Страница 37 из 120
Марина почувствовала его взгляд. Словно кого-то отыскивая, медленно повернула голову — и увидела Илью. Беседин ждал: она, конечно, сейчас улыбнется... Нет, выбежит ему навстречу, может быть, даже обнимет. При всех. Ведь бесконечно долго не виделись!
Марина даже не улыбнулась. Только кивнула, просто как знакомому.
Илья тоже кивнул. И, натыкаясь на стулья, пошел по проходу.
— Илья Семеныч, сюда! — Харитон поднял руку, щелкнул пальцами.
Между столом, где сидели Марк и его друзья, и окном, задернутым длинной шторой, Любушкин поставил маленький стол и два стула. Харитон вначале заартачился: ему не нравились соседи, он хотел бы сидеть подальше от них. Но Любушкин сказал: «Другого ничего предложить не могу». Пришлось согласиться...
Кто-кто, а Беседин умел держать себя в руках. Как ни гадко у него было на душе, по внешнему виду никто не мог бы догадаться, что он расстроен. Все в нем, как всегда: уверенные движения, слегка ироническая улыбка, независимый тон.
— О, здесь, оказывается, дружная компания! — Он остановился у стола, окинул всех быстрым взглядом, обратился к Людмиле:
— Разрешите вас приветствовать, коллега. Мне кажется, что я не видал вас уже тысячу лет!
Людмила протянула Беседину руку:
— Здравствуйте, Илья Семеныч. Мы и вправду це виделись тысячу лет, но кажется, не истосковались друг по другу.
— Зачем же так? — засмеялся Илья. — Мы ведь и врагами никогда не были. Тот случай, когда вы обрушились на меня вместе с Ваненгой на собрании, — маленький эпизод. Я о нем забыл. Ваненга может это подтвердить. Точно, Степа?
Степан простодушно ответил:
— Не могу этого подтвердить, однако. Ничего ты не забываешь, Беседин. Память у тебя шибко крепкая.
— Значит, мирз не быть? — Беседин сокрушенно покачал головой.
— Садись, Беседин, с нами, — неожиданно предложил Степа. — Будем вместе пить-есть, будем товарищами.
Саня Кердыш взглянул на Людмилу. Она положила в фужер с шампанским ломтик лимона и, сосредоточенно помешивая ложечкой, не отрывала взгляда от бокала. Казалось, Людмила настолько поглощена этим занятием, что больше ничего не может ни видеть, ни слышать. «Она не в восторге от предложения Степы», — подумал Саня.
Об этом, наверное, подумал и Беседин.
— Спасибо тебе, Степа, — сказал он. — Мы с Харитоном кое-кого поджидаем. Будет не совсем удобно.
Беседин сел за свой столик и придвинул к себе меню. Но, читая названия блюд, Илья ничего не понимал. Он был взвинчен до предела. «Отчалила! — со все возрастающей злостью думал он о Марине. — Почуяла, видно, что я шатаюсь. Не нужен стал... А эта некоронованная королева, — Илья покосился на Людмилу и скрипнул зубами, — возомнила о себе черт знает что! Хотя тоже небось прикидывает, с кем выгоднее: с Санькой или с Талалиным... Погрызлись бы они из-за нее — было б дело!»
Любушкин принес бутылку коньяку, закуску, поставил все на стол, но не уходил. Илья слышал, как Харитон о чем-то договаривался с официантом, но не мог заставить себя отвлечься от своих мыслей. «Талалин, конечно, явился сюда ради Марины... Будет ждать ее, как раньше ждал я. А потом пойдет с ней и...»
Илья отодвинул от себя рюмку, взял стакан, почти до краев наполнил его коньяком и залпом выпил. Любушкин, наклонясь, сказал:
— Вы все такой же, Илья Семеныч...
Не глядя на него, Илья спросил:
— Какой?
— Ну, мужественный. Вам сам черт не брат...
Беседин поднял на него глаза, мрачно бросил:
— Давай работай иди. И реже тут появляйся. Ясно?
Он поднялся, переставил свой стул к соседнему столу и сел рядом с Марком. Людмила принужденно улыбнулась.
— Все-таки тянет к брату докеру?
— Тянет, — ответил Беседин и тоже улыбнулся. — Разве мы можем друг без друга? Как все равно приварены один к одному. Правда, Талалин?
Марк между тем все время наблюдал за Бесединым. Его не обманывали ни улыбки, ни кажущееся спокойствие Ильи, ни его деланная непринужденность. Марк и видел, и чувствовал: с Бесединым что-то происходит, нервы его натянуты, и он прилагает все силы, чтобы удержать себя в рамках.
— А ты тоже перешел на«Северную Пальмиру»? — спросил Илья.
— После Шпицбергена, — пояснил Марк. Он взглянул на Людмилу, сказал, обращаясь к ней: — Хлебнули мы на Шпицбергене. Бригадиру-то нашему такое не в новинку, конечно, а мне, южанину, несладко пришлось. Как выдержал — сам не знаю.
— Не только выдержал, еще и других от гибели спас, — проговорил Беседин. — Если б не ты — и кости наши с Харитоном песцы обглодали бы. Так что не скромничай.
— Преувеличиваешь, Илья, — сказал Марк.
— Ну, почему же... Герой всегда остается героем.
Хотя Беседину и удалось скрыть насмешку в голосе, Марк не обманывался: Илья явно смеялся. «Опять за свое!» Марк досадливо поморщился, но промолчал. Не хотелось спорить, тем более в присутствии Людмилы.
— А ты ничего не рассказал нам, что там случилось, — заметил Саня. — Нечестно это.
— Он делится воспоминаниями только с девушками! — Беседин будто шутливо толкнул Марка плечом, засмеялся. — Правду я говорю, Талалин? Марина Санина уж, наверно, знает, как мы там дрались с ураганом.
Саня и Степан одновременно взглянули на Марка. Они понимали: разговор этот Беседин затеял не зря. Не такой Илья человек, чтобы ни с того ни с сего вдруг вспомнить о том, как его спасли от гибели. Да еще связать это с именем девушки, которая ему близка.
Марк тоже насторожился.
— Говорят, южанки впечатлительны, — беспечно пуская дым изо рта, продолжал Беседин, — Марина небось чуть в обморок не упала, когда ты рассказывал ей о буране. Я ведь ее хорошо знаю... Или ничего?
Марк сказал:
— Слушай, Беседин, мне не хочется говорить на эту тему. Может быть, о чем-нибудь другом?
Беседин усмехнулся.
— О другом? У нас не так уж много общих тем, а тут мы оба в курсе... Почему бы не потолковать по-дружески?..
Марк увидел, как Саня склонился к Людмиле.
Она кивнула, поднялась из-за стола.
— Марк, разве ты не слышишь? Опять блюз. Пойдем.
Марк рассеянно взял Людмилу за руку, повел к колоннам. Отсюда до буфета, где стояла Марина, было совсем близко — всего десяток шагов. И Марк все время туда посматривал, посматривал даже помимо своей воли.
— Я, кажется, все поняла, Марк, — сказала Людмила. — Может, лучше нам всем уйти отсюда? Степа не обидится. Тебе ведь тягостно?
— Не знаю, — признался Марк.
— Все это было давно?
— Все это было давно. Больше двух лет назад.
— И ты ничего не забыл?
— Ия ничего не забыл.
Людмила неожиданно твердо, почти требовательно сказала:
— Ты должен пойти к ней. Сейчас же. Чтобы не думать и не гадать.
Марк негромко ответил:
— Я думаю, но не гадаю. Мы с ней уже все выяснили.
Музыка смолкла, люди потянулись к столикам, а Людмила и Марк, ничего не замечая, продолжали стоять у колонны. Взглянув в их сторону, Илья сказал:
— Недурная парочка... Воркуют, как голуби... Ты спокоен, Кердыш?
— Что ты имеешь в виду? — Саня тоже посмотрел на Людмилу и Марка. — Почему я должен волноваться?
— Женское сердце, как воск, — сказал Илья. — Каждый может слепить из него любую форму. И нежданнонегаданно дать своему ближнему мат. Закон природы...
Саня возмутился:
— Когда ты уже поумнеешь, Илья? И когда ты перестанешь так мрачно смотреть на жизнь?
— Чудак! — Илья засмеялся, но в его смехе не было ничего веселого. — Я просто делюсь опытом... Погляди на Степу. Знаешь, почему он молчит? Могу спорить на сотню рублей, что он согласен со мной. Скажи, Ваненга.
— Скажу, однако. — Степа взял со стола трубку, набил ее табаком, закурил. — Ты шибко плохо живешь, Беседин. Никому не веришь. И хочешь, чтобы другие тоже не верили. Совсем это плохо. Так жили в тундре сорок лет назад. Врагами друг другу были.
Илья молчал. Он, кажется, даже не слышал, о чем Ваненга говорит. Думал совсем о другом. Теперь он был уверен: Марк не встречается с Мариной. Между ними ничего нет. И, вероятно, ничего особенного и не было.