Страница 20 из 73
В последний год нередко доносился из-за дверей Императорской опочивальни страшный, нечеловеческий вой, а слугам - даже для уборки - запрещалось приближаться к скрытому балдахином Императорскому ложу. Лекари сами ходили за венценосным больным, следя за каждым его стоном и вдохом. В попытке оттянуть неизбежное, они вливали в него силы, которых хватило бы, чтоб остановить всеимперский мор. Проверяли еду и питье, белье и одежду - даже свечи, каждую свечу в комнате. И все равно время от времени удавалось как-то неизвестным "помощникам" угостить венценосного безумца хоть каплей заветного маслянисто-черного зелья, пуская насмарку целительские труды многих дней. Вовсе не глупы были эти "помощники"! Не торопились они, не вмешивались, выжидали потихоньку в сторонке... Ведь вздумай только кто-нибудь ускорить гибель Императора с помощью привычных всякому придворному ножа или яда - и громкий вой подняли бы храмовые святоши, трезвоня перед чернью о "противном Богиням деянии". А там и Гильдия с радостью своих псов бы спустила... Зачем же так рисковать, если Его Божественность и без того с каждым новым утром просыпается лишь с помощью чуда? Казалось, само время было на их стороне - и все же они просчитались...
Астриоцеулинус IX прожил целых четыре дня после совершеннолетия лорда Илана, своего первого наследника. Правящий Дом не угас и не был смещен с Золотого Трона. В истории же, и в народной памяти остался покойный мудрым, хоть и болезненным не в меру правителем. Об истинной его сути, о последних его годах знали немногие - да и те, кто знал, изо всех сил старались забыть, охотно повторяя печальную сказку о "слабом здоровье" и "великих свершениях". Огромных усилий стоила эта сказка целителям Храма и Гильдии. Покойному же Императору принесла невиданные муки при жизни - да приобщение к лику святых после смерти.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ. ОБ АПТЕКАРЕ, БЕГЛОЙ ЖРИЦЕ, СВЯТОМ ОТЦЕ И ТЕМНЫХ МАСТЕРАХ.
Конечно же, Илл'а заблудилась. Первое время она слишком растеряна была, слишком оглушена всем вокруг, чтобы думать о том, куда идет. Да и высокий купол Собора, взлетающий над прочими храмовыми постройками, звенящий голосами колоколов над городскими крышами, со всякой улицы казался обманчиво близким: откуда не оглянись - вот он, за спиной! Не сразу и в голову придет, что брести к нему еще и брести извивистым лабиринтом из стен и переулков...
На девушку косились прохожие - с недоумением и любопытством, с осуждением и плохо скрытой неприязнью. Илл'а поначалу не могла понять, в чем дело - и только семь перекрестков спустя догадалась украдкой отвязать от чьего-то забора серую ленточку да приладить себе на руку.
Пялиться на нее перестали.
Зато храмовые купола пропали-таки из виду, а богатые усадьбы за высокими заборами сменились аккуратными, плотно слепленными друг с другом, домишками, мостовая прибавила колдобин - и откуда-то потянуло морем.
Идти дальше Илл'а не решилась.
Даже она, храмовая девочка, достаточно наслушалась россказней, чтобы понять: припортовые трущобы - место не самое лучшее... Нет, целителю, конечно, и там будут рады - схватят, да из рук не выпустят... Вот только врачевать преступный сброд вряд ли было Илл'ыным призванием.
Надо барахтаться, пока есть возможность - на самое дно всегда опуститься успеет...
Последняя мысль отдавала злой горчинкой, отчего казалась непривычно чужой. Да и неоткуда ей было взяться в голове тихой храмовой затворницы! Но в эти слова верилось - и сейчас они вели девушку: прочь от нищей прибрежной пестроты, вглубь небогатых, но уютных улочек...
Путеводным маячком над головою Илл'ы заколыхался вдруг со скрипом жестяной аптекарский трилистник. Вывеска была кривой и ржавой; крылечко - грязным; окно, заставленное изнутри склянками, - некрашеным и пыльным. Будь у юной жрицы выбор - в такую аптеку ни за что не зашла бы. Но день уже клонился ко второй половине, а девушка пока знать не знала, куда ей податься.
Стоило хотя бы разжиться деньгами.
Неопрятная тетка за прилавком вполне соответствовала этому месту. На Илл'у, на ее зеленый храмовый балахон, а пуще всего - на медную монетку-лицензию, смотрела она с плохо скрытой враждебностью. В предложенных для покупки снадобьях рылась неаккуратно и дотошно, одинокий серебренник (ничтожную цену за выбранное ею редкое зелье!) отдавала с таким лицом, будто молодая жрица ее грабила, - а в глазах, между тем, плясал алчный огонек...
Чем торговка недовольна, Илл'а не понимала: в храмовой лавке за то же самое вдвое больше брали. Но ругаться девушке было не с руки. Она молча стерпела - зато выбравшись, наконец, из душной каморки, первым делом огляделась да окликнула крепкую бабенку, драившую и без того чистенькое крыльцо напротив. Хозяйка, не погнушавшаяся даже в такой день чистоту наводить - рассудила лекарка, - уж точно свое здоровье здешнему грязному крысятнику не доверит! До Храма отсюда далеченько - значит, должны быть у сердитой аптекарши конкуренты где-то на соседних улочках...
Илл'ыны ожидания оправдались.
За первым же поворотом, как и обещала женщина, бросился лекарке в глаза сияющий на весеннем солнце жестяной трилистник. И вывеска при нем: "Господин Моран, аптекарь. Травы, зелья амулеты".
Крепкий, чуть плешивый мужичок за прилавком казался обстоятельным и, насколько это вообще возможно для человека торгового, - справедливым. Илл'ыны зелья он выкупил почти все, лишь порасспросив, что и как сделано, да принюхавшись для проверки к содержимому склянок. Предъявленной храмовой монетке господин Моран, конечно, верил - но себе и своему аптекарскому опыту все же доверял больше.
Илл'а, впрочем, не возражала. Вопросы выдавали в хозяине лавки человека знающего, а это она привыкла уважать и ценить.
Наконец, торг был окончен. Девушка разжилась горсткой серебра да меди, и, помявшись немного, совсем уж собиралась уходить. Но все же нерешительно вернулась, спросила, без особой надежды на успех - просто потому, что мужичок выглядел вполне солидным и порядочным:
- А не подскажешь, господин аптекарь, где бы мне неподалеку уголок какой снять?.. Не устроилась я еще...
- Так ты нездешняя! - господин Моран неожиданно обрадовался. - Ну да, ну да... Столичные-то храмовые своих сразу неплохо пристраивают, а уж коли из провинции кто - так, конечно, тяжело поначалу приходится... Да ты не топчись в дверях, проходи, на скамью вон присядь! - добродушно пригласил он девушку.
Илл'а уселась, заинтригованная.
- Собираешься комнатушку снять, лечить потихоньку? Снадобьями приторговывать?
Девушка кивнула.
- Оно-то правильно, конечно... - почесал подбородок аптекарь. - Но пока на ноги встанешь... Не знаешь никого, а люд у нас недоверчивый... Тебе бы лучше к кому-нибудь в наймы пойти... Я вот, к примеру, помощника ищу, благословленного Богинями. Сам-то и травы знаю, и зелья да притирки готовить умею - но дара Светлые ни капли не дали. Думал в Храме кого найти - да уж больно столичные жрицы берут дорого!.. Так, может, ты?.. - выжидающе уставился он на Илл'у.
У той от такой удачи даже сердце на миг подпрыгнуло.
- А что предложишь? - не подала все же виду она.
- На первую неделю - кров и пищу, пока присмотрюсь, на что ты годна. А там, коли поладим, так, скажем... серебрушку в неделю?
Илл'ыны товарки, как она знала, сроду меньше пяти не брали. Но ей-то выбирать не приходилось! Внимательным взглядом обвела девушка ровненькие, аккуратные полочки с дотошно подписанными, пронумерованными склянками, пригляделась к витринам с амулетами, чистенькому прилавку, ладной, навощенной мебели... Хозяин лавки внушал уважение. Да и прав он был: одной тяжело придется! Но сколько времени при таком скромном заработке понадобится Илл'е, чтобы хоть на полезные в дороге вещи собрать и место в обозе купить? Задерживаться в столице надолго она не хотела - да и страшно было, что найдут.