Блейз Уиндхем

Большой и указательный палец сильной мужской руки коснулись ее подбородка, осторожно приподнимая его. Блейз вдруг обнаружила, что смотрит прямо в карие глаза, самые ласковые и добрые, какие ей только доводилось видеть. Чудесный голос, глубокий и нежный, произнес:

— Добро пожаловать домой, Блейз Уиндхем. Я ваш муж, Эдмунд, — добавил он, оглядывая Блейз, — и мне не терпится узнать, заслужил ли я ваше одобрение, мадам.

— О да, милорд! — вырвалось у Блейз. В ее голосе явно прозвучало облегчение, и она тут же покраснела, осознав. какой дерзостью могут показаться ее слова. Но Эдмунд Уиндхем засмеялся.

— Лишь сегодня утром, на рассвете, мне пришло в голову, что мне-то посчастливилось увезти из Эшби ваш портрет, но вы даже не представляете себе, как я выгляжу, — потому, что я позабыл сделать вам ответный подарок. Надеюсь, вы простите меня, Блейз. Обещаю вам, я исправлю свою оплошность — стоит вам только позволить.

Блейз снова покраснела. Неужели его слова таили более глубокий смысл, чем показалось вначале, или же это только игра ее воображения? Заметив ее замешательство, Эдмунд Уиндхем осторожно сжал в ладони хрупкие пальчики Блейз и повел ее в дом. «Она очаровательна», — думал Эдмунд. Совершенная невинность Блейз изумила его, но могло ли быть иначе? Единственный визит в Эшби убедил Эдмунда в том, что Морганы ведут уединенную, даже замкнутую жизнь.

А сама Блейз с радостью воспользовалась минутой, чтобы взять себя в руки. Она до сих пор не могла поверить в свою удачу. Тогда, прячась вместе с сестрами за кустами и подглядывая за лордом Уиндхемом и отцом, она не смогла как следует разглядеть гостя, да и не стремилась к этому.

Когда же она узнала свою участь, то, сколько ни пыталась, не могла припомнить лица эрла. И теперь Блейз с удовольствием обнаружила, что ее мужем оказался на редкость привлекательный мужчина. Как позавидовала бы ей Блисс, если бы узнала об этом!

Непременно надо написать сестрам — написать и сообщить, что ее муж так же высок, как лорд Энтони. Что у него темно-каштановые волосы, а глаза имеют теплый оттенок шерри. Она украдкой взглянула на руку мужа, в которой покоилась ее ладонь. Рука Эдмунда оказалась не чересчур огромной, но большой, с длинными пальцами и крепкими, почти квадратными ногтями. Эдмунд был одет в черный бархатный костюм с камзолом, богато расшитым драгоценными камнями. От темной материи его лицо казалось еще светлее.

Он провел жену в большой зал Риверс-Эджа — великолепную комнату с высоким сводчатым потолком, покрытым позолотой. Здесь помещалось четыре громадных камина, в которых пылали ароматные вишневые поленья, а высокие окна поднимались до потолка по обеим сторонам зала.

Сквозь окна, обращенные на запад, был виден закат. Чуть ли не через весь зал тянулся длинный стол резного золотистого дуба, а возле него, на возвышении, стояли два кресла с высокими, как у трона, спинками. В зал стекались слуги.

— Вы, должно быть, устали, Блейз, — обратился к ней муж приглушенным, доверительным голосом. — Сможете ли вы продержаться еще немного — только чтобы познакомиться со слугами?

— Да, милорд, — негромко отозвалась она, подумав: если бы Эдмунд в эту минуту попросил ее взлететь прямо на луну, она постаралась бы исполнить его просьбу. Неужели на свете мог найтись второй такой же внимательный и добрый человек? А она еще боялась, что он окажется надменным и насмешливым, как его племянник.

Следующие несколько минут прошли так, словно Блейз наблюдала за собой со стороны, очутившись вне собственного тела. Ее приветствовали все домашние и дворовые слуги — грациозными поклонами, улыбками и добрыми пожеланиями. Блейз подумала, что мать стала бы гордиться ею, ибо ее дочь в эту минуту умело скрывала подлинные чувства. Все, о чем она сейчас мечтала, — остаться наедине с обладателем этого чудесного бархатистого голоса, узнать о нем побольше, угодить ему. Но Блейз стояла, гордо выпрямившись и исполняя свой долг молодой графини Лэнгфорд, пока зал не покинул последний из слуг.

— Вы справились как нельзя лучше, — заявил эрл, к вящему удовольствию Блейз, когда они вновь остались вдвоем. — Но вы устали, и это понятно. Позвольте проводить вас в ваши покои, дорогая. Когда вы выкупаетесь и отдохнете, мы сможем поужинать — в вашей гостиной, если вы не против.

— Да, конечно, я была бы очень рада, — отозвалась Блейз. — Только вчера, примерно в такой же час, я узнала, что сегодня мне предстоит встретиться с вами. Все произошло слишком быстро, и я никак не могу поверить в то, что оказалась здесь.

Эдмунд Уиндхем улыбнулся ее непосредственности.

— Понимаю, дата нашей свадьбы изменилась слишком неожиданно, — подтвердил он, — но уверен. Тони объяснил вам и вашим родителям, что этому есть веские причины. Вы ведь проезжали через Майклсчерч и Уэйтон, и сами видели, как радостно было воспринято ваше прибытие. События этого лета переполошили народ. Пожилые и суеверные жители деревень считали, что кто-то сглазил Лэнгфорд, его хозяйку и слуг. Я счел своим долгом как можно быстрее пресечь подобные слухи. И конечно, если бы не эти крайние обстоятельства, я не решился бы лишать вас памятного дня. Я постараюсь загладить свою вину, Блейз Уиндхем, это я вам обещаю.

Пока он говорил, супруги вышли из большого зала, и Эдмунд повел молодую жену вверх по широкой лестнице к галерее, по одной из сторон которой тянулись окна. Остановившись перед дверью из темного дуба, он повернул бронзовую ручку и широко распахнул ее, а затем, к полному изумлению Блейз, подхватил ее на руки и перенес через порог комнаты. Когда Блейз оказалась на полу, она не знала, сумеет ли устоять, ибо ее ноги вдруг подкосились, и задрожали.

— А теперь я предоставлю вас умелым заботам Геарты, — мягко произнес Эдмунд. — И когда вы будете готовы принять меня, вам понадобится всего лишь послать за мной, — взяв Блейз за плечи, он нежно поцеловал ее в лоб и вышел.

Блейз стояла неподвижно, словно приросла к полу, уставясь на закрывшуюся за ним дверь. Ей следовало бы упасть на колени и возблагодарить Пресвятую Деву за такого внимательного и доброго мужа. Она чуть не рассмеялась, вспомнив, как протестовала против этого брака. О, если бы Эдмунд только полюбил ее! Блейз даже не сомневалась, что сама-то она уже влюблена в мужа.

— Миледи! — Геарта легко притронулась к ее плечу.

Блейз обернулась и рассмеялась.

— Похоже, я спятила, — пошутила она.

— Мы все мечтаем, чтобы вы были без ума от нашего хозяина, — негромко заметила горничная. — Он добрый человек, миледи, но в последние годы ему не очень-то везло. Все мы уверены: вы принесете ему удачу и здоровых детишек. Идемте же, ванна готова.

Впервые с тех пор, как Блейз вошла в этот дом, ей удалось оглядеться. Стены гостиной, в которой она оказалась, были отделаны льняными драпировками. По отполированному до» блеска полу стлался алый шерстяной ковер с синими узорами — таких роскошных Блейз еще никогда не видела. В Эшби полы в коридорах посыпали сеном и тростником, а полы в спальнях оставались голыми, за исключением холодных зим, когда их устилали овчинами.

Окна со свинцовыми переплетами рам прикрывали темно-синие бархатные шторы. Вся мебель в комнате была резной, из полированного дуба, а на длинном столе приковывала взгляд изящная фарфоровая ваза с бледно-розовыми розами. В камине приветливо горел огонь.

Блейз еще никогда не видела такой прелестной комнаты, но ей не удалось вдоволь насладиться ее убранством, ибо Геарта провела хозяйку в спальню. Губы Блейз округлились при виде второй комнаты. Как и в гостиной, стены спальни покрывали драпировки, окна были занавешены бархатными шторами. Над громадной дубовой кроватью нависал светло-синий бархатный балдахин, а камин в углу согревал комнату. Были еще несколько резных дубовых сундуков и маленькие столики по обеим сторонам постели — в серебряные подсвечники на каждом из них были вставлены тонкие свечи из чистого воска.

— Гардеробная вот здесь, — объяснила Геарта, указывая на дверь в углу спальни.