Страница 4 из 122
Обращает на себя внимание то, что факт как фундамент знания традиционно рассматривался как «ценностно-нейтральный» феномен. Для тех, кто говорит о познании, важно разделять представление об объективности фактов, если не как своего рода объективных реальностях, то прочных знаниях о таковой. Это подтверждается распространенностью выражения «объективные факты», а также укоренившейся практикой говорить о предмете, пределах доказывания как «фактах и обстоятельствах». Факт определяется как «абсолютно точное, однозначное, исчерпывающее наблюдение явлений природы»[31].
Система этих представлений сформировалась в классический период развития науки, когда просветители отстаивали самодостаточность науки по отношению к религии: бог может быть только предметом веры; сфера фактов принципиально отделена от сферы ценностей. Дихотомия факта и ценности присутствует в западной философской традиции со времен Ф. Бэкона, Д. Локка, Д. Юма и др. Отечественная гуманитарная наука в значительной мере продолжает сохранять эти представления. Доказательством чему служат следующие высказывания.
В логической системе все исходные доказательства (и личные, и вещественные) представлены единичными суждениями о фактах[32]. Следовательно, исходные доказательства со стороны их логической формы представляют собой суждения. В суждение входят два понятия: первое обозначает тот предмет, о котором идет речь; второе — то, что говорится об этом предмете (его свойство, признак, состояние). Первое называется субъектом суждения, второе — предикатом[33].
Факты как действительность, данная человеку, делятся на научные и ненаучные. Научным фактом стал называться такой, в истинности которого может убедиться любой член научного общества. В научные факты не попадают регулярно невоспроизводимые в определенном эксперименте или регулярно ненаблюдаемые в оговоренных условиях явления. Это значит, что из научных фактов выпадает большинство данных человеку явлений и остаются только те, которые, так сказать, наблюдаются регулярно в оговоренных условиях. Экспериментальные научные факты создаются искусственно[34].
По вопросу о природе факта как элемента объективной реальности, который познается в ходе доказывания, в современной теории права, похоже, сложился консенсус[35]. Так, например, говорится: «Суд устанавливает факты (обстоятельства дела) с помощью доказательств, на основании установленных фактов суд определяет права и обязанности»[36]. По мнению специалистов, факт обладает следующими гносеологическими свойствами: 1) единичность, то есть каждый факт неповторим, незаменим, уникален в своем роде, так как связан с конкретным местом и временем; 2) объективность, иначе говоря, возникновение и существование факта не зависит от познающего. Факт отделен от субъекта познания пространственно-временными рамками. Факт — событие прошлого либо настоящего, но происходящее вне субъекта познания; 3) природность. Факт — явление естественное, онтологическое, то есть рассматриваемое вне оценки его человеком (аксиологии); 4) опосредованность. В силу пространственно-временных границ факт не может восприниматься познающим непосредственно, лично, при помощи его органов чувств, а устанавливается через связующее звено — информацию; 5) значимость. Явление, событие становится фактом в том случае, если его познание необходимо, значимо для решения каких-либо практических задач субъекта[37].
Некоторые ученые уточняют, что в ретроспективном познании понятие факта нельзя целиком и полностью отождествлять с событием, поскольку факт — не просто событие, существующее вне субъекта, но такое событие, которое отражается или отражено в сознании субъекта и именно поэтому для него является фактом[38]. Это, конечно, весьма важное уточнение, поскольку здесь намечается отход от традиционной границы между объективным и субъективным в структуре факта.
В уголовно-процессуальной науке господствующим является мнение о тождестве фактов с реальными событиями, подлежащими доказыванию, так что доказательства — это сведения о фактах[39]. Как пишет В.И. Смыслов, «в уголовном деле факты сами должны быть доказаны, доказаны доказательствами, а не чем-либо иным. Факт — цель, но не средство доказывания… Факт представляет собой явление действительное, реальное, то, что существует, произошло, случилось на самом деле»[40]. Исходя из признаков, присущих познавательной деятельности, фактом является прошлое или настоящее событие, явление действительности, отграниченное от познающего субъекта пространственными или временными рамками и не доступное непосредственному восприятию[41]. Факт, в силу своей отдаленности от познающего субъекта во времени и пространстве, может устанавливаться лишь через промежуточное звено, то есть исследоваться опосредованно[42].
Проявление такого подхода можно найти (при желании) в части 1 статьи 74 УПК РФ. Тоже самое мы видим в части 1 статьи 55 ГПК РФ: «Доказательствами по делу являются полученные в предусмотренном законом порядке сведения о фактах, на основании которых суд устанавливает наличие или отсутствие обстоятельств, обосновывающих требования и возражения сторон, а также иных обстоятельств, имеющих значение для правильного рассмотрения и разрешения дела».
Однако при более внимательном анализе законодательства мы опять-таки сталкиваемся с феноменом двусмысленного использования термина «факт», столь характерного для нерефлексивного, обыденного словоупотребления. Анализируя использование терминов «факт» и «обстоятельство» в тексте УПК РФ, А.С. Александров достаточно обоснованно приходит к заключению, что факты воспринимаются, устанавливаются, доказываются. Факты это и то, чем доказывают, и то, что доказывается. Факты — это обстоятельства имевшего место в прошлом события, и факты — это сведения, которыми обмениваются в процессе доказывания участники уголовного судопроизводства. С одной стороны, употребление термина «обстоятельство» подразумевает элементы реальности, что составляет объект познания субъекта (ч. 4 ст. 29, п. 1 ч. 2 ст. 54, ч. 1 ст. 56, п. 3 ч. 3 ст. 56, ст. 61, ч. 2 ст. 69, п. 1 ч. 2 ст. 70, ст. 72, ч. 2 ст. 78, ч. 2 ст. 158, ч. 4 ст. 166, ч. 7, 13 ст. 182, ч. 2 ст. 192, ч. 2 ст. 194, п. 4 ст. 196, ч. 2 ст. 204, п. 3 ч. 2 ст. 213, ч. 8 ст. 234, п. 1 ст. 254, ч. 1 ст. 284, ч. 9 ст. 328, ч. 7 ст. 335, ч. 2 ст. 336, ч. 6 ст. 344, ч. 3 ст. 348, ч. 1 ст. 352, п. 2 ч. 2 ст. 388 и другие статьи УПК РФ). А с другой стороны, этот термин используется в том же значении, что и термины сведения, данные, доказательства, утверждение, как это имеет место в части 2 статьи 92, части 1 статьи 220, части 1 статьи 225, части 3 статьи 259, части 2 статьи 235, части 4 статьи 407 и других статьях УПК РФ. Получается, что «обстоятельства» препятствуют, служат основанием и поводом; они исследуются, доказываются, выявляются, устанавливаются; но они же и излагаются, содержатся в речи, тексте (протоколе, сообщении, запросе и т. п.); они «имеют значение», так же как и сведения. Значит, нет разницы между объективной реальностью и знаками ее, с которыми имеют дело участники уголовного судопроизводства. Иными словами, Кодекс допускает дуалистичность понятия факта. Законодатель не проводит четкого разграничения не только между информацией и носителем информации, но также и тем, о чем эта информация. Мысль, слово и объект мысли могут выступать в одинаковой мере реальностями в ходе судопроизводства для его участников — речедеятелей и субъектов познания / доказывания[43].
31
Микешина Л.А. Детерминация естественнонаучного познания. — Л., 1977. — С. 95.
32
См.: Эйсман А.А. Логика доказывания. — М., 1971. — С. 13, 14.
33
См. там же. — С. 17.
34
См.: Рождественский Ю.В. Теория риторики. — М., 1997. — С. 548.
35
См.: Венгеров А.Б. Теория государства и права. — М., 2002. — С. 503–504; Общая теория права: Курс лекций / В.К. Бабаев и др. — Н. Новгород, 1993. — С. 362–364; Новицкий В.А. Теория российского процессуального доказывания и правоприменения. — С. 39–42.
36
Новицкий В.А. Теория российского процессуального доказывания и правоприменения. — С. 107.
37
См.: Корнев Г.П. Методологические проблемы уголовно-процессуального познания. — Н. Новгород, 1995. — С. 81; Давлетов А.А. Основы уголовно-процессуального познания. — Свердловск, 1991. — С. 22–23.
38
См.: Иванов Г.М. Методологические проблемы исторического познания / Г.М. Иванов, А.М. Коршунов, Ю.В. Петров. — М., 1981. — С. 170.
39
См., например: Балакшин В.С. Доказательства в теории и практике уголовно-процессуального доказывания (важнейшие проблемы в свете УПК Российской Федерации): Автореф. дис… д-ра юрид. наук. — Екатеринбург, 2005. — С. 12–13, 35–37, 48; Барабаш А.С. Публичные начала российского уголовного процесса: Автореф. дис… д-ра юрид. наук. — Красноярск, 2006. — С. 12–13, 32, 36–38.
40
Смыслов В.И. Свидетель в советском уголовном процессе. — М., 1973. — С. 9.
41
См.: Давлетов А.А. Основы уголовно-процессуального познания. — Свердловск, 1991. — С. 22; Смородинова А. Соотношение доказательств и фактов в уголовном процессе / А. Смородинова, С. Зайцева, Н. Громов // Российская юстиция. — 1998. — № 11. — С. 25.
42
См.: Корнев Г.П. Методологические проблемы уголовно-процессуального познания. — С. 81; Давлетов А.А. Основы уголовно-процессуального познания. — Свердловск, 1991. — С. 23.
43
См.: Александров А.С. О методологических следствиях, вызываемых терминологическими причинами (из опыта прочтения текста УПК РФ) // Правоведение. — 2005. — № 5. — С. 6–18.