Страница 20 из 87
Конюхов вернулся к обществу, все такой же деревянный, но проницательная Анна Ивановна заметила, что настроение его изменилось.
-- Ну, что? -- спросила она шепотом.
-- Все хорошо. Накрыли.
-- Видишь, я говорила. Слава богу.
Молодежь между тем снова образовала хор. Мало-помалу к ним присоединились и старшие. Ожегов, по-мужицки схватившись за голову, пел с большим чувством. Пел Веретенников, пели инженеры, и песня всех хватала за сердце, будя золотые воспоминания о минувшей студенческой жизни. Даже Конюхов, вытянувшись, как жердь, подтягивал козлиным тенорком:
Волга! Волга! Весной многоводной
Ты не так заливаешь поля,
Как великою скорбью народной
Переполнилась наша земля...
Когда запели "Забытую полосу" и дошли до куплета: "и шагает он в синюю даль", то всем до слез стало жаль неизвестного пахаря, идущего по Владимирке "за широкий, за вольный размах" и вспоминающего свою заброшенную полоску.
Голос Светлицына покрывал весь хор.
-- Какой чудный бархатный бас!-- заметил генерал.-- Не споет ли молодой человек что-нибудь один?
Тотчас же все приступили к Светлицыну с тою же просьбой. Он согласился и, поднявшись на небольшой камень, как на эстраду, шутливо раскланялся с публикой. У ног его, точно алмазная пыль, светилась роса, покрывавшая бугры седого мха, а внизу, в глубине пропасти, сквозь синеватую мглу темнела река и серебрился кустарник, отбрасывая от себя короткие черные тени. "Надо что-нибудь мощное, смелое",-- подумал он и запел "Утес".
Е-есть на Волге уте-ес...--
начал он и заробел, чувствуя, что голос его, не имея опоры, бессильно расползается в пространстве. Он прибавил звука, и, когда пробудилось дремавшее в горах эхо и запело вместе с ним, голос его окреп и зазвучал уверенно и могуче.
Ему много и дружно аплодировали и требовали повторения, но он отказался и сошел вниз. Потом еще пели "Проведемте, друзья", "Вперед без страха и сомненья" и другие песни. Генерал находился в самом благодушном настроении.
-- Меня в особенности трогает, господа, ваше дружное, согласное общество,-- говорил он:-- Вы как будто, одна семья, связанная кровными узами. Это так редко и потому так приятно. Я вижу здесь не начальников, не подчиненных, а добрых товарищей одного большого, общего и полезного дела. Это хорошее товарищеское отношение, говорят, распространяется и на младших сотрудников ваших -- на рабочих, и я этому охотно верю, потому что вообще допускаю такую возможность... Я верю в дружеский союз тружеников, ибо в единении сила. Я поднимаю свой бокал, господа, за единение, за силу союза и его благие результаты...
-- Ура-а!-- диким голосом закричал Ожегов и полез к генералу целоваться.
-- Урра!.. Урра-а!-- дружно подхватили восторженные голоса.
-- Ах, ваше превосходительство!.. Как вы хорошо сказали! Как выразили... Мы в самом деле, как одна семья... кровная, задушевная семья!-- захлебываясь, говорил Ожегов.-- Ей-богу! Мастеровые -- наша семья. Живем, слава тебе господи... ладно живем. Наш меньшой брат -- товарищ, сотрудник -- совершенно верно...
-- Могу засвидетельствовать, что для населения делается все возможное,-- также очень растроганный, сказал Конюхов:-- князь не щадит средств... Придите на помощь, дайте нам железную дорогу, и тогда мы оживем...
-- Дорогу вам дадут... без сомнения,-- говорил размякший генерал.-- Даю вам слово...
-- Однако это чересчур! -- пробормотал Светлицын, и глаза его задорно сверкнули.
-- У нас, действительно, дружная семья,-- громко обратился он к генералу.-- В доказательство позвольте привести один маленький эпизод. В прошлом году врач Дратвин дал неудобное на суде показание.
-- Ну, понес,-- перебил его Ожегов,-- вот уж не кстати!.. Нашел о чем говорить!
Конюхов с тяжелым изумлением остановил на Светлицыне свои оловянные глаза. На лице Анны Ивановны изобразился испуг. Гости беспокойно зашевелились.
-- В качестве эксперта он утверждал, что речка Бардымка, из которой пьет воду население Верхнего завода, систематически отравляется отбросами газовых печей. Вода была, как сусло, но он не захотел признать ее чистой и прозрачной, как кристалл. На него ополчилась дружная семья, и он в двадцать четыре часа был уволен.
-- Околесная!.. все извращено!..-- кричал Ожегов.-- Ты с ума сошел, что ли?.. Идиот!..
-- Это неправда!-- произнес побледневший от гнева Конюхов.-- Дратвин был уволен, но по другой причине. Я сошлюсь на всех присутствующих.
-- Неправда!.. Конечно, неправда!.. -- заговорили хором крайне взволнованные гости.
-- Неправда?.. Вы это утверждаете? -- звонким голосом переспросил Светлицын, чувствуя, что он стремительно летит куда-то в пропасть.-- Ах, господа, господа! но ведь это только ничтожнейшая частица правды, которую еше никто не раскрыл. Если рассказать все, что здесь творится...
-- Довольно!.. Будет!..-- как исступленный, наседал на него Ожегов.-- Что ты мелешь!.. Собачий черт!.. Все ты врешь... довольно, я тебе говорю!..
-- Довольно! довольно!.. Это неприлично, наконец!..-- угрожающе подхватил хор.
Светлицын засмеялся и махнул рукой.
-- Ив самом деле, довольно,-- сказал он с неожиданным добродушием. -- Господа, я пасую... Где ж мне устоять против такого дружного натиска!.. Не скажу больше ни слова... но предлагаю все-таки выпить за правду. За все пили, за правду не пили. Итак, господа, за правду!..
-- Ого!.. Давно бы так!.. Это дело... пить, так пить...-- мгновенно меняя тон, отвечал Ожегов.-- А то понес околесную... охальник!.. Пей, друг, за правду, ничего! Сколько влезет!.. И мы выпьем: это не вредит. Пей, да поменьше ври! Держи язык за зубами! Кто против правды? Никто, мы все за нее горой. А то, брат, аллилуйя на постном масле... ни более, ни менее...
Скандал был, однако, настолько велик, что все чувствовали себя, словно ошпаренными. В разных концах начались притворно непринужденные разговоры, кто-то предложил снова составить хор, но, разумеется, предложение не было поддержано. Изумленный, сбитый с толку и всеми оставленный, генерал растерянно мигал глазами. Анна Ивановна, бледная, но улыбающаяся, старалась успокоить мужа. Она говорила ему что-то очень быстро, стараясь как можно больше наговорить слов.
-- Прогнать его, как подлеца, как сукина сына! -- хрипел Конюхов.
-- Да, конечно... но теперь ты должен успокоиться. Разумеется, мы его сплавим, но пока не нужно подавать вида. В сущности ничего особенного. Генерал не обратит внимания... Уволили докторишку... какая важность!.. Возьми себя в руки... не показывай вида... молчи... угощай вином...
-- Мерзавец!.. Неблагодарный скот!..-- прошипел Конюхов и с окаменевшим видом вернулся к гостям.
Между тем Ожегов, уцепившись за Светлицына, говорил ему:
-- В сущности я понимаю... верьте чести!.. И если б не мое положение, я бы... ох! я бы разделал их под орех!.. Одним словом, на меня вы можете положиться.
-- Ну вас! Пустите! -- отводя его руку, наконец, огрызнулся Светлицын, который после своей выходки начинал чувствовать себя очень скверно.
-- Иван Петрович! -- громко позвала его Анна Ивановна.-- Подите сюда, я вам уши нарву!.. Ну, идите же, идите!.. И вам не стыдно, а?.. Ты с ума сошел! --заговорила она быстрым шепотом, увлекая его в сторону.-- Какая злая и низкая месть!.. Как подло! как глупо!..
-- С последним я, пожалуй, согласен,-- насильственно улыбаясь, ответил Светлицын.
-- Противный злюка!.. как не стыдно!.. Ты нисколько не жалеешь меня!.. Какой срам! Какой скандал! Какая гадость!.. Тебя презирать, тебя ненавидеть надо... Но вот что: ты знаешь старую дачу у реки?.. Это с полверсты отсюда. Приходи туда, когда все угомонится... Чтоб ты знал, я выстрелю из револьвера, на это никто не обратит внимания. Я буду там. У, противный!.. Что ж ты молчишь?.. И еще вот что: ты должен извиниться... непременно, непременно!.. Ты всех расстроил, оскорбил...