Страница 8 из 14
Слезы брызнули из ее глаз в тот момент, когда его губы прикоснулись к ее щеке. Он резко отстранился и ласково попросил:
-Не плачь, Каджол. Я не переношу женские слезы.
Эта была истина. Эта была его боль, с которой он хотел поделиться со своей женой. Он раскроет ей то, что так мучило его все годы.
-Знаешь, моя мама была убита моим отцом –тихо начал Прем. От его слов девушка вздрогнула. –Он заподозрил ее в измене и убил, а потом и себя застрелил. Я лишился любви и заботы. Бабушка дала мне опеку, но не смогла наградить хоть частичкой любви. Я не знаю, что такое любовь, Каджол.
Ей было его ужасно жалко. Тихий шелест — даже шепотом это назвать сложно —Према заставлял слабо дрожать, завораживал и в то же время пугал своим холодом и скользившим внутри отчаянием.
Она не знала, что столько отчаяния и горе может быть в таком холодном и беспощадном человеке.
Каджол снова вздрогнула, когда муж покрыл поцелуями ее руки с мехенди, а потом склонил голову ей на колени. На мгновение ей показалось, что в его глазах стояли слезы.
Или это правда?
Слезы не переставали течь из ее глаз, но она не желала, чтобы он стал свидетелем. Эта сцена настолько сильно поразила ее, что внутри все затрепетало. Под ледяной броней скрывалась раненая душа зверя, который стонал в одиночном горе. И именно с ней он разделил это бремя.
Девушка нежно гладила его темные волосы, пока он что –то тихо шептал, пока не провалился в глубокий сон, а Каджол наконец –то всхлипнула. Ей было тяжело. Очень тяжело.
В ней боролись две стороны: ненависть и вспыхнувшая нежность. Разум говорил, что придерживаться необходимо первого, но вторая –так хотела счастья.
***
Каджол надела легкий светло –зеленый шальвар камиз и нанесла на пробор синдур. Что вчера было?
Она не чувствовала ни отвращение, ни желание убежать, а только щемящую нежность. Почти всю ночь она не спала, а гладила его по волосам, убаюкивая и сама не замечая, как погрузилась в сон.
Он не делал никаких попыток сближения, а только доверчиво прижимался к ней и что –то тихо шептал. Она не прислушивалась. Ей не нужно было знать.
Каджол и не думала, что такой сильный человек может быть сломленным внутри. Теперь она постепенно начинала понимать его, его боль и страдания.
-Каджол –Она вздрогнула, прежде чем обернуться. В дверном проеме стоял ее муж в строгом деловом костюме. Его лицо снова было холодным, но глаза…Они блестели и больше не казались ледяными. В его руках было несколько коробок. Медленно подойдя к ней, Прем протянул ей одну, но она упрямо взяла ее и отшвырнула на кровать.
-Это розовое сари –усмехнулся Прем, протягивая ей другую коробку –Не нравится? Возьми –голубое.
Каджол повторила то же самое и со второй коробкой.
-Не хочу от тебя ничего –резко ответила она и отвернулась.
От любви до ненависти один шаг. Маленький, неосторожный, глупый, но в силу бессмысленного стечения обстоятельств он обрел силу настоящего цунами. Смел всю страсть, разнес без остатка преданность, вытянул и растопил в своих волнах нежность. Маленький, глупый, никому не нужный шаг. Глупая шутка, неуместный намек на подчинение, сделанный грустным усталым вечером, чтобы хоть как-то снять напряжение, захлестнувшее всех после долгого, напряженного дня.
Затем грубый ответ, заполненный обидой пятилетнего ребенка. Она была неправа, но не могла побороть себя и впустить его в свое сердце.
-Каджол, ты в этом уверена? –лукаво спросил Прем, схватив ее за запястье и повернув к себе. Она хотела было возмутиться, но мужские губы накрыли ее.
Она сначала не поняла происходящего, но от возбуждающего желания не могла сопротивляться. Конечно! Прем– красив, хитер, но в то же время опасен и расчетлив. Но девушка не могла не ответить на поцелуй.
Ее броня начала разрушаться. Она это чувствовала.
Прем углубил поцелуй, и ощущения поглотили его, так что он даже потерял счет времени. Наконец, они разорвали поцелуй, но не решались смотреть друг на друга.
Она может противостоять и этому нежданному порыву, пусть даже чувствуя боль там, где вместо биения давно тишина.
Сейчас девушка смотрела в эти потемневшие глаза и пыталась понять, что это за чувство?
-Бабушка решила, что сегодня мы отправляемся в Гоа –хищно улыбнулся Прем –Медовый месяц.
Каджол заскрипела зубами:
-Бабушка или ты?
Он хитро покосился на нее, прежде чем достать чемодан со шкафа и, начав бросать туда свои вещи:
-Я тебе клянусь.
Она должна отказаться, но язык не поворачивался сказать ему «нет».
«Бабушка дала мне опеку, но не смогла наградить хоть частичкой любви. Я не знаю, что такое любовь, Каджол»
Его слова эхом отдались в ее сердце и измученной душе. Она решила дать ему второй шанс. Что их ожидает в этой новой жизни? Смогут ли они справиться со всеми трудностями, которые встретятся на их пути?
Молча вырвав у него его рубашку, Каджол аккуратно сложила ее и уложила в сумку. Прем удивленно наблюдал за ее действиями.
Она ответила на его поцелуй, возбудив в нем все мечты и страсти. Ни одна женщина еще не зажигала его настолько сильно.
Только сейчас он понимал, что всю жизнь терял, но никогда не приобретал. Ему захотелось стать счастливым. Ему захотелось пройти всю жизнь заново. Ему необходимо было начать все сначала.
И именно Каджол являлась надеждой, которая с каждой секундой возгоралась в его сердце.
-Я буду ждать тебя на улице –улыбнулся Прем и вышел, не заметив, как по щеке девушки потекла одинокая слеза, а губы расплылись в грустной улыбке.
Она больше не заплачет при нем. Она не умела плакать красиво, потому что слишком сильно страдало ее сердце.
Глава Шестая.
-Останови машину, пожалуйста.
Прем молча выполнил просьбу жены и следил, как она вышла из автомобиля и оказалась прямо под дождем. Удивительная и красивая, дерзкая и строптивая, в ней сочеталось то, что будоражило ему кровь.
Женщина, которую он никогда не сможет забыть.
Она танцевала под светом самого яркого фонаря этой ночи – луны; она танцевала, и тьма расступалась перед ней, словно опасалась этого танца; она танцевала под музыку ветра и дождя, слышную лишь ей одной; она танцевала, не замечая ни пронизывающего ветра, ни ночной мглы; она танцевала, отдаваясь танцу, сливаясь c ним в единое целое; она танцевала, а все остальное не имело значения.
Она как будто не замечала ласкающего плечи холодного ливня – танец согревал ее изнутри, позволяя забыть про холод; не замечала падающих на лицо мокрых прядей, небрежно отбрасывая их в ритме танца рукой; не замечала давно промокшей, липнувшей к коже сари– она была где-то, но явно не здесь. Она словно стала единым целым со всем, что ее окружало – дома, темнота, луна, ветер – все в один миг стало ее частью, чем-то, от нее неотделимым.
Она танцевала под никому не слышную музыку, подчиняясь одному, лишь ей ведомому ритму; она танцевала, так, как ей шептало сердце, забыв движения и правила; она танцевала в одном, известном лишь таким, как она, стиле; она танцевала, не беспокоясь о своем внешнем виде, забыв себя и отдавшись эмоциям, что заставляли двигаться в таком быстром до потери сознания темпе.
Она танцевала, забыв об этой ночи, потому что стала ее частью. Она не чувствовала холодных прикосновений дождя к своей коже, потому что сама была дождем; не замечала сбивающего с ног ветра, потому что этой ночью сама превратилась в ветер; не видела подступающей тьмы, потому что слилась с ней, став ее частью. Она была частью всего этого мира, каждой существующей в нем вещь, звука или слова. В ней был весь мир, а она была во всем мире!