Страница 213 из 215
У сотника был сын Семен. Он стал сибирским географом.
Уже в Петрово время Семен Ульянов Ремезов с сыновьями Леонтием, Семеном, Иваном да Петром составили летопись покорения Сибири. В эту летопись, написанную затейливым, местами почти песенным языком, Семен Ремезов вставил чудесные тайшины рассказы и другие туземные легенды, которые ему довелось услышать.
Вот о чем говорилось в них.
Труп Ермака нашли через неделю после вагайской резни. Яныш, внук князя Бегиша, удил рыбу у Епанчиных юрт, в двенадцати верстах выше Абалака. Он увидел человеческие ноги, торчащие из воды, накинул петлю и вытащил тело.
Мертвец был могучего сложения и в драгоценных панцирях, сверкающих золотом. Яныш с криком побежал в поселение. Сбежались татары. Когда мурза Кайдаул снимал с трупа панцири, изо рта и носа мертвеца хлынула кровь. Нагое тело положили на помост и мурзы, беки и приближенные их стали пускать в труп стрелы. Из каждой новой раны чудесно лилась свежая кровь. Тогда сам хан Кучум с мурзами и даже дальние вогульские и остяцкие князьки прибыли к телу, чтобы кровью Ермака отомстить за кровь своих родичей. Слетались птицы и кружили над трупом, но ни одна из них не садилась на него.
Через шесть недель знатным татарам во сне явилось грозное видение. И многие сошли с ума. Татарские князья в ужасе сняли тело с помоста и предали земле на Бегишевском кладбище под сосной. Для погребального пира по Ермаке закололи тридцать быков и десять баранов.
Один панцирь Ермака отослали в святилище белогорского шайтана. Другой взял мурза Кайдаул. Кафтан Ермака достался Сейдяку, а сабля с поясом – караче.
Волшебная сила жила во всех этих предметах.
Шейхи Ислама, обеспокоенные чудесами, творимыми мертвым Ермаком, запретили поминать его имя и пригрозили смертью тем, кто укажет его могилу. Но свет стоял над ней по субботам – как бы свеча зажигалась в головах. Этот свет видели только татары, а для русских он был невидим.
Удивительны эти легенды сибирских народов о Ермаке, сохраненные простодушным Ремезовым.
В них отделена резкой чертой знать ханской Сибири от простого татарского люда. Хан и слуги его пытаются пролить кровь мертвого Ермака. Сверхъестественные силы поражают их. Страшные видения сводят с ума беков и князей, хотевших надругаться над трупом казацкого атамана. Именно татары видят свет над его могилой. Героем остался Ермак и в памяти сибирских народов.
Кольчуга Ермака и в самом деле больше семидесяти лет хранилась в роду мурзы Кайдаула. Летописцы сообщают, что она была исполинских размеров – в длину два аршина, пять четвертей в плечах. Каждые пять железных колец с изумительным искусством сплетены между собой, “на грудях и меж крылец печати царские – златы орлы, по подолу и рукавам опушка медная в 3 вершка”; спереди, ниже пояса, одно кольцо прострелено.
Было поверье, что этот панцирь исцеляет от болезней, облегчает роды женщинам, оберегает младенцев, охотникам приманивает зверя и приносит удачу на войне. Байбагиш-тайша давал за панцырь десять семей невольников-ясырей, пятьдесят верблюдов, пятьсот лошадей, двести быков и тысячу овец, но Кайдаул не отдал панциря. А, умирая, заповедал сыну, беку Мамету, никому не продавать его.
Тогда Аблай-таша, властитель калмык-хошотов, возгоревшись желанием получить чудесный панцирь, отправил посла в Москву просить, чтобы оттуда приказали Мамету отдать панцирь. Но Мамет не уступал его. И через два года, в 1660 году, новые тайшины послы пришли с подарками к тобольскому воеводе, чтобы тот велел упрямому беку передать волшебный панцирь Аблаю. Воевода сперва по-хорошему давал Мамету тридцать рублей – “цену не малую”. А потом уже прислал пристава Ульяна Ремезова.
Так тайша получил кольчугу Ермака.
Но спустя некоторое время в улусе Аблая побывал сам бек Мамет. Он захотел посмотреть на панцирь, который завещал ему хранить отец, мурза Кайдаул. А когда Аблай показал ему панцирь, Мамет не признал его за свой. И снова в 1668 году тайша шлет в Москву послов. Снова Москва дает указ “о сыску панциря Кайдаула мурзы”. Но волшебный панцирь исчез и никто его больше не видел
[36]
“.
Вторая, нижняя кольчуга Ермака попала к кодскому князю Алачу. След ее также затерялся.
В 1646 году березовские служилые люди отбили на “погроме воровской самояди” у самого устья Оби русский панцирь. На одной медной мишени его был изображен двуглавый орел, а на другой буквы, в которых узнали инициалы князя Петра Ивановича Шуйского. Кольчугу Шуйского привезли в Москву, в Оружейную палату. Почти триста лет пролежала она там. В 1925 году проф. С.В.Бахрушин высказал предположение, что это и есть “низовой” панцирь Ермака
[37]
.
Грозный подарил “князю Сибирскому” кольчугу воеводы Шуйского – участника многих славных походов своих, убитого в битве с поляками близ Орши в 1564 году, отца псковского героя.
Если это так, то, значит, в Москве хранится единственный безмолвный свидетель смерти легендарного атамана, вместе с его телом опустившийся в холодные и мутные воды Иртыша…
Под Тобольском есть деревушка Котина, живут в ней многие семьи Котиных, потомков ермаковского казака.
В Новочеркасске стоит памятник донскому казаку Ермаку.
В Тобольске на крутой горе, далеко видный и по Иртышу, и по Тоболу, высится обелиск серого мрамора. На нем надпись: “Ермаку, покорителю Сибири”.
И во многих местах – на Урале, в Сибири и даже в Казахстане – из поколения в поколение передаются рассказы о Ермаке, и люди с гордостью говорят, что они того казацкого корня.
По всему простору нашей родины поет народ песни о Ермаке.
Высшей, почти беспримерной чести удостоил народ казака, погибшего в шестнадцатом веке и всего-то действовавшего на исторической арене три-четыре года: народное сознание соединило его с былинными богатырями. Вот он едет на коне:
Поскоки его были по пяти-то верст,
Из-под копыт конь выметывал
Сырой земли по сенной копне…
Ермак – племянник Ильи Муромца.
Вместе с Ильей служит Ермак во Владимире,
Обороняет русскую землю от Мамаева нашествия.
Когда туго пришлось Грозному под Казанью,
Сошлись Ермак, Степан Разин и боярин Никита Романович,
Подошел к ним и Емельян Пугачев.
Они думали-гадали думу крепкую,
Думу крепкую за единою:
– Мы Астрахань-городочек пройдем с вечера,
А Саратов-городочек на белой заре,
А Самаре-городочку мы поклонимся,
В Жигулевских горах остановимся,
Шатрики раскинем шелковые,
Приколочки поставим дубовые.
Сядемте, братцы, позавтракаемте,
По рюмочке мы выпьем – поздравствуем,
По другой мы выпьем – песнь запоем,
Погуляем да в путь пойдем
Под Казань-городок!
Во многих песнях и былинах вместе гуляют, вместе думу думают, вместе бьются с врагами, вместе пируют, пьют мед и зелено вино три могучих атамана: Ермак, Разин, Пугачев. По Ермакову пути, по Каме, плывет Стенька. И вместе горе делят: кручинится казак в азовском плену, и казак этот – то Разин, то Ермак. На многое намекает это скрещение в народном сознании судеб казацкого вождя XVI века и вождя вольницы Разина – того, о ком говорили: