой, которая удерживала на весу крупное дерево, еще
покрытое наполовину зелеными листьями. Машина остановилась. Лебедка приподняла дерево повыше и
опустила его корнями вниз в окоп. А за этой машиной уже подползала другая, с таким же деревом. А за ней —
еще две. По всему городу проделывали они с деревьями такие военные операции в этот воскресный день. А так
как осенний день короткий, то прихватили заодно и вечер.
Да, это было подозрительное дело. Именно такими вещами занимаются люди, когда они готовятся
напасть на другие страны. Они воздвигают новые многоэтажные дома на месте прежних, разваленных чьими-то
бомбами, воздвигают и отделывают их красивыми красками, чтобы подставить в обновленном виде под новые
бомбы, от которых им так не терпится разлететься скорее в дым вместе с этими домами. Они сажают в городе
деревья, украшают цветами городские скверы и подоконники, прокладывают по городу подземные
электрические пути и газовые трубопроводы, заливают асфальтом улицы и укрепляют набережные. А в далеких
степях и пустынях выращивают леса, роют канавы и строят электростанции, чтобы родились новые зоны
жизни, удобные для разрушения. Чем же еще, как не этим, заниматься людям, готовящим всему остальному
миру войну?
43
Но меня занимала не только их подготовка к войне. Кое-что другое тоже проникло мне в сердце и не
хотело оттуда уходить. Чернобровая крупная женщина стояла перед моими глазами, поправляющая обнаженной
до плеча рукой свою тяжелую прическу. Кто она была, эта женщина, жившая в деревне? И почему не появился