Страница 9 из 14
В ее танце все мысли и чувства слились воедино – здесь была боль предательства, счастье первой любви, жестокая правда, жертва во имя отца.
Прем вышел вслед за ней и медленно подошел. Капли дождя стекали с его волос, но он не обращал на это внимание. Он схватил ее за руки, заставив остановиться. Только теперь он заметил, что ее глаза подозрительно блестели.
-Каджол –прикрикнул он –Что ты делаешь? Очнись же, наконец.
Каджол ненавидит его. Не до улыбки, а до слёз, до истерики ненавидит, и давится этой ненавистью. Это чувство слишком сильное, слишком яркое и почти неконтролируемое – она сжимает кулаки так, что ногти впиваются в ладонь до крови, и только это может немного привести её в себя.
Каджол ненавидит его и закрывает глаза.
Она… не хочет его ненавидеть.
Это чувство чужое. Не её.
– Я так хочу хоть раз выйти из себя, понимаешь?! – она держала его за ткань рубашки так крепко, что ему даже стало страшно немного. – Чтобы перестать захлёбываться этой ненавистью, чтобы ты перестал себя так вести, чтобы!..
Она разрыдалась еще сильней, а Прем нежно привлек ее к себе и начал гладить по волосам.
Прем удерживал её за талию. Внезапно положил одну руку на затылок, ткнув её носом в грудь, и надсадно рассмеялся. Смех был больше похож на кашель, на немного больной и усталый кашель.
– Знаю, – тихо сказал он. – Успокойся.
Он ничего не говорил, а Каджол, дыша через раз, пыталась перестать реветь.
Улыбка треснула.
Самообладание лопнуло по швам.
Прем гладил её по голове и молчал, а она молча прислушивалась к биению сердца – немного неровному, испуганному какому-то – такому же, как у неё самой.
Дождь смывал все боли и ошибки, словно давая шанс на что –то новое.
Каджол не знала, сколько они так стояли, и она даже успокоилась, когда Прем, всё ещё не отпуская её, поднял жену на руки..
– Прости, – буркнул он тихо.
– Что?
– Прости, – он повторил громче. – Я не умею, прости.
Каджол просто ткнулась носом обратно в его грудь.
Она тоже много чего не умела, на самом деле.
– Знаешь, – сказала она доверительно. – Если ты будешь пытаться чуть больше понять окружающих, я… попытаюсь ненавидеть тебя меньше.
Прем фыркнул.
– Попробую.
Каджол решила сделать то, о чем раньше и не подумала бы. То, о чем она клялась не совершать.
Но старые ошибки должны быть стерты, давая им право вступить в новую жизнь.
-Ты поцелуй меня, пожалуйста –тихо попросила Каджол, приподняв к нему навстречу лицо и приоткрывая рот.
Его глаза стали огромными. Она падала в них, тонула в них. Ее сердце колотилось прямо в его ладонь. Его губы впились в ее рот со страстной жадностью, которую он не мог, да и не желал больше сдерживать. Он услышал ее сдавленный стон, и это только взбудоражило его еще больше.
Его пыл, его натиск ошеломил и ее. Он причинил ей боль; но она готова была терпеть ее бесконечно.
-Нет, подожди, нужно в отель –покачал головой Прем, отрываясь от нее –Тут несколько шагов.
Он понес свою драгоценную ношу к большому зданию с огромными окнами, украшенными цветами и лампадами.
-Машина –прошептала Каджол, теснее прижимаясь к нему.
Затуманенным страстью взглядом он посмотрел на нее, прежде чем отмахнуться:
-Ну и черт с ней!
Она не помнила, как они вошли, как взяли у удивленных администраторов ключи, как оказались в роскошной спальне на втором этаже. Только его запах и учащенное сердцебиение отдавались внутри нее.
Отпустив ее на секунду, а затем снова привлекая к своему сильному торсу, Прем впился в ее губы страстным поцелуем, руша окончательно все барьеры. Каджол машинально обвила его шею руками, притягивая ближе и отвечая на его ласки.
Поцелуй, не украденный, не успокаивающий, а самый настоящий, первый настоящий, послужил печатью, утверждающей договор двух сердец. Наконец-то можно было любить открыто, без оглядки, не спеша и в полную мощь. И все-таки Прем жадно впитывал в себя каждую крупицу взаимности, как человек, долго бродивший по пустыне, отчаянно глотает воду не в силах насытиться ею.
-Прем, как же так? –выдохнула Каджол, когда он медленно и томительно избавил ее от одежды, а она нерешительно скинула пиджак с его плеч и расстегнула несколько пуговиц. Горячее дыхание опалило ее щеку:
-Не бойся меня. Я всегда буду с тобой.
Эти слова заставили ее внутренне содрогнуться. Всегда. Всецело. И душой и телом. Это то, о чем она мечтала?
Сорвав с себя последние детали одежды, через несколько минут они уже лежали обнаженные в постели, продолжая ненасытно целоваться.
-Самая красивая на всем белом свете…
Сказал или подумал? Наверное, всё же сказал – она вскинула на него потемневший взгляд, робко улыбнулась комплименту, прозвучавшему несравнимо громко в тишине спальной, перебившему бешеный стук сердец. Он хотел позвать ее, поманить к себе ближе, но руки оказались быстрее слов, уверенней голоса. Они начали исследовать ее тело, гладить и дарить незабываемое блаженство.
Каджол застонала, и спустя секунду они слились в потоке любви, отдаваясь друг друга полностью и всецело.
Дождь стал свидетелем того, как бесстыжие ласки переходили в нечто большее, а непонятный шепот превращался в громкие стоны.
Жаркие объятия, пьянящие поцелуи и отблески догорающих свечей, отражающиеся в ее глазах. Только сейчас, только так, больше не лгать и не бояться, не прятаться, а любить, любить, любить…
Прем несколько раз моргнул, неохотно прощаясь с прекрасным видением. Пожалуй, он мог бы остаться там навечно.
Утро уже давно вступило в свои права, напоминая яркими солнечными лучами, упрямо пробивающимися в комнату через неплотно задернутые шторы, что не время сейчас валяться в постели, что давно пора вставать. Но ведь бывают исключения…
Плечо затекло, придавленное чем-то. Мужчина слегка повернул голову и едва не задохнулся, увидев прямо перед собой темноволосую женскую головку.
Так значит…
До конца не веря своему счастью, свободной рукой аккуратно, чтобы не потревожить покой дивной феи, он убрал спутанные локоны с милого личика. Бедная… Устала… Зато принадлежит только ему! Захотелось сжать ее в объятиях до хруста, но пришлось взять себя в руки. Пусть отдохнет.
Выходит, утренний сон - это не очередная фантазия, а всего лишь жалкие обрывки прошлой ночи, не способные отразить и сотой доли действительности! Счастье, больше похожее на восторг, охватило Према. Не сдержавшись, он ласково провел по щеке любимой и тут же в испуге замер, решив, что все же разбудил ее, стоило красавице что-то неразборчиво пробормотать. Но она даже не разомкнула век, устраиваясь поудобнее на мужской груди. Прем непроизвольно задержал дыхание, когда маленькая ручка совершенно естественно устроилась там, где билось его взволнованное сердце, – даже во сне эта женщина оставалась поразительно меткой.
-Проснулась?
Бархатный голос раздался у самого ушка, заставляя прелестницу вспыхнуть пуще прежнего.