Страница 33 из 100
Когда Павлов вернулся, позвякивая ледяными кубиками в стакане, выглядел он куда довольнее прежнего — отвык пить виски с водой и напробовался, пока смешивал. Катька сидела посреди комнаты и присматривала за катающимся туда-сюда пылесосом. На завлаба кошка едва покосилась.
— Красивые все дурочки, — сообщил Павлов. — Вот увидишь, моя с работы придет, вы сразу подружитесь. Родственные души.
Он достал мобильник и, поковырявшись в меню, дал пылесосу отбой. Тот убрался в угол и затих.
Катька секунду помедлила, затем встала, сунулась к пылесосу и… Не наобум, а прицельно ткнула кнопку! И в полном восторге уселась наблюдать за работой бытовой техники.
Пришлось отрубить аппарату питание. Кошка еще потеребила кнопку, разочаровалась, примерилась было дать непослушному пылесосу тумака, но — Павлов не успел крикнуть «Фу!» — сама передумала.
— Не все красивые дурочки, — подытожил завлаб. — Иди сюда, кино смотреть будем.
Телевидение Катьку заворожило. Сначала она, конечно, ткнула лапой монитор, озадачилась, попробовала заглянуть за висящую на стене панель, озадачилась еще больше, но дальше по логической цепочке — в комнату за стеной — не пошла, а начала просто смотреть! Павлов глядел, как она прядает ушами, садится то поближе к изображению, то подальше от него, и размышлял. У трехцветки все получалось слишком легко. Пылесос освоила за пять минут. К телевизору кошки привыкают дольше, а эта сразу, кажется, уяснила, что он просто картинка. Зрение у «Клинков» типично кошачье. Мозг, в общем, тоже. Если не считать объем. Но у тигра, допустим, мозги не меньше. А потянет он те же задачи, что базовый «Клинок»? Тигр — с чипом, с программой, заботливо выращенный человеком, грамотно замотивированный на боевую работу?..
После минутного раздумья Павлов пришел к выводу: тигр не потянет. Более того, завалит все тесты, после чего у него разовьется зверский комплекс неполноценности, бедолага впадет в депрессию и сдохнет. Почему-то тигра было не жаль. А жалко было рыжиков.
Катька улеглась у хозяина в ногах — все еще с оглядкой на телевизор, но уже задремывая. Павлов легонько погладил кошку и оставил в покое.
«Что же ты все-таки за зверь, а, образец ка десять эр десять?»
Кошек не дрессируют в общепринятом смысле. С ними играют, провоцируют совершать некие действия, а потом стараются материал закрепить. И кошка не выполняет много разных элементов. Даже собачий «общий курс дрессировки» уже перебор для кота. Может, он и в состоянии. Но просто не будет, и конец. Пока ты его не убедишь, что без наработанной команды «рядом» и хорошего навыка апортировки жизнь кошачья пройдет зря. А убедить — как? Да проще сразу зарезаться.
Никто не делает больше, чем ему надо для пропитания и удовлетворения эмоциональной сферы. Ни на коготь. И не понимает больше, чем имеет смысл понимать — для тех же надобностей.
Очень по-человечески, не правда ли?
Получается, у Катьки запрос по эмоциям намного выше, чем у собратьев и кошачьих вообще. Ей, чтобы быть счастливой, требуется масса впечатлений, а главное — переработанного опыта. Она хочет решать задачи, усложняющиеся с каждым днем. «Дано: нашей „десятке“ для полного счастья надо быть сообразительной. Вопрос: чем это спровоцировано?»
В последний раз голову Катьке сканировали полтора месяца назад. Чип сидел криво, некоторые связи не просматривались, какие-то установились нечетко. В том числе и выход на центр послушания, между прочим. Могло там еще что-то прирасти или отвалиться? Допустим. «Решено — завтра же голову под сканер! Но даст ли новая информация наводку как решать задачу с рыжиками?»
Запищал мобильный. Катька на секунду полупроснулась, но только чтобы улечься поудобнее.
— Уважаемый коллега! Ты где? И увидим ли мы тебя сегодня?
— Я дома. На фирму заеду часам к девяти, буквально на пару минут.
— Нет, это несерьезно, — Шаронов, судя по всему, огорчился. — А знаешь… Я сейчас к тебе подскочу!
— Только без собаки! — выпалил Павлов.
— Какой собаки? Откуда у меня на работе собака?
— Да, я не подумал. Ну, заезжай. А вообще — зачем? Что-то случилось?
— Груб и негостеприимен, — заключил Шаронов. — Замкнут, подавлен. Нетрезв? Да и пес с тобой. А я тут выяснил кое-что насчет твоей последней работенки. Интересный оказался заказец. Чисто западня на Слонопотама. В смысле — влететь мог только крупный, сильный и глупый зверь. Вроде некоторых.
— Приезжай немедленно! — сказал Павлов, усилием воли отдергивая руку, тянущуюся к бутылке.
С улицы в прихожую Павлов зашел первым. Катьки не было видно. Завлаб отщелкал «ко мне», из-за косяка высунулась настороженная морда.
— Я так и думал! — воскликнул Шаронов, протискиваясь мимо Павлова и снимая плащ. — Котами меня еще не травили. Но надо ведь когда-то начинать!
— Засаду устроила, — констатировал Павлов без особого сожаления. — На всякий пожарный случай. Освоилась, значит. Признала дом своим.
— Привет, мясо! — бросил Шаронов кошке. — А ты хорошо смотришься в интерьере! Прав был твой папочка — создаешь уют.
— Мясо? — Павлов это слово расслышал, но хотелось переспросить. В институте так называли кандидатов на переработку. Не мясо, конечно, из них выходило — кормовая мука. Хотя, если верить слухам, однажды Шаронов какого-то своего мутанта списал целиком, а сдал покусочно и с недовесом.
— Самое что ни на есть, — сказал Шаронов. — Красивое такое рыжее мясцо. А я предупреждал.
— Слушай… Это правда, что ты один свой образец съел?
Шаронов типично собачьим манером повернул в сторону коллеги один глаз, а за глазом уже — голову.
— Не уходи от темы, — буркнул он. — Ну, съел. Частично. И не в одиночку, а рабочую группу привлек. Я разозлился тогда очень, когда вояки модель забраковали. И устроил первобытный отходняк по ушедшему другу. Угостил и прижизненных врагов покойного. Некий полковник Бондарчук потом блевал целый час. Когда его просветили, кем именно водочку закусывал.
Катька вышла из гостиной, осторожно Шаронова обнюхала и села рядом с Павловым — на случай, если гость попробует хозяина загрызть. Не нужно было заканчивать биотех, чтобы понять ее мотивы, тут и ребенок бы догадался. Шаронов кошачий демарш проигнорировал.
— Съедобно было?
— Да как сказать. Нормальная собачатина. Психологически жрать невоможно, а физиологически очень даже. Это был такой «Молот», ты вряд ли слышал. Прекрасный зверь. И он теперь во мне, — Шаронов похлопал себя между животом и сердцем. — Сколько лет прошло, а я, наоборот, все лучше его чувствую. И когда нужно по жизни озвереть, просто выпускаю дух умершего на волю.
— Ты это серьезно?.. — Павлов даже назад подался, чем Катьку насторожил и заставил подобраться чуть ли не в боевую позицию.
— Бухой, — сказал Шаронов, — протрезвейте чуточку, а?
— Да я ничего вроде бы.
— Тогда пойдем, — Шаронов повернулся и ушел в гостиную, оставив Павлова с Катькой по-дурацки таращиться и напрягаться.
Зазвенело в баре стекло, подъехало к столу поближе кресло.
— О-о, да ты опять закурил, уважаемый коллега! — раздалось из комнаты. — Хреново тебе, значит!
— Вот такие у нас друзья, — сказал Павлов кошке. — Ладно, ты со мной или как?
Шаронов разглядывал тот самый «Курвуазье».
— Ты же за рулем, — сказал Павлов.
— Мне начальник ГАИ разрешил. Мы теперь друзья до гроба, я его суку крыть буду.
— Крыть? В каком смысле? Чем?
— Матом! Естественно, Бабаем. Щенки от лауреата Государственной премии, член-корреспондента, секретного ученого и прочая… Я не много на себя взял? — гость выразительно помахал бутылкой.
Павлов только рукой махнул. Коньяк он хотел отдать генералу, но после сегодняшнего представления это вряд ли имело смысл.
— О, сколько нам открытий… — проворковал Шаронов, и вытащил пробку. — Чудных! Открыли. Налили. М-м… Будь здоров. М-м… Да. Все-таки это не для русского человека. Короче, уважаемый коллега. Ты свою красавицу, что, на представление возил? Хотел министра впечатлить? И пока он будет от восторга чумной, выбить разрешение вести работы по гражданке дальше?