Страница 75 из 75
Когда «Сюрприз» начал поворот, Джек шагнул в большой разрыв среди коечных сеток правого борта, проделанный турецким ядром, слегка вытащил саблю и проверил пистолеты.
Пуллингс стоял справа, его глаза сверкали, и тут из ниоткуда появился мрачный, выглядящий абсолютно безумным Дэвис (с белой полоской слюны между губами и мясницким тесаком в руке), оттолкнув Бондена слева.
Последнее радикальное движение, легкий хруст от столкновения бортами, и рев пушек, когда Джек отдал приказ, а затем, скомандовав "Абордажная команда вперед", прыгнул сквозь дым на палубу «Китаби».
Вероятно, им противостояло около сорока турок, колеблющийся строй почти мгновенно разбит и отброшен назад, и посреди вихря схватки стоял офицер, протягивая шпагу рукоятью вперед и крича "Rendre, rendre" [34].
- Мистер Гилл, принять на себя командование, - сказал Джек, и, когда «Торгуд» выпалил из оставшихся кормовых орудий прямо по «Китаби», промчался через клубящийся дым на ют, ревя: - Вперед, вперед, за мной!
Мощного прыжка и не потребовалось, поскольку «Торгуд» сидел низко, очень низко в воде, волны заливали прямо через разрушенные порты на миделе, вытекая обратно окрашенные кровью, и один толчок перенес его на ограждение юта.
Здесь все обстояло иначе: на окровавленной и перепаханной ядрами палубе еще полно матросов: большая часть, сталкиваясь в дыму, бежала в корму, но один оглянулся и замахнулся на Джека, который отбил клинок саблей и с высоты поручня пнул турка, отправив его в полет на мидель, прямо в воду, разливающуюся по палубе погружающегося, почти тонущего корабля.
Он спрыгнул на палубу: никогда еще он не чувствовал себя сильнее, гибче или в лучшей форме, и когда из всеобщей суматохи ему нанесли удар пикой прямо в живот, Джек полоснул саблей с такой силой и точностью, что отсек острие начисто.
Почти сразу остальные последовали его примеру. Джек, Пуллингс и большая часть абордажной команды столпились в правом углу квартердека «Торгуда», пытаясь пробиться оттуда на корму и в боковые проходы.
Другие и все морские пехотинцы делали всё возможное, атакуя сквозь окна кормовой каюты и гакаборт.
Это была обычная яростная свалка в ближнем бою с криками и толчеей в ограниченном пространстве, невозможностью двигаться, как из-за друзей, так и из-за врагов. Никакого фехтования - толчки, тычки, опасные удары, быстрые выпады в суматохе, удары коротким оружием и ногами. С обеих сторон - противостояние силы и морального духа.
Масса колыхалась туда-сюда: тюрбаны, тюбетейки, желтые, налитые кровью глаза. Смуглые бородатые лица с одной стороны, бледные - с другой, но с обеих сторон - неприкрытая жажда убийства. Яростная масса людей, находящихся в крайнем напряжении, иногда расчищалось пространство для короткого всплеска часто смертельной схватки один на один, потом снова смыкалось, противники лицом к лицу, грудь в грудь, касаясь друг друга.
И ни одна из сторон никак не могла получить явного преимущества. Сотне людей Джека удалось отвоевать несколько ярдов для битвы, однако затем их остановили. Тех же, кто находился за кормой, похоже, отбросили с занятых позиций.
Джек получил две или три раны - жгучий удар пистолетной пулей по ребрам, полуотраженный сабельный удар с другого бока, когда Дэвис чуть не свалил его, задев обухом своего тесака и раскроив ему лоб, и точно знал, что сам сделал несколько успешных выпадов.
И все время Джек высматривал Мустафу, которого никак не мог найти, хотя и слышал его мощный голос.
Внезапно, когда некоторые турки, всё еще сражаясь, подались назад, перед ними образовалось свободное пространство. Справа от Джека Пуллингс бросился в это пространство, ударил саблей своего противника, запнулся о рым-болт и упал.
На доли секунды его простодушное лицо было обращено к Джеку, а потом турецкая сабля мелькнула вниз, и сражение снова возобновилось. - Нет, нет, нет! - заорал Джек, с огромной силой рванув вперед. Держа тяжелую саблю двумя руками и не пытаясь как-то защититься, он рубил и колол, стоя над телом Пуллингса.
Теперь противник рассыпался перед его дикой яростью, турки отступили, и моральное преимущество восстановилось. Крикнув Дэвису помочь, встать на страже и перенести тело под лестницу, Джек, поддерживаемый остальными, атаковал корму.
В это же время морские пехотинцы, сброшенные с кормы и теперь переформировавшие строй, с грохотом атаковали по обоим проходам с примкнутыми штыками.
Толпа турок поредела, некоторые бежали, большая часть постепенно отступала к гакаборту, и здесь, позади шатающейся бизань-мачты, сидел Мустафа за столом, заваленным пистолетами, в основном разряженными. Чуть раньше он сломал ногу, и теперь положил ее на окровавленный барабан.
Двое его офицеров схватили его за руки, а третий крикнул Джеку: "Мы сдаемся". Это был Улусан, поднимавшийся на борт "Сюрприза" с Мустафой: он шагнул вперед, спустил флаг и снял его.
Остальные наконец заставили Мустафу бросить свою саблю: Улусан обернул вокруг нее флаг и в тягостной тишине протянул это Джеку. Мустафа, хватаясь за стол, вскочил и во вспышке ярости или горя бросился на палубу, как молот ударившись головой о доски.
Джек посмотрел на него с холодным безразличием. - Рад за вас, сэр, - произнес, подойдя, Моуэт. - Вы все же прошли по тому же мосту, что и Нельсон.
Джек повернул к нему своё бледное, окаменевшее лицо. - Ты видел Пуллингса? - спросил он.
- Да, сэр, - удивленно ответил Моуэт, - он безвозвратно изорвал мундир и от удара по голове плохо соображает, но, полагаю, это его не огорчило.
- Вы бы лучше вернулись на ту посудину, сэр, - сказал Бонден вполголоса, держа знамя и офицерские сабли под мышкой. - Эта собирается отплыть в лучший мир.
34
(фр.) Сдаюсь, сдаюсь