Блейз Уиндхем

Бертрис Смолл

Блейз Уиндхем

Посвящается моей доброй «правой руке», моему секретарю Донне Тумоло из Риджа, Нью-Йорк. Спасибо, дорогая!

ПРОЛОГ. Эшби-Холл, июль 1521 года

— Это немыслимо, — безнадежно произнес лорд Морган. — Просто немыслимо наделить приданым восемь дочерей! Какое будущее ожидает их при таких обстоятельствах?

Должно быть, мои девочки появились на свет в Богом проклятый день! — его плечи в отчаянии поникли.

— О, дорогой мой, не говори так! — запротестовала его жена, ловя мужа за руки и вглядываясь в его лицо блестящими от слез голубовато-серыми глазами. — Во всем виновата только я, Роберт! Если бы только Гевин родился первым, а не восьмым, все было бы гораздо проще. Но на твоем месте я не стала бы отчаиваться! Несомненно, у нас хватит приданого для одной из дочерей, и тогда, возможно, она поможет сестрам сделать хорошую партию. Пусть мы бедны, но зато наши дочери — отменные красавицы, а уж я-то знаю: для мужчин это значит немало!

Роберт Морган печально вздохнул и, утешая, обнял свою очаровательную жену. Ну как ей объяснить, что лишь чудо поможет им наскрести приданое даже для старшей дочери?

И как признаться, что с таким приданым не привлечешь внимания стоящего жениха с известным именем? Ведь большинство титулованных особ с колыбели обручены с другими титулованными особами, и, только заняв достойное место при дворе, его дочь сумеет помочь сестрам обзавестись мужьями. Этих мужчин должна уж слишком пленить красота сестер Морган, чтобы они махнули рукой на отсутствие приданого. Как объяснить все это милой, любимой жене? Каким образом дать понять ей, что изысканная красота дочерей — не только дар Божий, но и тяжкий крест? Только благодаря их бедности и отдаленности поместья дочери лорда Моргана остались невинными, избежали искушения занять менее чем почетное место в мире.

Но его милой Розмари не следовало знать о подобных вещах. Дочь сельского сквайра, она родилась и выросла в деревне. За всю свою жизнь она не бывала дальше ближайшего города Херефорда. Из нее вышла добрая жена, заботливая мать, бережливая владелица поместья и попросту славная женщина. Единственным ее недостатком стало обилие дочерей, произведенных на свет. Однако за шестнадцать лет супружеской жизни у нее не умер ни один ребенок, она не переставала дарить мужа наследниками и никогда не одолевала его пустячными жалобами. Лорд Морган считал, что он счастлив в браке.

Склонившись, он поцеловал жену в пепельно-белокурую макушку.

— Мне пора всерьез задуматься об этом, дорогая. Оставь меня одного, — попросил он, и Розмари Морган послушно удалилась со сдержанной торжествующей улыбкой, зная, что муж непременно все уладит, как это ему удавалось всегда.

Лорд Морган подошел к окну своей маленькой библиотеки. Эшби было прекрасным поместьем, богатым плодородной землей, а этой земле предстояло отойти Гевину, пятилетнему сыну и наследнику лорда Моргана. Морганы владели этими землями еще со времен короля Вильгельма, и потому продать хотя бы пядь своих владений казалось лорду Моргану немыслимым. Возможно, до этого дело и не дойдет, если он сумеет удачно выдать замуж дочерей. Но за кого бы ни выходила замуж женщина — за дворянина или за простолюдина, она обязана принести ему приданое.

По пастбищам Эшби некогда бродили многочисленные стада овец. Именно благодаря овцам семейству удалось сколотить небольшое состояние. Морганы никогда не считались влиятельными людьми, но они ни в чем не нуждались. Они всегда давали за дочерьми солидное приданое, отправляли хорошо вооруженных сыновей защищать Англию (один из них был даже епископом), и они исправно платили налоги.

Так было до тех пор, пока двенадцать лет назад мор не погубил их стада. А через два года небольшое стадо, восстановленное с огромным трудом, постигла та же участь. В это второе стадо было вложено, до последнего гроша, все скромное состояние семьи, но жертва оказалась напрасной.

Вновь обеспечить процветание семейства его главе так и не удалось.

С тех пор лорд Морган вел бесконечную битву, добывая деньги для уплаты налогов и для того, чтобы прокормить семью и слуг. Скромными, но ощутимыми успехами он был обязан своей непреклонной решимости не продавать земли.

Но теперь, оглядывая поля и пологие холмы, он все чаще задумывался о продаже — или по крайней мере о назначении небольшого земельного участка в приданое каждой из дочерей. При этой мысли он в досаде покачал головой. Разве достойный человек удовлетворится такой малостью? И потом, он не имел права лишать сына наследства. Но равным образом он был не в состоянии выдать дочерей за менее знатных или уважаемых людей — в таком случае, пусть уж лучше остаются старыми девами. Положение казалось лорду Моргану совершенно безнадежным, и он чувствовал себя, как зверь, попавший в капкан.

Негромкий стук в дверь библиотеки оторвал его от невеселых размышлений.

— Входите, — произнес лорд, и на пороге появился один из слуг.

— Прибыл всадник, милорд. Он желает видеть вас.

Лорд Морган кивнул.

— Просите его сюда, — ответил он, и слуга обернулся, кивая кому-то за своей спиной. Роберт Морган подавил слабую улыбку при мысли, что его слуги не отличаются тонкими манерами.

— Лорд Морган? — к нему шагнул незнакомец, по виду — лакей в оранжевой с золотым шитьем ливрее.

— Да, это я.

— Мой господин, лорд Эдмунд Уиндхем, находится в часе езды от Эшби и просит принять его. Мне велено дождаться ответа.

Роберт Морган изумленно приподнял бровь. Эдмунд Уиндхем, эрл Лэнгфордский, богатая и весьма загадочная особа! Что могло понадобиться такому человеку от лорда Моргана? Однако Роберт не желал произвести впечатление негостеприимного хозяина.

— Почту за честь принять у себя эрла, — ответил он слуге в ливрее.

Тот самым учтивым манером поклонился ему и покинул комнату.

Лорд Морган нетерпеливо задергал витой шнур колокольчика, висящего у камина.

— Скорее позовите сюда госпожу, — приказал он появившемуся слуге. — Только что здесь был посыльный эрла Лэнгфордского, — объяснил он жене несколько минут спустя. — Эрл появится через час. — Он посмотрел на жену, ожидая, как она воспримет новость.

— И останется на обед? — встрепенулась леди Розмари. — О Благословенная Дева, надеюсь, нет! Мы не можем подать ни мяса, ни дичи, ни рыбы — ничего, кроме супа. Я разрешила кухарке зарезать ту старую тощую курицу, которая уже давно перестала нестись. К обеду у нас будет лишь суп и хлеб, Роберт! Посуди, можно ли предлагать такой обед даже простому гостю, не говоря уж про эрла?

Роберт улыбнулся.

— Слуга не упомянул, что эрл останется на обед. Он просто собирался заехать и повидаться со мной. Кстати, слева в погребе, уцелела с лучших времен фляжка мальвазии. Скажи, а печенье у нас найдется?

Розмари кивнула, слегка успокоившись.

— Вот и хорошо, — заключил лорд Морган. — Такого приема будет довольно для нежданного гостя, дорогая.

— Только перемените белье, милорд, — напомнила ему жена. — У вас на рубашке, прямо спереди, жирное пятно. Не годится принимать гостей в таком виде.

— Сию же минуту переоденусь, — пообещал Роберт.

И они поспешили разойтись: леди Розмари — исполнять обязанности хозяйки дома, лорд Роберт — на поиски свежей рубашки. Вскоре он вновь спустился вниз, облаченный в свой лучший, черный с шитьем, почти не ношенный, и потому отлично сохранившийся камзол, чистую, крахмальную рубашку с рюшами у ворота и на манжетах, черные бархатные бриджи, чулки в алую и черную полоску и черные туфли с квадратными носами. Тяжелая серебряная цепь с инкрустированным гранатами медальоном возлежала на дорогой ткани камзола. Она представляла собой единственную драгоценность лорда Моргана — помимо фамильного кольца червонного золота с зеленым, как кошачий глаз, бериллом — лорд носил его на левой руке, вместе с простым золотым обручальным кольцом, подаренным женой еще в давние времена.