Страница 149 из 177
В итоге в большинстве стран налоговые отчисления сегодня уже стали или постепенно становятся регрессивными на вершине иерархии доходов. Например, подробный расчет, произведенный во Франции в 2010 году на основе учета всех обязательных отчислений и их распределения на индивидуальном уровне в зависимости от доходов и имущества, принадлежащего отдельным лицам, привел к следующим результатам. Общий объем налогообложения (в этом расчете он оценивается в 47 % национального дохода) составляет около 40–45 % для 50 % людей, располагающих самыми низкими доходами, увеличивается до 45–50 % для следующих 40 % и снижается для 5 % самых высоких доходов и особенно для 1 % самых богатых, а для 0,1 % самых состоятельных лиц он равен всего 35 %. Для самых бедных высокий уровень налогообложения объясняется налогами на потребление и социальными взносами (на которые в целом во Франции приходится три четверти отчислений). Небольшая прогрессивность, наблюдаемая по мере того, как мы поднимаемся в рамках средних классов, объясняется ростом значения подоходного налога. Напротив, явная регрессивность, отмечаемая в верхних центилях, обусловлена значением доходов с капитала и тем фактом, что они в значительной степени ускользают от прогрессивной шкалы, а налоги с объема капитала (являющиеся самыми прогрессивными[540]) не могут это компенсировать. Все указывает на то, что такая U-образная кривая обнаружилась бы и в других европейских странах (а возможно, и в Соединенных Штатах) и что на самом деле она носит еще более выраженный характер, чем показывает этот несовершенный расчет[541].
Если регрессивное налогообложение на вершине социальной иерархии сохранится и расширится в будущем, то это, вероятно, будет иметь существенные последствия для динамики имущественного неравенства и будет способствовать возвращению очень сильной концентрации капитала. Кроме того, очевидно, что подобное налоговое обособление самых богатых потенциально крайне вредно с точки зрения приемлемости налоговой системы в целом. Относительный консенсус вокруг налогового и социального государства, который и так оказывается хрупким во времена слабого роста, еще больше уменьшается, особенно среди средних классов, естественно, несогласных платить больше, чем высшие классы. Эта эволюция благоприятствует росту индивидуализма и эгоизма: если система в целом несправедлива, то почему нужно продолжать платить за остальных? Вот почему для современного социального государства жизненно важно, чтобы налоговая система, на которой оно зиждется, сохраняла минимальную прогрессивность или хотя бы не становилась явно регрессивной на вершине.
Кроме того, следует добавить, что представление о прогрессивности налоговой системы с точки зрения иерархии доходов по определению не учитывает ресурсы, которые получены путем наследства[542] и которые, как мы видели, становятся все более значительными. Однако на практике наследство облагается намного меньшими налогами, чем доходы[543]. Как мы видели в третьей части (одиннадцатая глава), это способствует усугублению «дилеммы Растиньяка». Если бы мы ранжировали индивидов по центилям общих ресурсов, полученных в течение жизни (трудовых доходов и капитализированного наследства), что является более удовлетворительным отображением вопроса прогрессивности, то U-образная кривая была бы еще более регрессивной на вершине иерархии, чем в том случае, когда в расчет принимаются исключительно доходы[544].
Наконец, следует подчеркнуть, что торговая глобализация, оказывающая особенно сильное давление на наименее квалифицированных рабочих богатых стран, в принципе, может оправдать усиление прогрессивности налогообложения, а не ее ослабление, что еще больше усложняет общую картину. Конечно, если есть желание сохранять общие обязательные отчисления на уровне половины национального дохода, вклад каждого неизбежно должен быть существенным. Однако вместо того чтобы оставлять прогрессивность налогообложения очень слабой (если исключить верхушку), ее можно было бы представить более выраженной[545]. Это не решило бы всех проблем, но было бы достаточно для того, чтобы значительно улучшить положение наименее квалифицированных работников[546]. А если налогообложение так и не станет более прогрессивным, то не нужно будет удивляться, почему те, кто получают меньше всего выгоды от свободы торговли (а иногда и проигрывают от нее), склонны ставить ее под вопрос. Прогрессивный налог — необходимая мера для того, чтобы каждый мог извлечь выгоду из глобализации, а его все более вопиющее отсутствие может привести к тому, что последняя будет поставлена под вопрос. Мы вернемся к этому в следующей главе.
По всем этим причинам прогрессивный налог является ключевым элементом социального государства: он сыграл ключевую роль в его развитии и в трансформации структуры неравенства в XX веке и представляет собой основной инструмент, который может обеспечить его устойчивость в XXI веке. Однако сегодня он сталкивается с серьезной угрозой как интеллектуального (различные функции прогрессивности налогообложения так и не подверглись серьезному обсуждению), так и политического свойства (налоговая конкуренция позволяет целым категориям доходов ускользать от общепринятых правил).
Прогрессивный налог в XX веке: эфемерное порождение хаоса. Вернемся назад и попытаемся лучше понять, как мы к этому пришли. Прежде всего важно понимать, что прогрессивный налог в XX веке стал результатом войн не в меньшей степени, чем демократии. Прогрессивный налог был введен в условиях хаоса и представлял собой импровизацию, что объясняет, по крайней мере отчасти, почему его различные аспекты не были как следует продуманы и почему сегодня он ставится под сомнение.
Конечно, прогрессивный подоходный налог во многих странах был введен еще до начала Первой мировой войны. За исключением Франции, где закон, принятый 15 июля 1914 года и вводивший всеобщий подоходный налог, был продиктован финансовыми императивами надвигавшегося конфликта (закон торпедировался в сенате в течение нескольких лет, и лишь неизбежность объявления войны сдвинула ситуацию с мертвой точки[547]), его введение обычно осуществлялось «на холодную голову», в рамках нормальной деятельности парламентских институтов, как, например, в 1909 году в Великобритании и в 1913 году в Соединенных Штатах. В Северной Европе, во многих немецких государствах, в Японии прогрессивный подоходный налог был введен еще раньше: в 1870 году в Дании, в 1887 году в Японии, в 1891 году в Пруссии, в 1903 году в Швеции. В 1900-1910-е годы, даже несмотря на то, что подоходный налог еще не был введен во всех развитых странах, сложился международный консенсус вокруг принципа прогрессивности и его всеобщего применения (т. е. ко всем трудовым доходам лиц, работающих по найму и не по найму, и к любым доходам с капитала: арендным платежам, процентам, дивидендам, прибыли, иногда к приросту капитала)[548]. Такая система многим казалась справедливым и эффективным способом распределения налогов. Общий доход измеряет возможности каждого по выплате налогов, а прогрессивность позволяет ограничить неравенство, порождаемое промышленным капитализмом; при этом частная собственность и силы конкуренции остаются неприкосновенными. Множество отчетов и книг, опубликованных в ту эпоху, способствовали популяризации этой идеи и убедили часть политической элиты и либеральных экономистов, даже несмотря на то что многие из них по-прежнему относились крайне враждебно к самому принципу прогрессивности, особенно во Франции[549].
540
См.: Landais С., Piketty Т… Saez E. Pour une revolution fiscale. Un impot sur le revenu pour le XXIе siecle. Seuil, 2011. P. 48–53. См. танже www.revolution-fiscale.fr.
541
Прежде всего, в этом расчете не учитываются доходы, которые скрыты в офшорах (и которые, как мы видели в двенадцатой главе, весьма значительны), и предполагается, что некоторое количество «налоговых ниш» используется в равной пропорции на всех уровнях доходов и имущества (что. возможно, ведет к переоценке реального уровня налогообложения на вершине иерархии). Нужно подчеркнуть, что французская налоговая система чрезвычайно сложна и отличается множеством режимов освобождения от налогов и наслоением налоговых баз и способов взимания налогов (например. Франция — единственная развитая страна, которая не ввела удержания подоходного налога у источника выплаты, хотя социальные взносы и всеобщий социальный вклад удерживаются у источника с момента их введения). Эта сложность усугубляет регрессивность и угрожает внятности всей системы (то же касается и пенсий).
542
Учитываются лишь доходы с наследственного капитала (вместе с другими доходами с капитала), а не наследственный капитал сам по себе.
543
Например, во Франции средний уровень налогообложения наследств и дарений составляет всего 5 %: он достигает лишь 20 % для верхней центили в иерархии наследства. См. техническое приложение.
544
См. одиннадцатую главу, графики 11.9-11.11. и техническое приложение.
545
Например, вместо перехода от 40–45 % для 50 % самых бедных к 45–50 % для 40 % следующих можно было бы ограничить налоги в размере 30–35 % для первой группы, увеличив их до 50–55 % для второй.
546
Учитывая низкую межпоколенческую мобильность, это было бы еще более справедливым (с точки зрения критериев справедливости, изложенных в предыдущей главе). См. техническое приложение.
547
Законом от 15 июля 1914 года вводился всеобщий подоходный налог, который являлся прогрессивным налогом с совокупного дохода и стал предшественником нынешнего подоходного налога. Он был дополнен законом от 31 июля 1917 года, вводившим так называемые шедулярные налоги (которыми по отдельности облагалась различные категории, или шедули, доходов, такие как прибыль компаний или зарплаты) и ставшим предшественником современного налога на компании. Подробный рассказ о бурной истории подоходного налога во Франции с момента реформы 1914–1917 годов см.: Piketty Т. Les Hauts Revenus en France au XX' siecle. P. 233–334.
548
Следует подчеркнуть, что прогрессивным налогом облагались прежде всего очень высокие доходы с капитала (которые, как все прекрасно понимали, преобладали в иерархии доходов) и что никому ни в одной стране в голову бы не пришло предоставлять им особое право на освобождение от налогов.
549
Например, многие работы, опубликованные американским экономистом Эдвином Селигманом в 1890–1910 годах и превозносившие достоинства прогрессивного подоходного налога, переводились на все языки и вызывали оживленные споры. Об этой эпохе и этих дебатах см.: Rosanvolton P. La Societe des egaux… P. 227–233. См. также: Delalande N. Les Batailles de I'impot. Consentement et resistances de 1789 a nos jours. Seuil, 2011.