Страница 80 из 102
А потом вдруг перевязал мастерок, кузнечную калитку, шибанул молот в сторону и ушел. И не заявился больше в кузню, пахарем в колхозе начал. Кинулась к нему ребятня — что, мол, дело забросил? А тот им ответил — не могу, братцы, больше те ножи точить, и снятся мне они, и думаю только про них, и все боюсь, как бы кого не пырнул — чтоб остроту проверить. Вот ведь как на человека вещь подействовала.
В какой связи находилась эта ассоциация с событиями минувшего дня Иван Никанорович еще не знал, но уже какое-то смутное беспокойство поселилось в нем. По старой своей привычке любил он под вечер, когда все заботы позади, а впереди только ночь, покопаться в дневных ощущениях, прикинуть еще раз, что было да откуда. И случалось, что вот такие разборы в темноте неожиданно высветлили непонятное, возникали необычные связи…
Квартирка, которую занимал Иван Никанорович, по своему внешнему виду не была особо выдающейся. Ивану Никаноровичу уже не раз предлагали жилье более просторное. Но проводив сына в армию, а меньшую дочь в Актюбинский пединститут, не хотелось ему покидать старый угол, где приметные царапины на полу или дверях хранили не только воспоминания о больше чем на половину прожитой жизни.
Жена была на три года старше Ивана Никаноровича и ей немного оставалось до пенсии. Много лет она учительствовала в небольшой школе, а сейчас оставила ее по причине слабеющего зрения и стала заведовать детским комбинатом. Иван Никанорович слышал, как она неуютно ворочается на тахте в соседней комнате, уже давно привыкшая к ночному одиночеству, и неожиданно пожалел ее.
Он поднялся с постели, перешагнул через теплого ангорского кота, урчащего на круглом коврике ручной работы и оказался в другой комнате. Жена уже спала, а на спинке кровати, бережно сложенное, висело розовое польское пальтецо, которое только сегодня приобрела Мария…
Рано утром Иван Никанорович приехал в управление, выписал повестки Сариеву и продавцу соседнего от Дегтевой магазина Сайраму Байрамову, посмотрел, что еще сделали за прошедший день его помощники. Особых изменений не было. Но появился любопытный факт — несколько человек утверждали, что видели в полдень серенькую «Волгу», стоящую на обочине дороги в двух шагах у магазина, и что стояла эта «Волга» с полчаса; потом вышел вроде из дегтевского магазина одетый в дубленку мужичок с объемистым свертком под мышкой и укатил. Кто-то даже утверждал — «Волга» местная, целиноградская, а еще запомнились две цифры, то ли впереди, то ли в конце — «87».
Найти «Волгу» по таким приметам труда не составило.
Водил ее коренной целиноградец Федя Сапунов. Было в тот день у него много пассажиров, а тот, в светло-коричневой дубленке, конечно же, заполнился. Только в тот злополучный магазин он вроде бы не заходил, а шмыгнул рядышком, в подъезд другого дома, и действительно принес тяжелый сверток. Что в нем было, он, Сапунов, естественно не знает, но думает, что ничего особенного, уж очень спокойно держался лысый.
— Почему лысый? — поинтересовался Иван Никанорович, и Сапунов ответил, что тот часто снимал свою коричневую шапку, словно потея от целиноградских морозов.
И отвез он его в гостиницу «Ишим».
На всякий пожарный случай Иван Никанорович попросил Люду Шемонаеву поискать «лысого», а сам занялся близкими знакомыми убитой.
Их оказалось немного, и больше всего заинтересовался Иван Никанорович мужем Дегтевой, Валерой Морозовым.
По просьбе Ивана Никаноровича Митько, высокий поджарый лейтенант с белыми залысинами на крутом лбу, принес тоненькое морозовское дело. Полистал его Иван Никанорович и разочаровался. След явно оказался ложным. Осужден Морозов по простенькой шоферской статье на два года, а следовательно, искать в нем закоренелого преступника не приходилось. В заключении Морозов вел себя вполне прилично, в шустряки не рвался, а был обыкновенненьким, серым мужиком, как говаривают в колониях, исправно работал на стройке, больше помышлял о спасении своей души, чем о каких-либо дальнейших «подвигах».
Тем не менее Иван Никанорович не спешил расстаться с первой, хотя и завалящей версией, что убийство могли быть совершено на почве семейных разногласий, вызванных, как это обычно бывает, из-за оправданной или неоправданной ревности.
Тем временем Люда Шемонаева, преодолев известную робость, посетила указанную таксистом Сапуновым гостиницу «Ишим». Не трудно было напустить на себя важный вид и, представившись администратору гостиницы, посматривать на нее сурово и взросло. Все остальное сказалось много сложнее. Администраторша и виду не подала, что на нее произвели впечатление новенькие красные корочки Люды. Кивнув ей в знак того, что все ясно, она продолжала громко выяснять отношения с каким-то командированным, который никак не хотел выселяться.
Люда не выдержала, потянула за рукав говорливую труженицу гостиницы, отстаивающую призрачные интересы другого клиента, потребовала закрыть окошко и немедленно побеседовать с нею. Та обернулась, не успев закончить свежую мысль о том, что вас много, а я одна, потом закрыла окошечко и еще долго продолжала делиться впечатлениями о внешности и манерах назойливого просителя.
Люда еще раз, уже теряя терпение, объяснила цель своего прихода. И дело ее было решено в течение двух минут.
Второй день тоже ничего не прибавил к уже известному. Валерка Морозов оказался человеком простым и спокойным, визиту Ивана Никаноровича нисколько не удивился, только заметил следователь, что чуть дрожали руки у Морозова, когда он раз за разом прикуривал тухнувшую «Приму». Объяснение этому было простое — Морозов еще не отошел от прошлого и встреча с работником угрозыска, при всей его возможной невиновности, не была особенно приятна.
К таким людям особенного подхода искать не приходилось, но осмотрев внешний вид квартиры, где жил Морозов, а раньше и Дегтева, Иван Никанорович немного подивился свежей чистоте и порядку, осторожно вытер тяжелые офицерские сапоги о простенький половичок.
…Валера Морозов любил. Искрение, горячо, со всей страстью человека, много пережившего в жизни и теперь стремящегося поделиться неистраченным чувством с другим человеком, которого в прошлом тоже опалила жизнь.
Стремление это появилось у Морозова еще до встречи и близкого знакомства с Ритой Дегтевой, и когда случайный приятель представил ему Риту и намекнул на некоторые обстоятельства из ее прошлой жизни, Валера понял что этого человека ему и недоставало и со всей своей юношеской неуклюжестью стал оказывать Рите знаки внимания. А та, на удивление людям, хорошо знающим ее бойкий характер, вдруг стала неожиданно робкой в отношениях с этим пареньком.
Все объяснилось, когда Морозов и Дегтева стали жить вместе, а неделю спустя официально оформили свои отношения. Никто с тех пор не видел их в ссоре, жили они мирно, тихо, спокойно, как люди, которые пробыли друг около друга десятка полтора лет и все выяснили между собой.
Иван Никанорович задал еще десятка полтора незначащих вопросов, чувствуя как фальшиво и ложно звучат они в этой комнате, навсегда покинутой одним из жильцов. Чуть испугался, подумав, что Морозов примет его любопытство всерьез и решит, что капитан уже возвел его в ранг преступника и только прикидывается заинтересованным в личности собеседника, и стал поспешно прощаться, смяв по дороге к двери самодельный половичок.
Они еще много раз встретятся, капитан и Морозов, но эта первая встреча не останется в памяти надолго ни у того, ни у другого, как редко запоминаются имена случайно познакомившихся людей.
Люда доложила Ивану Никаноровичу о поисках обладателя светло-коричневой дубленки, которого мысленно окрестила «лысяком». «Лысяк» оказался жителем юга республики, по имени Симон и по фамилии Павлов, и приехал он в Целиноград на поиски доверчивых и падких на славу директоров совхозов. Был Симон фотограф, и подрабатывал в обход финансовых органов, на изготовлении фотоальбомов для совхозных клубов и школ, с которых драл за это неимоверные суммы. К убийству Дегтевой Симон отношения не имел, а заглядывал в магазин поблизости, где продавец отдела канцелярских товаров уступил ему оптом кипу дефицитной фотобумаги. А за час до возможного убийства Дегтевой находился он на другом конце города в компании с работниками одного из районных сельхозуправлений и все наводил справки, кто в его услугах нуждается.