Происхождение личности и интеллекта человека. Опыт обобщения данных классической нейрофизиологии.

Здесь есть мрачная «ирония судьбы», возможно, определившая многие наклонности человека. В течение двух миллионов лет сво­ей т.н. доисторической животной жизни (т.е. основного биологиче­ского периода), нося в себе поразительные потенциалы агрессии, homo вынужден был довольствоваться ролью падальщика, не спо­собного самостоятельно убивать.

По всем меркам зоологии homo достаточно безобиден. Он ли­шен даже минимального инструментария хищника. У него нет ког­тей, клыков, скоростных возможностей, ядовитости, мышечной мощи или уникальных особенностей (вроде тех, что есть, к приме­ру, у пауков). Но есть редкий по силе и комплектности набор основ­ных агрессий.

Что же позволяет с уверенностью говорить об исключительной агрессивности как о видовом отличии homo, изначально ему при­сущей и неизменной? Ведь о характере и нравах палеоантропов не сохранилось почти никаких свидетельств; лишь скупые археологи­ческие указания на вероятную нормативность каннибализма в их стаях, на детритофагию и странную стагнацию вида в течение при­мерно двух миллионов лет.

Explico.

Такой вывод становится возможен благодаря наличию двух бес­спорных факторов.

Первый фактор — это та часть истории человечества, которая была задокументирована, является общеизвестной и прекрасно ха­рактеризует вид homo. Формально «коротенький», но неплохо за­фиксированный и исследованный период человеческой истории с 5000 г. до н. э., до наших дней вполне может быть образчиком по­ведения данного вида.

Конечно, история человечества, начиная с шумеров, — это очень размытый, во многом фантазийный, но (в общем и целом) все же до­кумент, свидетельствующий (в первую очередь) о беспрецедентной в зоологии агрессивности вида.

Exempli causa, массовость и постоянность внутривидовых и меж­видовых убийств является не просто практикой homo, но и сущност­ным стержнем его цивилизации. Более того, обязательным, рутин­ным условием ее развития и успешности.

Но, быть может, исключительная агрессивность — это свой­ство homo лишь «фиксированной эпохи», некое правило соци­ализации, которое «замешивается» только на внутривидовой и межвидовой крови и через это правило формирует особый тип поведения?

Отнюдь.

Это предположение легко опровергается знанием как особен­ностей, так и возраста той структуры головного мозга (лимбической системы systema limbica ), которая и генерирует различные эмоции и агрессии, а через них формирует базовое поведение любого по­звоночного (илл. 18).

Еще в 1784 году Поль Брока определил лимбическую систему как об­ласть, включающую структуры переднего мозга на границе ростраль­ной части ствола головного мозга у входа в полушария. (Брока же дал ей имя — от limbus, т.е. «кайма».) Впоследствии границы лимбической системы были существенно расширены, но об этом — чуть ниже.

Илл. 18. Схематическое изображение структур и связей лимбической

системы (по МакЛину)

Вглядимся в «фиксированную» историю homo и увидим, что сквозь пламя церковных костров, бесконечье скотобоен, грудей, младенцев, завоеваний, пулеметов, нимбов, концлагерей, шуб, войн, открытий, отбивных, совокуплений, казней и ракет, т.е. сквозь все «знаковые» картинки человеческой цивилизации просвечивают знакомые еще по мозгу древних рептилий очертания амигдалы 15 , сосцевидного тела, гипоталамуса, септума и прочих первородных структур systema limbica. (Причем они не просто «просвечивают» и видятся, они во многом и определяют содержание этих картинок.)

Следует помнить, что вышеперечисленные мною отделы мозга окончательно сформировались еще в палеозое, в черепах синапсид (терапсид и пеликозавров), и неизбежно обрекли почти все виды, унаследовавшие их от звероящеров, на агрессивность как на абсо­лютную норму и основной движитель поведения.

(Лимбическая система мозга функционально и анатомически сход­ственна у всех видов животных, включая homo. Следовательно, речь может идти о возрасте «вообще» systema limbica, а не конкретно у че­ловека. Понятно, что являясь поздним видом, homo мог только унасле­довать те нейрофизиологические структуры, что складывались у по­звоночных за сотни миллионов лет.)

Вероятно, следует сразу признать и оговорить, что нейроморфо­логия и до сегодняшнего дня не имеет единого мнения об анатомиче­ских границах systema limbica. Ceterum, для нас это не может явиться существенной проблемой, так как объектом нашего внимания явля­ются возраст и функции тех ее структур, принадлежность которых к лимбической системе сомнений не вызывает, это гипоталамус, гип­покамп, миндалевидный (амигдалярный) комплекс, прозрачная пере­городка, поясная извилина, вентромедиальные ядра таламуса, цен­тральное серое вещество, мамиллярные тела et cetera).