Золотой Лис

– Я уже все продумал, – признался он. – В окрестностях Малаги есть превосходная частная клиника. Мой друг, он работает в управлении нашего банка в Малаге, подыщет нам квартиру с горничной. Я уже договорился о своем переводе в управление, так что когда ребенок появится на свет, я буду рядом с тобой.

– Все это очень здорово, – согласилась она. – Но если уж ты выбираешь место, где родится наш ребенок, тогда я буду решать, где мы поженимся, когда, наконец, сможем это сделать. Это будет по-честному, разве не так? Он улыбнулся.

– Да, это будет по-честному.

– Я хочу, чтобы мы поженились в Велтевердене. В поместье есть старая церковь; построили для рабов сто пятьдесят лет тому назад. Моя бабушка распорядилась, чтобы ее полностью отреставрировали и обновили к свадьбе моего брата Гарри. Знаешь, там так красиво, и бабушка велела все наполнить цветами для Гарри и Холли. А у меня на свадьбе будут лилии. Некоторые считают, что они не приносят счастья, но это мои любимые цветы, и к тому же я не суеверная, ну, во всяком случае, не очень суеверная…

Он терпеливо слушал ее болтовню, время от времени поддакивая и дожидаясь подходящего момента для очередного хода; вскоре она сама предоставила ему удобный случай.

– Но, Рамон, дорогой мой, нас уже сильно поджимает время. Бабушке понадобится минимум шесть недель для того, чтобы все подготовить, а к тому времени я уже не буду пролезать в двери. И когда пойду к алтарю, впору будет играть не свадебный марш, а песенку «Слоненок на прогулке».

– Нет, Белла, – возразил он. – На свадьбе ты будешь стройной и прекрасной – потому что уже не будешь беременной.

Она резко приподнялась и села в постели.

– Что ты хочешь этим сказать, Рамон? Что-то случилось?

– Да. Ты угадала. Боюсь, что моя новость тебя не обрадует. Я получил известие от Натали. Она все еще во Флориде. Она заупрямилась, и все дело застопорилось.

– Ах, Рамон!

– Мне это столь же неприятно, как и тебе. Я делаю все, что от меня зависит, поверь мне.

– Я ненавижу ее, – прошептала она.

– Да, иногда у меня возникает такое же чувство. Но, в конце концов, здесь нет ничего ужасного, это всего лишь маленькое неудобство. Ведь мы в любом случае поженимся, и все будет так, как ты хочешь – и маленькая церковь для рабов, и твои любимые лилии. Просто наш сын родится до того, как все это произойдет.

– Рамон, обещай мне, поклянись, – что мы поженимся, как только ты будешь свободен.

– Клянусь.

Изабелла вновь улеглась рядом с ним, положила голову на его здоровое плечо и уткнулась в него лицом, чтобы скрыть всю степень своего разочарования.

– Я ее ненавижу, но тебя я очень люблю, – призналась она, и на губах Района промелькнула мрачная самодовольная ухмылка; но, увы, незамеченная.

* * *

Рана приковала его к постели на целую неделю, и у них было много времени для разговоров. Белла рассказала Району о Майкле, и ей польстил тот интерес, который он проявил к брату.

Она долго расписывала ему достоинства Майкла и их особые, доверительные отношения. Рамон слушал и понемногу вытягивал из нее все новые и новые сведения. С ним было так просто разговаривать. Он казался ей продолжением ее самой. Незаметно для себя перешла на другие темы, рассказала о других членах семьи, о том, что скрывалось за тем блестящим фасадом, который выставлялся на всеобщее обозрение: об их семейных тайнах, слабостях и скандалах, о разводе Шасы и Тары. Даже упомянула о некоей давней и темной истории, согласно которой ее бабушка будто бы когда-то произвела на свет незаконнорожденного сына где-то в глуши южноафриканских пустынь.

– Разумеется, все это только слухи, никто никогда не пытался этого доказать. И я не думаю, что у кого-то хватило бы смелости попытаться. Бабушка – это страшная сила. – Рассмеялась. – Это еще слабо сказано. И тем не менее тогда, в двадцатые годы, с ней определенно была связана какая-то очень сомнительная история.

В конце концов Рамон вновь перевел разговор на Майкла.

– Если он сейчас здесь, в Лондоне, почему бы тебе нас не познакомить? Ты что, стыдишься меня?

– Ой, а можно? Мне в самом деле можно привести его сюда, Рамон? Я ему немного рассказывала о тебе, о нас.

Знаешь, он очень хочет познакомиться с тобой, и я уверена, что он тебе понравится. Он единственный милый и приятный человек из всех Кортни. Что же касается всех остальных… – Она комично закатила глаза.

Майкл заявился с бутылкой отцовского бургундского под мышкой.

– Сначала я хотел принести цветы, – объяснил он, – но потом решил захватить с собой что-нибудь более полезное.

Они с Районом пожали руки, в то же время внимательно изучая друг друга. Изабелла, в свою очередь, взволнованно наблюдала за ними, надеясь, что они друг другу понравятся.

– Как твои ребра? – спросил Майкл.

Изабелла сказала ему, что Рамон упал с лошади и сломал три ребра.

– Твоя сестра держит меня под замком. В сущности, у меня нет ничего такого, чего нельзя было бы вылечить стаканом этого прекрасного бугрундского. – Рамон буквально излучал то особое очарование и обезоруживающее дружелюбие, против которых устоять не мог никто. Изабелла почувствовала огромное облегчение. Было ясно, что два самых дорогих и важных для нее человека легко найдут общий язык.

Она взяла бургундское и пошла на кухню за штопором. Когда вернулась с открытой бутылкой и двумя бокалами, Майкл сидел на стуле возле кровати, и оба были уже целиком поглощены разговором.

– В нашем банке мы получаем твою газету «Голден Сити Мейл», авиапочтой, – говорил ему Рамон. – Больше всего мне нравятся в ней статьи, посвященные финансовым и экономическим вопросам.

– А, так, значит, ты занимаешься банковским делом, – кивнул Майкл. – Белла мне об этом не рассказывала.

– Да, я работаю на коммерческий банк. Мы специализируемся на странах Африки южнее Сахары. – И они тут же принялись обсуждать проблемы этого региона Белла сбросила туфли, закатала штанины джинсов и пристроилась на кровати рядом с Рамоном. Она не принимала участия в разговоре, но слушала очень внимательно.

Прежде она понятия не имела, что Рамон так прекрасно разбирается в африканских делах и реалиях, что он настолько глубоко знает людей, места и события, из которых складывалась красочная и причудливая мозаика ее родины. По сравнению с этой дискуссией, все ее предыдущие разговоры с ним казались поверхностными и банальными. Сейчас, слушая, она узнавала все новые и новые факты и открывала для себя идеи, которые никогда раньше не приходили ей в голову.

Судя по всему, знания Рамона произвели на Майкла не меньшее впечатление, чем на нее. Было очевидно, что ему доставляет истинное наслаждение оттачивать свои представления и убеждения на столь сильном и в то же время доброжелательном оппоненте.

Было уже далеко за полночь; принесенная Майклом бутылка вина давно опустела, так же, как и вторая, которую Изабелла извлекла из своих скромных кухонных запасов. Вся спальня насквозь пропиталась дымом сигарет «Кэмел»; наконец, она взглянула на часы и воскликнула:

– Тебя приглашали всего-навсего на бокал вина, Микки, а вы уже выдули две бутылки, к тому же Рамон все еще болен. Так что пора и честь знать. – И принесла его пальто.

Помогала ему влезть в рукава, когда Рамон, приподнявшись с постели, негромко произнес:

– Если уж ты решил сделать серию интервью с политэмигрантами, то твоя коллекция будет неполной без Рейли Табаки.

Микки печально усмехнулся.

– Я бы отдал душу дьяволу, чтобы добраться до этого таинственного Табаки. Увы, это просто невозможно; как выражался старик Редьярд, «куда по утрам уходит туман, найдешь там его следы».

– Мне приходилось встречаться с ним в нашем банке по служебным делам. У нас есть досье на всех наших клиентов. Может быть, мне удастся устроить вашу встречу, – небрежно сказал Рамон; Майкл замер, еще не надев пальто, и потрясенно уставился на него.

Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.