Страница 38 из 166
-Всё, как угодно хозяйке.
Сбросив туфли, Клео оставляет пальто на пропитанном пылью диване и спешит, наверх стараясь ступать тихо, точно кошка.
При каждом движении жесткая ткань чёрного платья впивалась в кожу. Оно смотрелось, точно форма ученицы частной школы.
Рукава в три четверти, подол чуть ниже колена и белый воротничок.
Показ Valentino в этом году был переполнен подобными платьями, как бы невзначай провозглашая моду на них.
Преодолев лестницу, Клео на секунду застывает, пытаясь воспроизвести в памяти каждую скрипучую половицу, спрятанную за паркетом.
В глаза бросаются стены, увешанные картинами, что начинали свою историю от самого потолка, и заканчивались почти у самого пола.
Когда-то в детстве Клео позволила себе провести фломастером по мягкой ткани стены, за что получила щедрое наказание, а крохотная яркая полоса была мгновенно спрятана за новой картиной, чья рамка пропиталась сыростью подвала.
Эвелин не признавала сюрреализм, ей нравилось изучать мазки краски, превращающие простой холст в запечатлённую навсегда, ожившую фотографию.
Леса, замки, закованные в кандалы принцессы и осиротевшие дети. Рыцари в доспехах, совершенство вазы, наполненной композицией ярких цветов.
Лишь благодаря картинам Клео удаётся безошибочно идентифицировать дверь, ведущую в её комнату.
Крохотный кусочек пустоты, дверь, ведущая в её прошлое, полное обид и сожалений.
Подойдя к ней, девушка несмело толкает тяжёлое дерево вперёд.
Сердце заходится в безумном стуке, разрывающем уши.
Клео закрывает глаза, пытаясь втянуть запах своего детства, когда её рот изгибается в беззвучном крике.
Широко распахнув глаза, она забегает в комнату, пытаясь внушить себе, что это не правда.
Что это не её комната, она просто ошиблась. С каждым бывает.
Её здесь давно не было, она просто ошиблась.
Это не её стены. Не её комод, не её постель без полога, не её зеркало почти во всю стену, даже не её потолок.
Клео застывает посреди окружённого чужими вещами пространства, разведя руки в стороны.
-Что-то не так? – Эвелин едва слышно прикрывает за собой дверь, кутаясь в шарф, раскрытый до самого живота.
Обернувшись к матери, Клео издаёт нечленораздельный звук, похожий на вой поверженного животного.
-Где моя комната?
Усмехнувшись, Эвелин всплёскивает руками.
-А это что?
-Но… это не моё… - подойдя к комоду, Клео открывает верхний ящик.
Внутри пусто, только крохотный комок опилок запрятался в самом углу.
-Я избавилась от твоих игрушек, и детских вещей. Тебя здесь не было столько лет Клео, я не думала, что тебе понадобится твой розовый халатик с дельфинами.
-Он был оранжевым… - шепчет в ответ Клео.
-Какая разница, - Эвелин раздражённо вздыхает в ответ. – Постеры с «Отверженными» стали такими уродливыми, что я подумала, ты вряд ли захочешь на них даже смотреть.
Подойдя к постели, Клео почти морщится от отвращения.
Тёмный шёлк. Эвелин не любила шёлковое пастельное бельё, но решила извратить её комнату до невозможности.
Эти стены не имели права познать Рассела.
В детстве она мечтала, что покажет свою комнату идеальному принцу.
Он будет улыбаться, взирая на каждую деталь её прошлого и вместе смеяться над старыми рисунками, куклами и мечтами.
Рассел не должен был сюда войти. Она не хотела обманывать стены. Она обещала им, что сюда войдёт только тот, кого она полюбит.
-А мой шкаф? – Клео бросается к окну, рядом с которым когда-то стоял крохотный ярко-розовый шкаф с белоснежными ромашками, увивающими дверцы.
Эвелин не решалась избавиться от него, потому что благодаря многочисленным игрушкам внутри раскрашенной коробки, на ковре остался отпечаток идеального прямоугольника.
Только теперь ковра не было, и шкафчика тоже.
-Я выбросила его, Клео, это ведь не антиквариат, прекрати.
Облокотившись о подоконник, Клео судорожно вздыхает. Она должна была его открыть. Она обещала себе в детстве, что откроет его.
На внутренней стороне дверцы она написала свои инициалы перед тем, как отправиться в школу.
Она должна была открыть дверцу взрослой и с наслаждением провести пальцами по инициалам, посмеявшись над собой прошлой, боявшейся отправляться в школу.
-Чемодан, мисс, - на мгновение в комнате появляется невысокая девушка, чьё лицо скрыто за рассыпавшимися по плечам волосами.
-Спасибо милая, можешь идти, - Эвелин открывает чемодан, обнажая костюм Рассела и второе платье для Клео. Почти точно такое же, как и первое. Только помимо воротничка, белыми были рукава и доходили они почти до запястий.
Переложив вещи в комод, Эвелин отодвигает чемодан к стене.
-Мне очень нравится твоё платье детка.
Кивнув, Клео скрещивает руки на груди.
-Хорошо, увидимся через пару часов в столовой, надеюсь, вам понравится ужин.
На смену Эвелин, покинувшей комнату, появляется Рассел.
Теперь Клео заперта в мире, где существуют лишь двое этих людей.
И это страшно.
~***~
-Это кошмар,… о чём ты только думала, когда позволяла сотворить с собой такое?! – Меб в ужасе закрывает рот руками.
Раздражённо закатив глаза, Роксана вновь поворачивается к зеркалу, почти поверив в сказанное мамой.
Вовсе и не ужасно. Парикмахерша предложила кардинальное изменение внешности, и Роксана просто не смогла устоять.
Теперь её волосы приобрели карамельный оттенок, сверкающий бликами светлого на солнце, у корней волосы были чуть темнее, но маму напугало скорее то, что теперь волосы у Роксаны были лишь на одной половине головы.
Вторая превратилась в едва заметные крохотные ворсинки мягкого пуха тёмных волос, плотно обволакивающих череп.
Отведя волосы в сторону, Рокси выпячивает губы и шутливо грозит себе пальцем, демонстрируя новый маникюр.
-По-моему бесподобно.
-Джосс скажи ей! – восклицает Меб, прижав руки к груди и беззвучно шевеля губами, стряпая на ходу молитву с просьбой о её дочери успокоиться в экспериментах над своей внешностью.
-Ужасно.
-Ты даже не смотришь! – вырвав из рук мужа газету, Меб комкает её в руках, и устало вздохнув, Джосс снимает очки, потирая глаза.
-Она ведь не может вернуться в парикмахерскую и попросить приклеить волосы обратно. Твои порицания не помогут.
Поджав губы, Меб кладёт скомканную газету в карман безразмерного фартука, изображающего стройную блондинку в бикини.
-Отлично! Тогда пусть Лоис тоже побреется, а Камден и Кола вырастят волосы до пояса, что уж тут!
Качая головой, Меб уходит на кухню, вместе с ней уносится шлейф возмущённых вздохов.
Закусив губу, Роксана подходит к отцу и сев на корточки, кладёт руку на подлокотник его кресла.
-Ты злишься?
Вновь надев очки, Джосс несколько секунд изучает новую причёску дочери, его сухие пальцы, искажённые жёсткими мозолями касаются её крохотных непослушных завитков.
-Нет. Ты всегда делала так, как хотела.
Пожав плечами, Роксана уводит взгляд в сторону. Если он опять поднимет тему её работы, то ей светит очередной испорченный вечер.
-Мне кажется, будто я вас разочаровываю.
Пожав плечами, Джосс тянется к спортивной странице, сохранённой благодаря не вниманию Меб.
-Я работал в нашем районе всю свою жизнь, и в салон приходили только чёрные, но это не значило, что они были одинаковыми. Одни обращались со мной, как с дерьмом, а другие уважали и просили совета. Твоя работа, это твоя работа и ты должна выполнять её, каким бы ни было общество вокруг. Только не смешивай её со своей семьёй, потому что твоя семья только здесь, а те люди – лишь обязанность.
С шумом сглотнув, Роксана послушно кивает, и, поднявшись, возвращается на второй этаж.
Захлопнуть дверь и отказаться от противоречий её семьи. Остаться наедине со своими убеждениями.
Прижавшись затылком к холодной двери, Роксана на секунду закрывает глаза, пытаясь успокоить картины, мелькавшие на закрытых веках.