Страница 14 из 39
- Он верует! - скорбно улыбнулся пастор. - Да, но как, как? В писании сказано: "И
бесы веруют и трепещут", - так как же верует ваш супруг? Как трепещущий бес или как
добрый христианин?
Руки у старухи так и ходили на ее коленях, она сделала движение встать и снова села.
Открыла и закрыла рот. Потом заплакала, тихо и горько.
- Так, значит, вы думаете... - беспомощно спросила она, утирая слезы.
- Ах, опять я думаю! - мягко упрекнул ее пастор. - Да я ничего не думаю. Ровно
ничего, допускаю даже, что он добрый христианин. Ведь уцелел же Даниил во рву
львином. Уцелеет и праведник среди языческих торжищ! Будем думать, что мистер
Виллиам возвращается с благочестием в сердце и раскаянием в душе, но если это не так, -
он взял Анну за плечо, если это все-таки не так, говорю я, пусть ваш дом, как и ваше
сердце, превратится в крепость и не впустит к себе торжествующего зверя. Помните слова
Спасителя: враги человека -домашние его; помните притчу об оке, искушающем вас.
Лучше вырвать его, чем искуситься. Вот это все. Будьте тверды и готовьтесь к испытанию
вашей веры. Ибо некто уже стучится в двери вашего дома и во тьме мы не можем
разглядеть лица его. Так будем же ждать и молиться!
Глава 2
Только что пронесся косой солнечный дождик, загнал под навес кур, стеклянно
прозвенел по лужам, и на дворе вдруг сильно запахло свежим сеном и мокрой глиной. В
это время с последними каплями дождя и влетел в ворота трактира "Золотая корона"
веселый всадник. Он был высок, плечист и осанист. На нем был зеленый дорожный плащ, сапоги с фигурными шпорами, на боку дворянская шпага. И конь и всадник сильно
устали, оба были в поту и грязи, но ни тот, ни другой не вешали голову. Влетев во двор, конь весело заржал, а всадник припал к самому седлу и, заглянув в распахнутые двери
конюшни, крикнул:
- Дедушка Питер! Эй, старина, что, ты не хочешь встречать гостя?
Зазвенело ведро, и из конюшни вышел высокий, худой старик в вязаной фуфайке,
горло у него было костлявое и щетинистое, как у ощипанного петуха.
Он посмотрел на всадника и воскликнул:
- О, мистер Шекспир! Приехали? А мы ведь, признаться, думали...
- А вы думали, что мистер Шекспир уже сгорел с театром? - Шекспир легко соскочил
с коня. - А вот видишь, приехал! Здравствуй, здравствуй, старина! - Он смотрел на него
весело и дружелюбно. - Как живется, как можется? - Старик вздохнул. - Что, разве не
расколдовала тебя та ведьма? Все болит живот-то?
- Все-то вы помните, мистер Виллиам! - хмуро улыбнулся старик. - Нет, ведьма-то
расколдовала, да какое житье в семьдесят лет? Так - доживание! - Он провел рукой по
шерсти лошади. - Что, опять небось неслись во весь опор? Ишь спина-то мокрая. Как бы
не сгорела! Небось опять неслись, спрашиваю?
- А ты поводи, поводи ее по двору, не ленись! весело воскликнул Шекспир. - Нет,
последний перелет только скакали! Я ведь думал, ливень хлынет, вот и торопился!
- Как раз ливень хлынет, когда кругом солнце, - недоверчиво улыбнулся старик и взял
лошадь за ухо. - И сколько же вы за нее заплатили?
Шекспир прищурился.
- А что, нравится? - Он потрепал лошадь по гриве. - Хороша, хороша лошадка!
Дорого! За эту, уж точно, дорого заплатил! Ты бы вот сколько дал? Я продам!
Старик пожал плечами, и лицо его сразу стало тупым и равнодушным.
- Да нам такая к чему? Нежная, холеная, простыла - и все. Конечно, - помялся он, -
если не подорожитесь...
Шекспир вдруг прыснул и расхохотался.
- Ах, старина, старина! И говоришь - семьдесят лет! Так слышишь, поводи, поводи по
двору. - Он пошел и остановился. - Хозяин дома?
- Хозяин-то? - старик неуверенно посмотрел на Шекспира. - Хозяин-то, конечно, дома!
Дома, дома хозяин, заходите.
- А хозяйка? - быстро и открыто спросил Шекспир. Они оба видели друг друга
насквозь и поэтому притворяться не стоило.
- А хозяйки-то вот и нету, - любезно ответил старик и даже слегка развел руками. -
Хозяин-то дома, конечно, а хозяйки и нету. Хозяйка-то вчера уехала.
- Куда? - спросил Шекспир.
Старик двумя пальцами ощупал горло.
- Да ведь кто ж ее знает, куда? - спросил он раздумчиво. - Нам-то об этом никто не
докладывает, взяла обоих ребят и уехала.
Шекспир все смотрел на него.
- Ну, раз с детьми, значит, к родителям, - вдруг сердито огрызнулся он. - А куда же
еще? К ним, конечно.
Шекспир молча отцепил со спины кинжал и швырнул старику, потом снял с пояса
небольшой дорожный меч в черных кожаных ножнах, тоже кинул ему и пошел.
- В конюшне все ты спишь? - спросил он, вдруг приостанавливаясь в дверях.
- Все я! - ответил старик. - Да я скажу, когда приедет.
Шекспир повернулся к нему лицом:
- Пойди сюда! Ты скажешь, что меня дома ждут и я очень тороплюсь. Понял?
Задерживаться не буду. Понял? Но крестника своего, - понимаешь, крестника, - очень хочу
видеть. Ну, а это все, - он ткнул на дорожную сумку, - принесешь ко мне.
И он вошел в помещение.
* * *
"Гостиница "Золотая корона" была построена еще лет семьдесят тому назад. Все в ней
было увесисто, топорно, неуклюже и крепко, как во всех постройках короля Генриха VIII.
Но как раз эта грубость и нравилась многим.
Крестьяне любили гостиницу "Корону" за то, что стены ее расписаны яркими
завитушками и со двора и с фасада; ремесленники - за то, что в ней все прочно и удобно, что внизу, в харчевне, стоят огромные дубовые столы, и если по ним хорошенько ударить, то они загудят, как бубны, потому что их делали добрые старые мастера и из хорошего, сухого дерева; купцам же нравилось то, что здесь все отпускалось открыто, на глазах
заказчика. Стоит, например, внизу, возле стойки, большая черная сорокаведерная бочка, и
когда кто заказывает эль, то его и наливают прямо на глазах. Главное же, что хозяин
хорошо знает и местные оксфордские, и стратфордские, и даже кое-какие лондонские
цены, и если с ним поговорить по душам, он всегда посоветует чтонибудь дельное.
Но заходили сюда и студенты оксфордских колледжей, - их привлекало, конечно,
совсем другое. Им нравилась галерея с крохотными комнатушками под самой крышей, под
потолком клетки с жаворонками, а на стенах дешевые гравюры; то, что хозяин знает
несколько латинских кудрявых цитат, а молодая, спокойная, красивая хозяйка говорит
даже пофранцузски; что все, что бы ни случилось, тут будет шито-крыто, а главное - то, что здесь всегда можно встретить бродячих актеров. И потому в "Корону" заходили и те, и
другие, и третьи, и в ней всегда было шумно и весело.
А сейчас старый дом как будто вымер.
Шекспир постоял в дверях и прислушался, - на кухне кто-то играл на свирели,
начинал, доходил до середины и опять повторял все сызнова. А так никого не было. Он
прошел по длинному темному коридору и заглянул в зало. Там, за дальним столом, сидели
два бородатых человека, пили из глиняных кружек и о чем-то разговаривали. Шекспир
хотел отворить дверь и войти, но в это время к нему подошел хозяин.
Волк звали этого человека. У него были прямые скулы, жесткие короткие волосы и
глубоко запавшие, узкие серые глаза. Волком его звали уже с детства, и тогда он чурался
этой клички, но к сорока годам, то есть сразу же после женитьбы, у него и волосы сразу
поседели, и возле рта и носа появились прямые, волчьи складки, - и тогда уже никто не
стал звать его иначе. Улыбался Волк редко - разве только когда встречал кого-нибудь из
знакомых актеров.
Ибо поистине не было в городе Оксфорде большего болельщика и театрала, чем Волк.
Тут ему и хозяйство было нипочем. Он мог по целым часам сидеть и слушать рассказы