Патруль

Похоже, что так.

Стало совсем тихо. Патрульных словно коснулось что-то холодное и незнакомое. Поежился спокойный Той, напрягся неустрашимый Кирас, рефлекторно положил руку на арбалет Мелт, нахмурился Витан. Тим внезапно замерз, хотя огонь был жарким.

– Сам по себе читарн безвреден, – продолжил Тален голосом, начисто лишенным интонаций. – Живет себе, пока не родится другой, и тогда умирает… то есть тогда его убивают. Легко и быстро. А он вряд ли осознает и жизнь свою, и свою смерть. Помните, они. Когда напали, кричали: «Древняя кровь!»? Это обо мне. Читарн, вкусивший кровь и плоть эльфа, меняется. Он становится непобедим. Это не преувеличение.

– Непобедимых не бывает, – не поверил Кирас. – Всякого можно убить.

После долгого молчания Тален выдавил:

– Читарна – нельзя. Он бессмертен.

– Сказки, – отрезал Витан. – Бессмертия нет. Пусть даже его организм регенерирует со страшной скоростью, я готов это допустить, но не бесконечно. Ничто не бесконечно, даже звезды умирают, поверь…

– Звезды, может, и умирают, – согласился Тален. – И не спрашивай, почему не умирают читарны. Я не знаю. Может, в них сосредоточены остатки магии, может, они регенерируют мгновенно, но они не умирают. И обретают просто невероятную силу. Один читарн может разнести вашу крепость. Даже не ворота сломать, а стену. Его не ранят стрелы, не сжигает огонь, не губит кислота. Но он не один. За ним армия.

– Почему тогда мы не слыхали о них? – спросил Мелт. – Ну ладно я или Кирас, но Тим или Витан…

– Потому что ни одного на свободе и нет, – перебил Тален. – Но Витан не мог не слышать старых сказок про чудовищ, огромных и бесстрашных, сильных и неуязвимых. Даже я знаю эти ваши сказки. Конечно, в них непременно находится герой, который все же находит способ убить чудовище, но на самом деле… Их можно поймать и пленить. Пять читарнов замурованы в пещерах Ульмавина. На огромной глубине. Уже больше трехсот лет. В результате последней войны, в которой люди и эльфы сражались вместе.

А потом эльфы имели неосторожность сказать кому-то из людей, откуда берутся читарны, и пошло отчуждение…

– Триста лет назад граница еще держалась, – удивился Витан. – Читарны могут сквозь нее пройти?

– Они ее просто не видят. Не знают о ней. Потому и проходят. Они не знают, что такое смерть, потому и не умирают… Это из наших сказок. А уж теперь… Теперь сквозь границу пройдут не только они. – Тален поочередно посмотрел им в глаза и задержал взгляд на Тиме.

Молчали долго. Слишком долго, чтобы не понять, какой вопрос должен быть задан. И чтобы не понять, как страшно его задавать.

Предание о том, что патрульным неведом страх, в свое время сыграло роль в выборе Тима. Он никогда ничего не боялся, даже когда его приговорили к смерти, даже и глазом не моргнул. Никогда – ничего. Пока не попал в Патруль. И только здесь уже он понял прописную истину: страх чрезвычайно полезен. Со страху и дерешься лучше, и голова соображает лучше. Но такой страх… реальный. Сиюминутный. Вот пара чудовищ – а вот ты всего лишь с кинжалом. Нормально.

И ненормально, когда тебя охватывает ужас не просто перед клыкастым созданием, а перед чудовищностью чьего-то замысла.

– Потому принц и приказал вам идти в Патруль, – как можно более спокойно произнес Тим. Тален кивнул.

Одиннадцать гвардейцев уцелело. Одиннадцать читарнов. Одиннадцать бессмертных неуязвимых гигантов, каждый из которых способен в одиночку разнести крепость. И пойти на помощь своим собратьям в глубоких пещерах. Хорошее, должно быть, настроение у этих замурованных. И много нежных чувств.

Все снова молчали. Тим знал свой патруль, но не видел их такими смурными. И его таким никто не видел. Почему они, верящие только в то, что можно увидеть, услышать, пощупать и попробовать на зуб, не чтящие и даже не поминающие богов, безжалостные ко всем и ко всему, лишенные большинства обычных человеческих чувств, безоговорочно поверили Талену?

– И чего, вы должны посдаваться этим гадам? – неуверенно поинтересовался Кирас. Тален покачал головой.

– Нет. Эльфы не сдаются. Никогда. Мы должны были служить в Патруле, драться так, как дрались всегда. Но мы знали, что нас постараются взять живыми. И вот если это случится, мы должны были соглашаться на ритуал.

– Это позволить читарну себя съесть?

Тален опустил глаза. Что это – высшая степень самопожертвования? Во исполнение приказа принца, который значит для тебя больше, чем весь остальной мир?

Во имя мести? Да черт раздери этого безумного принца, он что, не понимал, что такая лавина сметет не только людей, но и эльфов! Ведь после войны они не исчезли, казнили только принца, все остальные были помилованы, даже гвардейцы, по слухам, лучшие солдаты в мире. Он решил опустошить землю, потому что где-то какие-то короли приняли дискриминационный закон о расовой полноценности? Погубить своих же, лишь бы их не считали неполноценной расой?

Тален смотрел в огонь остановившимися светлыми глазами, и теперь это не казалось красивым. Симпатизируешь кому-то – и он красавчик, видишь в нем врага – и уже нет.

Тим действительно любил эльфов, еще в той жизни, до Патруля. Не так уж они отличались от людей. И выпить не отказывались, и подраться были не дураки, и друзья оказывались надежные. Не было никого лучше эльфа, чтоб прикрыть спину, и в кабацкой свалке, и в трудной ситуации. Когда Тим сделал то, что сделал, его, понятно, осуждали все, все отвернулись, только эльф Рил и пришел на последнее разрешенное свидание. Перед казнью. И именно Рил, высказав сначала все, что думает об убийцах женщин, посоветовал ему попроситься в Патруль. Или сразу соглашаться, если предложат.

Тим последовал совету, и жизнь наконец обрела смысл.

– Не, я не понял, – сообщил Кирас. – Он чего, свихнулся перед смертью?

Тален неопределенно пожал плечами, впервые не отреагировав на нелестные слова о принце. Когда-то в этих краях жили и эльфы. Когда-то Тефтуа назывался Тефтуариен и был столицей эльфов Западного края. А теперь они ближе полутора тысяч миль от Пустошей и не попадались. Еще три недели назад не попадались.

– Либо свихнулся, – мрачно заключит Витан, – либо знал, как можно остановить читарнов. Или подчинить их.

– Принц, может, и знал, – тускло проговорил Тален, – но мы не знаем. Мы всего лишь гвардейцы. Мы не можем не выполнить приказ.

Черные глаза Тоя были удивительно холодны.

– И чего ж ты не выполнил?

Тален снова надолго замолчал. Далеко в пустошах кричала птица, шуршали в кустах мыши, потрескивал огонь. Небо очистилось от туч, и звезды, как обычно здесь, казались близкими и большими. Северн потерся лбом о плечо Талена.

– Мне тридцать один год, и я вырос в убеждении, что вы – наши враги, – едва слышно начал эльф. – Я знаю все ваши слабые места, знаю, как поступаете в разных ситуациях, знаю, что… что вы – враги. Я воевал с вами и не считал, скольких убил. Очень многих. Поверьте, мы умеем убивать, как никто другой. У меня не было сомнений в том, что принц прав, что я должен выполнить приказ. Последний приказ последнего Сильгена. Вы прервали древнейший род в этом мире, повесили благороднейшего принца, как последнего бродягу. Вы не могли не понимать, что мы никогда этого не забудем и не простим. Но вы… вы тоже знали все наши слабые места и знали, что гвардеец не нарушит приказа. Нас не везли сюда под конвоем, а позволили добираться самим. В полном вооружении.

Он замолчал, облизнул пересохшие губы, и Мелт протянул ему флягу. Напившись, Тален продолжил:

– Когда-то мы все начинаем понимать простейшие истины. Иногда поздно. Я не мог не понимать, что вы на самом деле не так уж от нас отличаетесь, но это было как-то далеко… Я всю жизнь провел среди своих. И мне было так странно видеть, что по сути вы такие же… вы пашете землю, строите дома, рожаете детей… Нас принимали без восторга. Вы должны были нас ненавидеть. Не могли не ненавидеть, потому что мы подняли мятеж, мы убили тысячи людей… Но чем дальше от столицы, чем дальше от войны, тем меньше ненависти мы встречали. И я подумал, что нельзя мстить такой ценой. Нельзя мстить купающимся в ручье детишкам и собирающим ягоды женщинам.