Золотой Лис

– Ты хочешь, чтобы я тебя прикрыла, когда после обеда ты уединишься со своим приятелем из Израиля на полчасика для создания атомной бомбы?

– Белла! – Шаса моментально нахмурился. – Ты прекрасно знаешь, что я не выношу подобных шуточек.

– Да ладно тебе, па. Ведь нас никто не слышит.

– Все равно, никогда не говори этого, Белла, даже в шутку и без свидетелей. – Шаса строго покачал головой. В сущности, она была весьма близка к истине. Израильский военный атташе и Шаса обхаживали друг друга вот уже почти год, и их отношения зашли гораздо дальше обычного дипломатического флирта.

Она поцеловала его, и он поневоле смягчился.

– Ну, я пойду приму ванну. Приглашения разосланы на восемь тридцать. В десять минут девятого зайду повязать тебе галстук. – В течение сорока лет Шаса справлялся с этим сам, пока Изабелла не пришла к выводу, что ему нельзя доверять столь важное дело.

Шаса скептически оглядел ее ноги. – Стоит вам, мадемуазель, еще чуть-чуть укоротить ваши юбки, и из-под них станет выглядывать ваш пуп.

– Не строй из себя старого ханжу. Это совершенно не к лицу самому потрясному из всех отцов двадцатого века.

И она направилась к двери, виляя нижней частью туловища, едва прикрытой вышеупомянутым предметом одежды. Когда дверь за ней закрылась, Шаса глубоко вздохнул.

– М-да, мощный заряд динамита с очень коротким запалом, – пробормотал он. – Может, в каком-то смысле оно и к лучшему, что мы возвращаемся домой.

В сентябре истекал трехлетний срок пребывания Шасы в должности посла. Теперь Изабелле предстояло вернуться под железную руку Сантэн Кортни-Малькомесс, ее бабки. Шаса отдавал себе отчет в том, что его собственные усилия в деле воспитания дочери вряд ли можно было назвать полностью успешными, так что он с большим облегчением готовился сложить с себя эту нелегкую обязанность.

Шаса окинул взглядом бумаги на столе, размышляя о предстоящем возвращении в Кейптаун. Все эти годы, проведенные в посольстве в Лондоне, стали для него, по сути дела, политической ссылкой. Когда в 1966 году был убит тогдашний премьер-министр Хендрик Фервурд, Шаса допустил серьезный просчет, сделав ставку не на того кандидата на этот пост. В результате, как только Джон Форстер стал премьер-министром, Шасу отправили подальше от коридоров власти, на задворки большой политики; однако, как это неоднократно случалось и раньше, он ухитрился превратить свое политическое фиаско в очередной триумф.

Его незаурядные способности и опыт, цепкая деловая хватка, изысканные манеры и располагающая внешность, обаяние и дар убеждения позволили ему в значительной степени отвести от своей родной страны нарастающую враждебность и презрение, охватившие весь мир и в особенности лейбористское правительство Великобритании вместе с государствами Содружества, большинство из которых возглавлялись лидерами негритянского или азиатского происхождения. Эти его достижения не остались без внимания Джона Форстера. До того, как Шаса покинул Южную Африку, он поддерживал тесные связи с «Армскором», и вот теперь Форстер предложил ему по возвращении занять пост президента.

По сути, «Армскор» был крупнейшей промышленной корпорацией из всех, когда-либо существовавших на африканском континенте. Его создание явилось ответом на эмбарго на продажу оружия Южной Африке, введенное в свое время президентом США Дуайтом Эйзенхауэром и поддержанное в настоящее время многими странами, целью которого было ослабить и обезоружить ее. «Армскор» – «Компания по разработке и производству вооружений» – включил в себя практически всю оборонную промышленность страны под единым управлением; государство расходовало многие миллиарды долларов на поддержку.

Это предложение открывало поистине грандиозные и захватывающие перспективы, тем более что многочисленные компании, составляющие финансовую и промышленную империю семьи Кортни, находились в надежных руках. В течение трех лет посольской деятельности Шаса постепенно, в строгой последовательности, передал все основные управленческие функции своему сыну Гарри Кортни. Гарри уже добился на этом поприще поразительных для столь молодого человека успехов; но ведь и сам Шаса был ненамного старше, когда стал президентом «Кортни Энтерпрайзиз».

К тому же Гарри пользовался полной поддержкой своей бабки, Сантэн Кортни-Малькомесс, основательницы и вдовствующей императрицы империи. Под его руководством работала команда менеджеров экстракласса, тщательно подбиравшаяся Сантэн и Шасой на протяжении сорока лет.

Впрочем, все это нисколько не умаляло достижений самого Гарри, в частности того, как он вел дела во время недавних потрясений на Йоханнесбургской фондовой бирже, в результате которых акции многих компаний обесценились на целых шестьдесят процентов. Проявив незаурядное чутье, которое могло бы сделать честь и Шасе, и Сантэн, Гарри предугадал итог бешеной свистопляски, предшествовавшей биржевому краху. В результате «Кортни Энтерпрайзиз» не только не обанкротилась или не понесла убытки, но и вышла из всей этой смуты еще более сильной и кредитоспособной, с наилучшими возможностями для завоевания новых позиций на рынке.

«Нет, – Шаса с улыбкой покачал головой, – Гарри превосходно управлялся с делами, и было бы в высшей степени несправедливо отодвигать его на второй план». Однако и сам Шаса был еще вовсе не стар – всего пятьдесят с небольшим. По возвращении домой ему нужно будет чем-то заняться, найти пищу для ума и выход для энергии. Работа в «Армскоре» подходила идеально.

Конечно, он сохранит место в правлении своей фирмы, но основные усилия сможет сосредоточить на «Армскоре». Его новая должность позволит заполучить выгодные контракты для компаний Кортни. Подобное сотрудничество принесет огромные выгоды для обеих корпораций, а Шаса, помимо всего прочего, сможет в полной мере проявить свои патриотические чувства, получив при этом щедрое материальное вознаграждение.

Замечание Изабеллы, вызвавшее возмущение с его стороны, было напрямую связано с назначением. Он воспользовался своими дипломатическими связями с израильским посольством, чтобы сначала высказать, а затем и осуществить идею разработки совместного ядерного проекта обоих государств. Сегодня вечером ему предстояло передать очередную партию документов израильскому атташе для отправки диппочтой в Тель-Авив.

Посмотрел на часы. Оставалось еще двадцать минут до того, как нужно будет идти переодеваться к обеду, и он вновь сосредоточил все свое внимание на лежащих перед ним бумагах.

* * *

Няня уже приготовила вечернее платье от Зандры Роудз и налила ванну для Изабеллы.

– Опаздываете, мисс Белла. А мне еще нужно вас причесать. – Она была цветной, причем готтентотская кровь перемешалась в ней с кровью представителей чуть ли не всех морских держав.

– Ты зря так суетишься, няня, – запротестовала Изабелла, но та потащила ее в ванную столь же бесцеремонно, как она это делала, когда Изабелле было пять лет.

Изабелла со вздохом наслаждения погрузилась по самую шею в горячую пену, а няня стала собирать ее разбросанную одежду.

– Твое платье, милочка, испачкано в траве, а новые трусики порваны. Что все это значит? – Няня всегда сама стирала нижнее белье Изабеллы и не доверяла это никаким прачечным.

– А я сыграла в регби с одним из Ангелов Ада, няня. Счет тридцать – ноль в нашу пользу.

– Все это плохо кончится. У тебя слишком горячая кровь, как и у всех Кортни. – Няня держала в руках порванные трусики, рассматривала их с выражением крайнего неудовольствия. – Тебе давным-давно следовало бы выйти замуж.

– Вечно ты об одном и том же. Лучше расскажи, что сегодня произошло интересного. Как там у Клонки дела с новой подружкой? – Изабелла отлично знала, как отвлечь ее.

Няня была заядлой сплетницей, и каждый день в это время она посвящала Изабеллу во все мыслимые и немыслимые подробности того, что происходило со всеми домочадцами. Во время ее болтовни Изабелла то и дело ахала и охала для поддержания разговора, но слушала вполуха; затем, встав во весь рост, чтобы намылиться, она стала внимательно разглядывать свое тело в большом запотевшем зеркале на противоположной стене.