Страница 30 из 102
«Преступники бывают вооружены…» — об этом говорилось почти на каждом инструктаже. Но до сих пор эти предупреждения никак не укладывались в сознании, не верилось, что вот так просто в тебя могут стрелять, когда ты один на один, но за тобой — все, а за ним — никого. Бдительность и осторожность… Всегда ли это можно совместить? Риск — не исключен. Теперь он думал об этом зрело и обдуманно и главное, спокойно: давно уже зрело решение пойти работать в милицию. Его самостоятельная жизнь только начиналась и нет, наверное, в такой момент большей радости, чем прийти вполне осознанно и без колебаний к серьезному выбору.
Многих смущала его молодость — и только когда рекомендацию дал райком комсомола, когда тепло и хорошо отозвались о нем Анна Абрамовна Дворкина и Тель Михайлович Рысь, все изменилось. И началась будничная работа участкового уполномоченного. Ежедневные встречи с разными людьми по самым различным вопросам — далеким от романтики, хотя принято считать, что работа в милиции связана с романтикой, а тут был труд, как у шахтера, врача, педагога, продавца, в том сравнении, что требует полной отдачи самого себя, если хочешь добиться успеха.
Все чаще приходилось думать о том, что жизнь сложна и что есть человеческие судьбы, требующие пристального внимания многих людей, чтобы не случилось потом беды.
Но какой бы ни была жизнь сложной, с какими бы противоречиями ни приходилось сталкиваться, надо было всегда принимать самостоятельные решения и порой в двадцать лет быть нравственно взрослее тех, кто приходил за помощью, и решать вопросы, подчас ставившие в тупик людей с жизненным опытом.
— Владимир Петрович, вы бы зашли, поговорили с Димкой, — женщина с грустными глазами просительно смотрела на него.
Да… Сын вернулся из колонии. Сейчас между сыном и матерью стояла глухая стена непоправимого и горестного…
А парень — ровесник Владимира, ему тоже двадцать.
Владимир никак не мог освободиться от мысли, что с возвращением сына жизнь этой женщины зашла в тупик, из которого она не могла пока найти выхода.
Конфликт, который возник между ними несколько лет назад, остался и до сих пор не разрешен. Была довольно обычная история. Развод с первым мужем — Димкиным отцом. Через несколько лет, когда Димка уже подрос и во многих вопросах уже разбирался самостоятельно, в доме появился отчим. Димка ненавидел его и со всей подростковой эгоистичностью терзал мать. С грубой и злобной прямотой признавался он, что мать для него никто, а на отчима ему наплевать. А потом, как вполне закономерное явление такой озлобленной и неупорядоченной жизни, — колония.
Наивно было бы предполагать, что одним посещением и разговором можно круто изменить человека. Но знакомство состоялось. Дмитрий не торопился с устройством на работу — может быть, присматривался, искал. А Владимир не мог оставаться сторонним наблюдателем. Как бы эта истина ни была банальной, а труд лечит. Тут и влияние коллектива, и отход от прежних дружков, которые ничего, кроме горечи, не принесли.
Разговор по душам. Дмитрию нужна интересная работа. Выбор есть — был в одном НИИ, затем предлагали место в киностудии и еще на фабрике сувениров. Врал, конечно, но врал вдохновенно, расписывая встречи с руководящими людьми. Владимир не выдержал и оборвал его. А потом понял, что повел себя не лучшим образом. Если спокойно разобраться, то Димка это сделал, чтобы воспрянуть духом, убеждая самого себя, что в жизни все еще может устроиться, стоит лишь захотеть. И эту веру надо было в нем не только поддержать, но и укрепить. Наверное, здесь Владимир пришел вовремя, и потому ему было легче работать.
Гораздо сложнее было с другим парнем. Два года в колонии за соучастие в хищении. Теперь он скорбел обо всем, что могло быть и не свершилось по глупости. И наряду с раскаянием в нем закипала злоба, ее хотелось на ком-то сорвать. Он сам себя настраивал на то, что все в жизни кончилось, и не мог примириться с такой постановкой. Безвольный и опустошенный сидел дома на иждивении жены.
Встретил он Владимира зло и отчужденно. Мелькнула мысль — не под настроение пришел. С чего с ним начать?
Парень сломлен физически и нравственно. Есть ли хоть какая-нибудь искра, которую можно раздуть в огонек — света, тепла, надежды? Михеев не один — у него жена и маленькая дочь. Есть человеческие связи, привязанность. Жена хрупкая и покорная, на все готовая ради него.
Владимир говорил с ним, чуть не ровесником, просто и обыденно, не выбирая особенно слова.
— Что тебе еще надо? У тебя семья — жена, ребенок…
— И только? Маловато…
Он засмеялся и Владимир был рад этому, потому что смеялся Михеев счастливым смехом. И уже одно это сняло тягостное настроение и говорило о том, что семьей Михеев дорожит.
— На вора я похож? — неожиданно спросил он. — Могу я потребовать для себя место под солнцем?
Весь дальнейший разговор носил уже конкретный характер…
Встречи. Их много. Они-то и помогают молодому Назаренко делать выводы и обобщения: проходят перед тобой судьбы, характеры, привычки.
…Водка затуманила сознание. Полетело на пол и разлетелось вдребезги то немногое, что было у них из посуды.
Женщина прибежала в участковый пункт милиции. Семейный скандал. Сколько об этом говорено с ней и с ним — и вот снова… А на другой день придет, виновато опуская глаза в пол — погорячились, мол, вчера… Вы уж простите… А то и в слезы: «У нас дети, трое, а вы дадите пятнадцать суток, так кому же от этого хуже? Убедительно прошу — простите, больше не будет».
— Это кто говорит: «Больше не будет» — он или вы?
Она все прощает до следующего раза. А участковый?
Одно знает Владимир, что тут нет ничего раз и навсегда установленного. Одному простишь — поймет, больше подобное не повторится, другому… У другого слова на ветер — сказал, пообещал и их тут же унесло.
Что толкает человека на заведомо плохое? Безволие, корысть, эгоизм? Как избежать правонарушений и преступлений? Они могут произойти в любом месте — на улице, в семье, в ресторане. Значит, дело не в том, где они рождаются, а кто их совершает. Как остановить человека, чтобы не поднял руку для удара, чтобы не позарился на чужое, чтобы уважал достоинство другого?
Десятки подобных вопросов возникают у Владимира, и это естественно — участковый на переднем крае.
Профилактика правонарушений и преступлений… О ней теперь говорят много. Медики утверждают, что легче предупредить болезнь, чем ее лечить. А нравственная болезнь?
Она тоже требует предупреждения. Выдвигается новый аспект деятельности милиции.
— Сколько вами раскрыто преступлений? — был задан вопрос Владимиру.
— Ни одного…
В кабинете, куда он был вызван, произошло некоторое замешательство. Столь чистосердечное признание, без тени служебного честолюбия, было воспринято кое-кем как профессиональная неспособность. Считалось главным в работе милиции разыскать совершившего преступление, уличить, наказать.
На дополнительные и уточняющие вопросы Назаренко отвечает так же сдержанно, по-солдатски:
— На вверенном мне участке за период работы не было совершено ни одного преступления.
Инспектор уголовного розыска… Еще, казалось, надо осмыслить это, прийти в себя от нового назначения, свыкнуться с ним, но уже последовал вызов в кабинет подполковника Тамендарова.
— Думаю, что это подходящее дело, — напутствовал Владимира Виталий Эрбес. — Сумеешь раскрыть — быть тебе в угрозыске.
«А сумею ли?» — сразу же закралось сомнение, и на какое-то мгновение омрачило радость назначения.
— А вообще-то, не трусь, подполковник душевный человек, ни пуха тебе, ни пера…
Владимир медленно шел по коридору и постепенно обретал уверенность, что работа пойдет на лад, все устроится и что с уголовным розыском ему, как всегда, повезло.
Подполковник высказал мысль, что все может быть и не так, как написано в заявлении. Потерпевший — слепой. Свидетелей, которые бы могли подтвердить, что шапка сорвана с его головы, нет. Есть и неясные моменты в поведении потерпевшего.