Америкен бой

Конечно, он понимал, что за такую бойню его по головке не погладят. А с другой стороны уважать станут пуще прежнего. Но даже и с выговором он готов был бы смириться. За время этого короткого боя он получил немалое удовольствие и словно счистил с себя паутину, избавился от постоянно гнетущего чувства неудовлетво­ренности. Вот так бы давно с уголовниками и разбирать­ся. А то юристы всякие, санкции прокурора... Скукотища.

Он подошел к двери в склад и прислушался. Внутри опустилась гробовая тишина, а дверь была плотно запер­та. Сквозь нее проникнуть внутрь было нечего и думать. Но тут Железяка вспомнил того, кто сидел на крыше. Стрелять он перестал почти сразу, кто-то его снял. Но на крышу он не залезал по лестнице снаружи, это лейтенант помнил. Он вышел на нее из маленькой пристроечки. А значит, сквозь нее можно с крыши попасть внутрь.

Железяка поплевал на руки и стал легко взбираться по ржавой пожарной лестнице. До города километров три­дцать, значит, коллеги, которых местные жители навер­няка вызвали, прибудут еще минут через двадцать, не раньше. Время есть. .

Железяке очень хотелось бойца своего взять самому и живым. -

Он перемахнул. свое тело на плоскую крышу, осмо­трелся. Все было спокойно. Тогда, стараясь не шуметь, он протиснулся сквозь узенькую дверцу внутрь склада и за­мер, оказавшись на узенькой площадочке под самым потолком!

 * * *

Ник спокойно сел на пол и проверил боекомплект. Он автоматически считал патроны, снаряжал магазины, пе­редергивал затворы... Оружия получалось ненужно мно­го, бессмысленно много на одного единственного врага. Патроны в темноте податливо льнули к пальцам и слов­но по своей воле юркали в стволы. Краем сознания Ник чувствовал, что мир сужается до очень маленьких раз­меров. И мир, и жизнь, все становилось маленьким, мелким, никчемным. Оставался еще один подонок. Са­мый главный. Он сосредоточил в себе все то, что Ник так истово ненавидел. Встреться они на улице, Ник просто не обратил бы на него внимания, но так прихотливо сло­жился узор, что они и не встречаясь оказались повязаны едва ли не крепче, чем братья по крови. Именно по крови.

И освободиться от этого братства можно было только одним способом.

Ник пробежал чуткими пальцами по разложенному на цементном полу оружию. Вот автомат, пистолет, другой... Из какого-то нерационального чувства он остановил свой выбор на автомате. Штатное оружие против врага. Это не местная разборка, это просто эпилог его войны. С пистолетом он в Афгане не бегал. Значит, автомат. 

Ник встал с пола, прихватив удобно примостившийся в руке «калаш», вышел на середину освещенного места и вдруг почувствовал странную слабость. С невероятной ясностью он ощутил необходимость отрешиться от всего. И внутреннее чутье подсказывало, что так и надо делать. Действительность из последних сил поддавалась его контролю. Особенно подействовала на него эта пальба снаружи... Уйти, скорее всего, не удастся. Значит, подводим черту. Дел осталось немного. Жаль, ребенка своего так и не увидел...

Ник сел в позу лотоса и замер,.положив автомат себе на колени. Пока сознание прояснялось и прозрачнело, какая-то часть его «я» автоматически начала сканирова­ние помещения и окружающего пространства. Как Нику показалось, снаружи все было совершенно тихо и безо­пасно. Это было странно, но второстепенно. Прямо пе­ред ним, скрытый конторской мебелью, прятался стар­ший Близнец. И еще что-то было наверху... Не опасность, но что-то неприятное. «Даст Бог, не снайпер»,—подумал Ник и решил верх пока игнорировать.

Было удивительно тихо, только где-то гулко капала вода и с каждой секундой от все нарастающей, почти оглушительной тишины звук становился все громче.

Ник сидел не шевелясь. Дыхание его стало ровным и бесшумным. Полуприкрытые глаза, казалось, были слепы. Но в тоже время прекрасно видели все вокруг. В такие моменты Ник видел даже то, что происходило за его спиной. Но на этот раз там тоже ничего не проис­ходило. Только впереди, на освещенном пятачке, тепли­лось какое-то движение, и от него явственно исходил звериный, обреченный страх. Ника даже слегка мутило от этого страха, тем более, что он излучал резкий, неприятный запах. Может быть, так преломлялись ощущения, но Ник эту тошнотворную вонь чувствовал.

Наконец что-то звякнуло, зашуршало, сопение Близ­неца стало громче, и он решился приподняться над полом и даже выглянуть из-за стола. Полумрак и тишина. Он ничего не видел, слепой от света. Рукоятка пистолета в его ладони взмокла и едкий пот начал заливать глаза, хотя жарко не было.

Ник ясно видел, как Близнец попытался вытереть левой рукой лицо и встряхнул ладонью, отчего в воздухе блеснули яркие капельки пота, веером разлетевшиеся во все стороны. Вот сейчас его можно было бы убить одним выстрелом. Пуля вошла бы строго в середину лба, голова дернулась, из затылка пыхнуло облачко розовой крова­вой взвеси и тело мягко осело на пол. Без мыслей, без звуков, без чувств. Но Ник не шевелился. Он смотрел своими полузакрытыми глазами на Близнеца и почти ничего не чувствовал. Во всяком случае, он не чувствовал настолько, чтобы просто нажать на спусковой крючок.

На самом деле он сидел на самом виду, но в непод­вижности своей совершенно сливался с темным нагромо­ждением какого-то мусора за спиной. Близнец пересел с колен на корточки и медленно выпрямился. Тишина выводила его из себя, он ничего не мог понять, бессмысленно наводя дулом пистолета во вес стороны. Ему было очевидно, что что-то надо делать, но что именно делать, он не знал и оттого все больше и больше потел, чувствуя, как по спине и бокам скатывают­ся вниз тонкие струйки. Он еще раз вытер ладонью лицо:

— Вот сука...— произнес он вполголоса, но вышло неожиданно громко, и он присел от страха. Ничего, впро­чем, не изменилось.

Ник сидел и рассматривал его — мокрого, напуган­ного, жалкого. Ему было скучно.

Железяка видел сцену сверху. Он видел и Ника, кото­рый неподвижно сидел, положив себе на колени автомат, и напряженно замерзшую в неестественной позе фигуру Близнеца метрах в трех от Ника. Близнец озирался, водил пистолетом вокруг, но убийцы своего упорно не замечал, словно тот стал невидимкой.

Сцена Железяку завораживала. Умом он понимал, что сейчас самое время гаркнуть, чтобы, значит, оружие сда­вали. Но тут он как раз вспомнил, что остался со своим ТТ, в котором патрон не то один, не то пара. Взяло даже сомнение, а есть ли там вообще патроны? Вдруг впопы­хах стрельнул еще разок? И сколько там вообще было? Вроде считал, но вспомнить сейчас не мог.

Он с неприязнью посмотрел на пистолет и чуть пока­чал его в руке, пытаясь прикинуть по весу, есть ли там патроны. Занятие было заведомо дурацким, с ТТ Железя­ка почти никогда не работал и сколько тот весит не знал. Мало того, покачивая пистолет в темноте он случайно задел стволом о какую-то арматурину, что свешивалась невесть зачем с потолка.

В тишине раздался вполне явственный, с эхом, звон.

И сразу Близнец повернулся в его сторону и начал палить из своего пистолета бестолково, отчаянно, ис­терично.

Пули вокруг Железяки засвистели повсюду, вышибая искры из металлических конструкций и весело рикошетя в разные стороны. От грохота выстрелов и разно­образного свиста Железяка несколько растерялся и за­хотел стать маленьким, как спичечный коробок. Он отлично знал это ощущение, когда по тебе стреляют и ты кажешься сам; себе неоправданно, ненужно боль­шим, как облако или даже больше. А в облако попасть до смешного легко и можно даже не целиться.

Он как в воду глядел: одна из рикошетивших, к счастью, пуль пребольно стукнула его в правое плечо и, хотя и не пробила даже материи, поскольку угодила плашмя, выбила из конвульсивно дернувшейся руки зло­получный ТТ. Пистолет провалился сквозь прутья и сва­лился с жестяным звоном куда-то вниз. Железяка сжался в комочек, сжав от боли зубы и стараясь не пикнуть, но тут, слава Богу, магазин у Близнеца опустел и воцарилась вновь еще глуховатая от недавних выстрелов тишина.