Полведра студёной крови

Секунды три мы просто стояли, молча, без движений, как два болвана. Трудно сказать, о чём в те мгновения думал Ткач, но я думал об углах, под которыми ствол его «калаша» направлен ко мне, а ствол моего «ВСС» – к нему, какой из них скорее достигнет девяноста градусов и по какой траектории. Четвёртая секунда показала, что мой расчёт был верен. Ткач вскинул автомат, целя мне в грудь – слишком долгий путь к успеху. Я же удовлетворился малым. Как только линия огня по кратчайшей траектории пересекла силуэт моего закадычного «друга», я нажал спуск. Пуля угодила Ткачу в правое плечо. Автоматная очередь ушла в небо. А сам Ткач, упав, покатился вниз с крутого берега. Вот на это я не рассчитывал. Прежде чем кувыркающийся наёмник попал в прицел, его поглотили тёмные воды.

– Дьявол! – Я побежал по берегу, напряжённо всматриваясь в бурлящую льдом Каму, но Ткача и след простыл. – Блядь! Да что ж такое! Неужели всё зря? Полгода коту под хвост! Но… что это? – Ах ты, сучий потрох! – Далеко впереди, на белой льдине зачернелась крошечная точка. Я прилип глазом к прицелу. Точно! Он! Вот же везучий ублюдок. Молодец. Молодчина, чёрт тебя дери! Охота продолжается.

Глава 4

Долгая дорога учит ценить домашний уют. Нет, я не про любимый свитер и кресло-качалку у камина. Мне уютно там, где можно позволить себе крепкий сон. Бетонная коробка под землёй, с тоннелем для экстренной эвакуации на случай чего, вполне годится. Ах, дом, милый дом!.. Как же я скучаю по тебе, ночуя в сыром лесу на лапнике с вероломной тварью под боком.

– Отвали, – пихнул я жмущегося к ногам Красавчика.

Тот спросонья недовольно рыкнул, но тут же подошёл, понурив голову и встал напротив моего лица.

– Что уставился? Не надо хлопать глазами. Ты слишком уродлив, чтобы быть милым.

Я повернулся на другой бок, но настырное животное, обогнув меня, заняло прежнюю позицию.

– Съебись, а. От тебя воняет хуже, чем от моих сапог.

Красавчик облизнулся и, вывалив язык, задышал мне в лицо.

– Господи. Что тебе надо? Хочешь об этом поговорить? Ладно, давай поговорим. Начнём, пожалуй, с того, как ты весело упиздывал за горизонт, оставив меня в компании Ткача и толпы агрессивных тварей… Нет, слишком мягко. В толпе агрессивных тварей – вот так будет правильно. Есть что сказать в своё оправдание? Э не, – отстранил я фамильярно лезущую мне под нос морду. – Слюнями тут не поможешь.

Красавчик фыркнул и улёгся, положив голову на передние лапы.

– Знаешь, у меня никогда не было друзей.

Скотина участливо приподняла морду и заскулила.

– Ну, таких друзей, о которых в старых книжках пишут. Чтоб и в огонь, и в воду, и себя не щадя… А знаешь почему? Потому что они мне нахуй не нужны. Да, рожа ты слюнявая. И даже если мне прям обосраться как понадобится друг, я выберу его из прямоходящих особей. А от тебя мне требуется безоговорочное подчинение и прикрытие тылов. Короче, если ещё раз так налажаешь… Всё, уйди с ветра, дышать нечем.

Утром Красавчик принёс бобра, положил его у вещмешка и заныкался в кусты, подальше с глаз.

Я развёл костёр и, освежевав тушку, насадил её на вертел. Через несколько минут над поляной разошёлся аромат жареного мяса. Но даже тогда Красавчик не высунул носа, демонстрируя чудеса самообладания.

– Хорош выкобениваться. Обиженный нашёлся. Иди уже. Ну? Да и хер с тобой! Не хочешь – не жри. Мне больше достанется.

Бобёр был жёсткий, слегка пованивал, но в целом – вполне себе ничего. Я быстро умял половину. Оставшееся мясо срезал про запас, а кости бросил в кусты. Скоро оттуда донесся робкий хруст, с каждой секундой всё усиливающийся. Наконец, смирившись с фактом того, что образ угнетаемого страдальца ему не по силам, Красавчик покинул место своего добровольного изгнания и бесцеремонно сунул морду в мешок с оставшейся бобрятиной.

– Да, таким ты мне больше нравишься.

Животное подняло морду от еды и довольно ощерилось.

– Принципы приводят лишь к разочарованиям, дружба – к ссорам, а сидение на холодной земле – к простатиту. – Я встал и отряхнулся. – Ну, есть идеи, где нам теперь искать Ткача? Жри, не отвлекайся. Это был риторический вопрос. Так-так, – развернул я карту. – Что мы имеем? Если Ткача прибьёт к берегу, то к этому. Он продолжает идти на север. Но теперь он ранен. Ранен, измотан и вымочен. Вот наш Ткач выбирается из реки, чуть живой от холода и потери крови. Шатаясь, ковыляет, но очень-очень хочет прилечь, согреться и залатать дырку в плече. Где он может это сделать? – Палец пошёл вверх по реке, минуя немногочисленные деревушки. – Да где угодно, если найдёт там разумные неагрессивные формы жизни. Найдёт, как думаешь? Разумеется. В такой глуши ещё хватает непуганых идиотов. Нужно это исправить.

Первые две повстречавшиеся нам на пути деревни оказались необитаемы, причём очень давно… Скособоченные избы дышали гнилью через пустые окна. Половицы заросли землёй без единого следа. Обычное дело. Мёртвые мегаполисы, словно очаги гангрены, распространяют вокруг себя смерть и запустение. И вовсе не обязательно, чтобы от них исходила реальная угроза. Неизвестность – вот что пугает больше всего. Даже чистые города имеют вокруг себя ареал пустошей. Однажды вымершие, они никогда уже не возрождаются. Это как гроб с мягким дорогим подбоем – там, быть может, и удобно спать, но мало кто предпочтёт его даже подстилке из гнилой соломы.

Уже начало смеркаться, когда мы вышли к небольшой деревушке возле самого берега. Всё то же, что и раньше, – смерть и запустение. Но… с одним отличием.

– Проверь, – кивнул я в сторону избы, возле которой сушилась на стропилах сеть с лохмотьями свежего ила.

Красавчик подошёл ближе и, втянув носом воздух, глухо зарычал.

Я расстегнул кобуру и пошёл к крыльцу.

За дверью послышался кашель и звук льющейся воды.

– Хозяин, – постучал я в дверь, встав к стене. – Эй, есть там кто?

Все звуки тут же стихли. Казалось, обитатель дома и дышать перестал, настолько полная воцарилась тишина.

– Мне бы на постой. Я заплачу.

– Нет, – произнёс басовитый с хрипотцой голос.

«Нет»? И как спорить с подобными аргументами?

– Ладно. Будем честны друг с другом. Я ищу одного человека. Он ранен и наверняка попросил бы тебя о помощи, если б добрёл сюда. Так что, встречался тебе мой знакомый?

– Не встречался! – отрезали из-за двери. – Здесь только я.

– Что ж… Тогда пойду своей дорогой. После того, как внимательно осмотрю дом.

– Зачем это? – поинтересовался голос, дрогнув.

– На всякий случай. Вдруг ты что-то подзабыл.

– Ничего я не подзабывал! Проваливай! У меня ружьё!

Ого! Да наш малый не промах. Целое ружьё!

– Не дури. Просто дай мне осмотреть твою берлогу, и распрощаемся.

Я помотал кулаком, давая Красавчику знак постучать в дверь, а сам отошёл за угол, к окну, и, сунув кинжал между брёвнами, приподнялся, так что через мутное стекло мне стал виден глядящий на дверь негостеприимный хозяин с двустволкой в подрагивающих руках.

– Пошёл к чёрту! Пока башку не отстрелил!

Красавчик тихонько поднялся на крыльцо и дважды стукнул, прежде чем в досках над его головой образовалась продолговатая дыра.

«АПБ» сухо затрещал, послав три пули в правую кисть агрессивного отшельника и в ствольную коробку.

Пришедшее в негодность ружьё с грохотом упало на пол. Незадачливый отстреливатель бошек взвизгнул и согнулся, прижимая к груди изувеченную руку.

– Дьявол! – вытащил я из щеки осколок разлетевшегося вдребезги стекла. – Видишь, что ты натворил? Живо снимай засов! Иначе спалю к ебене матери!

Хозяин, скрючившись и поскуливая, поковылял отпирать дверь.

– К стене, – указал я стволом, войдя. – Красавчик, следи за ним. Дёрнется – оторви левую руку.

Хозяин – высоченный сухой мужик с нечёсаными сальными патлами и чёрной бородой едва не до пояса – забился в угол и вперился полубезумными воспалёнными глазами в неведомую ему тварь.

– Будь объективен, – добавил я, видя, как верхняя губа Красавчика поползла к мочке носа в предвкушении скорого пиршества, и перевёл взгляд на бородатого отшельника. – Где? – В грязной, заваленной хламом избе трудно было ступить, чтобы не опрокинуть заросшую прогорклым жиром миску или не разворошить кучу вонючего тряпья. – Оглох? Я должен сам найти, да? Это такая весёлая игра? Красавчик, откуси ему…