Первая сказка

Та-та отдал девушке факел и шагнул навстречу Отцу. Они сошлись у входа в пещеру, и острый обугленный конец копья вонзился Отцу в бок. Из страшной косой раны хлынула кровь. Отец обезумел от боли. Он хрипел и в дикой ярости размахивал дубиной, не видя перед собой ничего, кроме зловещего призрака. Та-та с трудом успевал увертываться и отбиваться от мелькающей дубины.

Раздался треск. Удар достиг цели: левая рука Сероглазого онемела, и у Та-та потемнело в глазах. Он не удержался на ногах и упал, выронив палицу и копье.

Но прежде, чем Отец успел замахнуться для последнего, смертельного удара, Ма-ма со всей силы влепила ему горящей головней по лицу. Посыпались искры и красные угли, ослепленный Отец страшно взвыл, его дубина рассекла воздух, не задев никого из врагов. Ма-ма швырнула в Отца факел и подняла зубастую палицу.

Клыки Дарующего Жизнь вспороли кожу на груди Отца, из ран хлынула кровь. Но жизнь крепко сидела в могучем теле вождя. Выпустив дубину, он одной рукой вцепился в волосы девушки, а другой схватил ее за горло. Сейчас сожмутся его каменные пальцы, и Мама расстанется с жизнью… Но Та-та уже стоял на ногах.

— Но! — и палица опустилась на голову Отца. Хрустнули кости — череп пещерного медведя, насаженный на конец дубины, оказался прочнее черепа человека. Ма-ма почувствовала, как ослабли и разжались руки врага. Хриплый стон вырвался из груди Отца, и он тяжело рухнул на землю, заливаясь кровью. Та-та добил умирающего врага, пронзив ему горло.

Все стихло. Погасший факел еще дымился на каменном полу, рассыпанные по пещере угольки светились красноватыми искрами.

Победители молча стояли над телом Отца. Наконец Та-та сказал, глубоко вздохнув:

— У та но.

И Ма-ма негромко ответила:

— Ма.

Глава 8. Ом

Та-та угрюмо взглянул вперед, в темноту, где притаилась Семья. Все эти люди теперь принадлежали ему: шесть матерей, Калека, восемь подростков обоего пола и полтора десятка детей.

Все произошло так быстро, что Та-та растерялся и не знал, что ему теперь делать и как себя вести. Он представлял себя то Отцом, то медведем; он пытался совместить эти образы в один, но не мог. Образ Отца был ему ненавистен, он не хотел становиться таким же. Куда соблазнительнее было оставаться медведем. Он представил себя в пещере Дарующего, рядом с огнем; он сидит там вместе с Ма-ма, они мирно беседуют и лениво жуют жареное мясо… Но и такая картина почему-то уже не устраивала его. Та-та нервно почесывался, перетаптывался на месте и в замешательстве разглядывал стены и потолок пещеры. Наконец Ма-ма, заметив растерянность своего друга, пришла ему на помощь.

— Аа хо ма, — сказала она. Надо бы накормить огонь… Сероглазый увидел: в костер летят ветки, пламя разгорается… Вот и отцовская дубина брошена в огонь.

Та-та воодушевился. Он чувствовал, что ответ вот-вот будет найден… И точно: разрозненные, обрывочные картинки сложились наконец в понятный и цельный образ…

Он бросает в огонь тело Отца. Затем вся Семья прыгает в костер. Их тела становятся огненными, и вот все они сливаются в одно могучее пламя.

Та-та не знал, чья это была мысль: его ли, Ма-ма или самого Аа. Но он теперь точно знал, что ему делать.

— Аа хо да, — сказал он.

— Ом да, — согласилась Ма-ма.

— Аа хо да! — крикнул Та-та Семье, — Хо ом!

Сбившиеся в кучу перепуганные люди, еще не оправившиеся от потрясения, по-прежнему молчали и не двигались.

— Но аа, — сказала Ма-ма, указывая на Семью, — Но ом. Они не понимают, они еще не с нами.

Тогда Та-та подошел к дрожащим от страха людям и жестами приказал им следовать за ним. Те подчинились, женщины подхватили на руки еще не научившихся ходить ребятишек, и вся Семья покорно побрела вслед за Та-та и Ма-ма к выходу, затем к реке и вдоль берега — к пещере медведя. В жилище людей остался только обожженный и окровавленный труп Отца.

По мере приближения к логову Дарующего Жизнь все заметнее становилось беспокойство матерей. Им никогда еще не приходилось так близко подходить к этому страшному месту. Женщины испуганно прижимали к себе малышей, то и дело останавливались и негромкими возгласами выражали свою тревогу. Наконец, в сотне шагов от входа они встали окончательно. Сероглазый чувствовал: матери боятся медведя, боятся пещеры духов и не понимают, зачем их ведут туда.

— Хо! — в голосе Та-та зазвучали властные нотки. Видя, что женщины не двигаются с места, Сероглазый попытался объяснить им, что никакой опасности нет.

— У но! — говорил он, указывая в сторону медвежьей пещеры. — Та-та да ма! — вот он, медведь. Это я! Сероглазый тряс перед ними своей одеждой и медвежьей головой на палке. Бедные женщины окончательно растерялись. Та-та начал потихоньку подталкивать их вперед. В это время Ма-ма, которая уже стояла наверху, у самого входа, обернулась и крикнула, жестами подзывая всех к себе:

— Но у! — не бойтесь! Здесь нет ничего страшного! Ма-ма постаралась придать своему голосу как можно больше бодрости и уверенности. Матери осмелели, увидев, что длинноволосая девушка одна готова залезть в медвежью пещеру и при этом, кажется, совсем не испытывает страха. И вот вся процессия медленно, с опаской двинулась вперед. Один за другим подростки, дети и женщины прыгали в логово Дарующего Жизнь. Ма-ма провела их узким проходом в жилище огня; Та-та, замыкавший шествие, подталкивал отстающих.

Наконец все расселись вокруг костра. В пещерке было тесновато, и люди сидели вплотную, прижимаясь друг к другу боками. Тата подбросил веток в огонь, пламя разгорелось и живительное тепло растеклось по пещере.

Та-та и Ма-ма улыбались, глядя на бессмысленные отупевшие лица собравшихся, на их отвисшие челюсти и вытаращенные глаза.

Женщины и подростки разглядывали огонь, медвежий скелет с остатками мяса, обрывки шкуры Дарующего Жизнь — и, судя по всему, их способность что-либо понимать с каждой секундой уменьшалась и грозила вскоре исчезнуть полностью и навсегда.

— Но аа! — хохотал Та-та, тыкая пальцем то в одного соседа, то в другого. Насмеявшись вдоволь, Та-та и Ма-ма успокоились и серьезно посмотрели друг на друга.

— Аа хо да, — сказала девушка после паузы, — Аа хо ом.

— Хо аа… — немного растерянно произнес Та-та. Хотел бы я знать, как мы это сделаем.

Они задумались. Та-та уставился на огонь, Ма-ма прикрыла глаза. Очаг мирно потрескивал. Дым стелился под потолком и уходил в темную трещину. Тени плясали на каменных сводах. Люди постепенно приходили в себя. Первыми успокоились дети. Малыши перестали плакать, пригревшись у огня. Им было здесь хорошо и уютно. Их спокойствие передалось затем и матерям. Мужественные подростки, привыкшие ко всевозможным опасностям и неожиданностям, тоже понемногу расслабились. Некоторых одолела дремота, другие принюхивались к остаткам гнилой медвежатины и выжидательно поглядывали на своего нового Отца.

Внезапная догадка осенила Та-та, заставив его подскочить на месте. Он как раз вспоминал свои детские мечты, и тут поймал голодный взгляд одного из подростков.

— Ма!

Девушка подняла голову. Та-та произнес медленно, растягивая слова, чтобы придать им больше веса:

— Хо ом ма у та.

Когда смысл сказанного дошел до Ма-ма и она представила себе эту картину, ей стало страшно.

— Но! У! — Нет, я боюсь! Я боюсь мертвецов, они опасны!

— Ом-аа ва, но у, — возразил Та-та. Наш сдвоенный дух могуч, не надо бояться.

Ма-ма, помолчав, сказала чуть слышно:

— Да. Ом ма у та. — Ты прав. Мы вместе съедим Отца.

Женщины и подростки недоуменно прислушивались к странным звукам, которые издавали Отец и Длинноволосая. Это была еще одна загадка, постичь которую они были не в состоянии. Впрочем, они уже ничему не удивлялись — за эту ночь им довелось увидеть достаточно чудес.

Та-та встал, пробрался через плотно сидящих людей и скрылся в темном проходе.