Страница 23 из 37
- Итак, Карла. По твоему профессиональному мнению, ты правда думаешь, что таблетки сработают? - спрашивает Олли. Его голос переполнен оптимизмом.
- Возможно, - говорит она, но качает головой, когда отвечает. - Не хочу давать вам ложную надежду.
- Расскажи мне, - говорю я. Мне нужно спросить у нее, почему я еще не заболела, но я не могу. Я попала в сети своей лжи.
- Может быть такое, что таблетки откладывают твою болезнь. Даже без таблеток могло быть такое, что ты просто еще не столкнулась со спусковым механизмом.
- Или может быть такое, что таблетки работают, - говорит Олли. Он находится на грани надежды . По его мнению, эти таблетки - чудо.
Карла похлопывает Олли по руке.
- Ты славный парень, - говорит она ему.
Она не смотрит на меня, забирает наши тарелки и идет на кухню.
Я следую за ней медленно, потому что стыжусь.
- Спасибо.
Она вытирает руки о полотенце.
- Я тебя понимаю. Я понимаю, почему ты здесь.
- Я могу умереть, Карла.
Карла смачивает тряпку и вытирает уже чистую стойку.
- Я уехала из Мексики посреди ночи без ничего. Я не думала, что выживу. Немногим это удается, но я все равно уехала. Я оставила папу, маму, сестру и брата.
Она ополаскивает тряпку и продолжает:
- Они пытались меня остановить. Сказали, что это не стоит моей жизни, но я сказала, что это моя жизнь и мне решать, чего это стоит. Я сказала, что уеду и либо умру, либо проживу жизнь лучше.
Теперь она снова ополаскивает тряпку и крепко ее выжимает.
- Говорю тебе, когда я уехала из дома той ночью, то никогда не ощущала себя такой свободной. Даже сейчас, за все время пока я здесь, я никогда не ощущала себя такой свободной, как в ту ночь.
- И ты об этом не сожалеешь?
- Конечно, я об этом сожалею. Много чего плохого произошло во время того путешествия. И когда мама с папой умерли, я не смогла приехать на похороны. Роза ничего не знает о том месте, откуда она родом. - Она вздыхает. - Ты не живешь, если не сожалеешь.
О чем мне сожалеть? Мой разум прокручивает видения: мама одна в моей белой комнате задается вопросом, куда пропали все, кого она любила. Мама одна в зеленом поле смотрит на мою могилу, могилу моего папы и моего брата. Мама умирает одна в этом доме.
Карла дотрагивается до моей руки, и я безжалостно выкидываю эти видения из головы. Даже не могу думать о таком. Если буду думать, то не смогу жить.
- Может, я не заболею, - шепчу я.
- Точно, - говорит она, и надежда распространяется по мне, как вирус.
НАПИШУ ТЕБЕ ПОЗЖЕ
ЧАСТО ЗАДАВАЕМЫЕ ВОПРОСЫ ТЕХ, КТО ЛЕТИТ ВПЕРВЫЕ
В (вопрос): Как лучше всего облегчить заложенность в ушах, спровоцированную изменениями в давлении?
О (ответ): Жвачкой. А еще, поцелуями.
В: Какое место лучше: у окна, в центре или у прохода?
О: Определенно у окна. Мир с высоты 32 000 футов такое зрелище. Обратите внимание, что место у окна означает, что ваш компаньон по путешествию застрянет возле исключительно говорливой зануды. Поцелуи (с компаньоном, а не с занудой) тоже эффективны в такой ситуации.
В: Сколько раз в час освежается воздух в салоне?
О: Двадцать.
В: Скольких людей может уютно укрыть одеяло авиакомпании?
О: Двоих. Убедитесь, что подняли ручку между вашими сидениями, и придвиньтесь настолько близко, насколько это возможно, чтобы укрыться полностью.
В: Как возможно такое, что человечество изобрело что-то такое потрясающее, как самолеты, и что-то такое ужасное, как ядерные бомбы?
О: Человечество загадочное и парадоксальное.
В: Столкнусь ли я с турбулентностью?
О: Да. В каждой жизни должно быть хоть немного турбулентности.
КОНВЕЙЕР
- Я решил, что багажный конвейер - прекрасная метафора для жизни, - говорит Олли, находясь на конце недвижущегося конвейера[7].
У нас нет с собой зарегистрированного багажа. Все, что я несу, это небольшой рюкзак с предметами первой необходимости - зубная щетка, чистое нижнее белье, путеводитель "Уединенные земли Мауи" и книга "Маленький Принц". Конечно, я взяла ее с собой. Перечитаю ее еще раз, чтобы посмотреть, изменился ли смысл.
- Когда ты это решил? - спрашиваю я.
- Прямо сейчас. - Олли в настроении для бредовых теорий, ждет, когда я попрошу его объяснить.
- Хочешь подумать еще или сейчас меня развлечешь? - спрашиваю я.
Он качает головой и спрыгивает рядом со мной.
- Хотелось бы сейчас начать с развлечения. Пожалуйста.
Я великодушно показываю продолжать.
- Ты рождаешься. И тебя забрасывает в эту сумасшедшую штуковину под названием жизнь, которая кружится и кружится.
- В этой теории люди это багаж?
- Да.
- Продолжай.
- Иногда раньше положенного времени падаешь с нее. Иногда тебя так повреждает другой багаж, падающий тебе на голову, что ты больше не функционируешь. Иногда теряешься или тебя забывают, и ты кружишься до бесконечности.
- Что насчет багажа, который забирают?
- Он переходит к обычной жизни в чьем-то шкафу.
Я открываю и закрываю рот несколько раз, потому что не уверена, с чего начать.
Он воспринимает это за согласие.
- Видишь? Безупречно. - Его глаза смеются надо мной.
- Безупречно, - говорю я, имея в виду его, а не теорию. Переплетаю пальцы с его и осматриваюсь. - Здесь все выглядит так, как ты запомнил? - Олли был здесь однажды, в семейном отпуске, когда ему было десять.
- Я не многое помню. Помню, как мой папа говорил, что нет ничего страшного в том, чтобы потрать немного денег на первые впечатления.
Терминал усеян зазывалами - гавайскими женщинами в длинных цветастых платьях, которые держат приветственные таблички и леи из пурпурных и белых орхидей. В воздухе не пахнет океаном. В нем пахнет чем-то промышленным, похожим на авиатопливо и чистящие средства. Этот запах я могла бы полюбить, потому что он означает, что я путешествовую. Вокруг нас уровень шума поднимается и падает, периодически прерываясь приветственными припевами, которые напевали встречающие и семьи. В качестве первых впечатлений неплохо. Интересно, как его папа умудрился жить в мире всю свою жизнь, не осознавая, что в именно ней ценно.
- В твоей теории про багаж твоя мама - одна из сумок, которая повреждена?
Он кивает.
- А сестра? Она одна из тех, которые теряются, а затем кружатся до бесконечности?
Он снова кивает.
- А ты?
- Как и я моя сестра.
- А твой папа?
- Он конвейер.
Я качаю головой.
- Нет, - говорю я и беру его за руку. - Он не должен получить все, Олли.
Я смутила его. Он вытягивает руку из моей, чуть отодвигается и осматривает терминал.
- Тебе, моя дорогая, нужна лея, - говорит он. Он кивает на зазывалу, которая еще не нашла своих гостей.
- Не нужна, - говорю я.
- Ох, нужна, - настаивает он. - Подожди здесь. - Он идет к ней. Сначала она качает головой, но Олли, как обычно, упорствует. Через несколько секунд они оба смотрят на меня. Я машу, чтобы показать ей, что я милая и дружелюбная, я - тот человек, которому можно отдать лею.
Она уступает. Олли возвращается с триумфом. Я тянусь, чтобы забрать лею, но он продевает ее мне через голову.
- Знаешь, лею издавна дарили только королевским особам, - говорю я, цитируя путеводитель. Олли собирает мои волосы и поглаживает заднюю часть моей шеи, прежде чем опустить лею.
- Кто этого не знает, принцесса?
Я касаюсь гирлянды, и мне кажется, что лея передала мне какую-то часть красоты.