Страница 55 из 121
Кафетерий СШИК купался в оранжевом сиянии. Был ранний вечер. Впрочем, этот ранний вечер будет длиться целую вечность.
Питер заказал у прилавка куриный суп со сливками и булочку. Красавицу-гречанку, которая дежурила сегодня, он видел впервые. Он уже поговорил с большинством работников СШИК, чтобы выяснить, не может ли он быть чем-нибудь полезным в духовном смысле, и обнаружил, что все они непривычно флегматичны и необщительны как на подбор. Гречанка была для него новым лицом; впрочем, и в ее взгляде было что-то такое, что вселяло надежду на то, что Богу есть место в ее жизни. Питер раздумывал, не стоит ли воспользоваться случаем. Но он был голоден, и, кроме того, все его мысли были заняты оазианцами. Менее чем через час он снова собирался отправиться к ним.
Суп оказался вкусным, хотя не было в нем ни сливок, ни кусочков курятины. Зато он имел насыщенный куриный аромат, несомненно доставленный сюда в порошкообразной форме. Белоцветная булочка была хрустящей снаружи и пористой внутри, все еще слегка тепловатой — точно такой, каким и должен быть хлеб. Он ел и воссылал хвалы Господу за каждый кусочек.
Звук, сочившийся из репродуктора, напоминал какой-нибудь диксиленд, но Питер не мог сказать точнее. Он не был знатоком старой музыки. Каждые несколько минут ведущий перечислял список тромбонистов, трубачей, пианистов и так далее.
Питер закончил трапезу и поставил миску на стойку.
— Спасибо! — сказал он.
— На здоровье, — ответила женщина.
Рука ее, взявшая миску, была узловатой, но тонкой, как у Би. Как он мечтал сплести пальцы с пальцами Би хоть на три секунды и почувствовать ее кистевую косточку, прижатую к его телу. Ему так мучительно захотелось этого вот прямо сейчас, что глаза его затуманились. Потом он взял себя в руки.
Он снова сел, чтобы еда улеглась в желудке. Проведя ладонью по своей рубашке, он ощутил, как его ужалила искра статического электричества — явление, которое он часто замечал и раньше, когда был слишком полон ожиданий. Он закрыл глаза и помолился Господу, прося покоя. Степень покоя он предоставил Господу выбрать самому.
В репродукторе джаз сменился чем-то менее лихорадочным. Питер начал перелистывать журналы, поглядел каждый минуты две, прежде чем аккуратно вернуть на место.
Поначалу у него сложилось впечатление, что СШИК предлагает широкий выбор печатной продукции, привезенной с Земли. Теперь же он изучил журналы более тщательно и уже не был так уверен в этом. «Дом и сад», «Мужское здоровье», «Инженер-химик», «Классический джаз», «Вог»... Да, все они были довольно свежие, привезенные тем же кораблем, что доставил на Оазис его самого. И да, они касались широкого круга интересов, но... Ни в одном из них не было ни единой важной и серьезной новости. Он разглядывал броские рекламные заголовки и модные словечки, красовавшиеся на обложках. Такие же рекламки и словечки печатались на обложках десятилетиями. На стеллажах не было изданий, сообщавших о том, что происходит «на переднем крае», так сказать. Можно почитать про джаз, о том, как укрепить мышцы брюшного пресса, как и чем кормить рыбок, но где политические кризисы, где землетрясения, войны, гибель гигантских корпораций, где все это? Он взял в руки журнал «Горячие сплетни» и пролистал его. Статья за статьей перемывали косточки звездам шоу-бизнеса, о которых он и слыхом не слыхивал. Две страницы выпали и остались у него в руке, обратив его внимание на то, что две страницы впереди были вырваны. Он нашел это место в журнале. И точно, после тридцать второй страницы сразу шла тридцать седьмая. Он вернулся на страницу оглавления и проверил аннотацию к отсутствующему материалу. «Амбер Розария едет в Африку! Вместо реабилитационной клиники наша тусовщица отправляется в лагеря беженцев».
— Эй, отче!
Он поднял глаза. Человек с многодневной щетиной и саркастическим выражением лица стоял над ним.
— Привет, Тушка! — ответил Питер. — Рад вас видеть. Снова отпускаете бороду?
Тушка пожал плечами:
— Да нет, по уши в работе. Новое индикаторное табло, а машина та же. — Он сел на соседнее кресло и кивнул на «Горячие сплетни» у Питера в руке. — От этой чуши мозги превратятся в желе.
— Я проверял, что здесь доступно для чтения, — сказал Питер. — И заметил, что пара страниц вырвана.
Тушка откинулся в кресле и положил ногу на ногу:
— Всего пара? Это ты еще «Лесбийские игры» не смотрел. Там трети не хватает. — Он подмигнул. — Надо бы пошерстить квартиру Хейз, чтобы вернуть их назад.
Питер посмотрел Тушке в глаза, но не позволил своему лицу выразить ни одобрение, ни осуждение. Он давно заметил, что это часто срабатывает как моральное зеркало, показывая человеку то, что он только что сказал.
— Ну, ты ж понял, что я со всем уважением, — прибавил Тушка. — Она классный инженер. И никому не навязывается. Как и все мы здесь, я думаю.
Питер положил «Горячие сплетни» обратно на стеллаж.
— Вы женаты, Тушка?
Тушка вскинул кустистые брови.
— Давным-давно, в одной далекой-далекой галактике, — театрально продекламировал он, шевеля пальцами в воздухе, изображая уплывающие титры старого фильма, а потом уже нормальным голосом: — Лет двадцать о ней не слыхал. Больше двадцати.
— А есть ли в вашей жизни сейчас особенный человек?
Тушка задумчиво прищурил глаза, изображая, будто тщательно перебирает базу данных у себя в мозгу.
— Не-а, — ответил он секунд пять спустя. — Не могу сказать, что такой имеется.
Питер улыбнулся, показывая, что понял шутку, но где-то в уголках его глаз, видимо, промелькнуло сожаление, потому что Тушка счел необходимым пуститься в дальнейшие объяснения:
— Понимаешь, Питер, я удивлен, что ты прошел сшиков-ский отбор. По-настоящему удивлен, честно говоря. — Он умолк, а Питер терпеливо ждал продолжения. — Если ты посмотришь на ребят, которые тут работают, ты поймешь, что очень многие из нас... э-э... вольные птицы. У нас ни жен, ни мужей. Ни постоянных девушек, ни детей, ни мамочек, каждую минуту проверяющих почтовый ящик. Никаких уз.
— Из-за высокого риска погибнуть по пути сюда?
— Погибнуть? С чего это? У нас был один-единственный несчастный случай за все эти годы, и то не связанный со Скачком, — авария, которая могла произойти с любым коммерческим реактивным самолетом по пути в Лос-Анджелес. Страховые компании называют это «обстоятельствами непреодолимой силы». — Он моргнул, затем вернулся к теме разговора. — Нет, отбор проводится с учетом... здешних условий. Жизни здесь. Что тебе сказать? «Изоляция» — вот самое то слово. Огромный риск для каждого сдвинуться по фазе. Не сойти с ума и превратиться в убийцу-психопата с бензопилой, а просто... свихнуться. Так-то... — Он глубоко и снисходительно вздохнул. — Так что гораздо лучше обзавестись командой, каждый член которой понимает, что такое находиться в постоянном... лимбе. Не иметь никаких других планов... или мест, куда можно было бы уехать, и никого в обозримом пространстве, кому на тебя не начхать. Понимаешь, о чем я говорю? Нужны люди, которые от этого не свихнутся.
— Команда отшельников? Звучит как оксюморон.
— Legion Etrangere — вот что это такое.
— Что?
Тушка подался вперед и снова продолжил тоном рассказчика:
— Французский Иностранный легион, элитный армейский корпус. Они прошли через многие войны в давние времена. Великая команда. Не обязательно было родиться французом, чтобы служить в нем. Ты мог быть родом откуда угодно. Можно было не сообщать своего настоящего имени, не докладывать о своем прошлом, об уголовщине, вообще ни о чем. Так что можешь себе представить, что многие из тех ребят были занозой с большой буквы «З». Они никуда не вписывались. Даже в регулярные войска. Но это не имело значения. Они были легионерами.
Питер обдумывал сказанное Тушкой несколько секунд.
— Вы хотите сказать, что все вы здесь — тоже заноза с большой буквы «З»?
Тушка расхохотался:
— Да мы просто котятки ласковые! Все как один — чест-ные-благородные граждане.