Свирепая справедливость

Впервые в жизни Питер испытал потребность выпить. Он быстро подошел к бару и поискал ключ. Из позолоченного зеркала над баром на него смотрело незнакомое лицо. Бледное, осунувшееся, с глубокими складками в углах рта. Усталые глаза, красные и опухшие, на костлявой нижней челюсти синева щетины. А в сапфирах глаз – дикий, безумный блеск. Он отвернулся от своего отражения. Оно лишь усиливало ощущение нереальности.

Питер налил себе полстакана шотландского виски и залпом выпил половину. От крепкой жидкости он закашлялся, с угла губ сорвалась капля и покатилась по подбородку. Питер вытер ее пальцем и снова принялся изучать белый листок. Бумага помялась, Питер слишком крепко ее сжимал. Он осторожно разгладил письмо.

«Думай!» – сказал он себе.

Вот как действует Калиф. Никогда не раскрывает себя. Подбирает агентов, обращая невероятное внимание на мелочи. Ищет фанатиков вроде той девицы, Ингрид, руководившей захватом «ноль семидесятого». Тренированных наемных убийц, вроде того, которого он убил в реке возле «Ла Пьер Бенит». Экспертов, имеющих доступ в самые высокие сферы, вроде генерала Питера Страйда. Изучает, оценивает их самих и их возможности и наконец определяет им цену.

Питер никогда не верил в древнее утверждение, что у каждого человека есть своя цена. Он считал, что сам не подпадает под это общее правило. Теперь он знал, что это не так, и от этого его начинало мутить.

Калиф определил ему цену, определил безошибочно. Мелисса-Джейн. Питер ясно увидел свою дочь верхом на лошади: вот она поворачивается в седле, смеется и кричит ему: «Супер!» И ее смех относит ветер.

Питер вздрогнул и, не сознавая этого, смял листок в кулаке.

Он увидел перед собой дорогу, по которой ему суждено идти. И в миг озарения понял, что уже сделал первые шаги по этой дороге. Сделал, когда направил пистолет на светловолосую убийцу в аэропорту Йоханнесбурга, когда сам себя назначил судьей и палачом.

Калиф виноват в его первом шаге к падению, и именно он теперь гонит его дальше.

Питер провидел: со смертью Кингстона Паркера дорога не кончится. Уступив Калифу, он будет принадлежать ему всегда – или до тех пор, пока один из них, Калиф или Питер, не погибнет.

Питер допил виски.

Да, его цена – Мелисса-Джейн. Калиф сделал правильный выбор. Ничем другим его не проймешь.

Питер взял из бара спички и как во сне прошел в ванную. Сложил листок конусом и поджег вершину, держа его над унитазом. В конце концов пламя обожгло ему пальцы. Он уронил пепел в унитаз и смыл.

Потом вернулся в гостиную и налил еще виски. Выбрал удобное кресло у окна и опустился в него. И только тогда понял, до чего устал. Бедренные мышцы непроизвольно подергивались.

Он подумал о Кингстоне Паркере.

«Такой человек мог многое предложить человечеству. Надо изобразить покушение на меня, – размышлял Питер. Как будто попали не в того. Бомба», – решил он.

Он ненавидел бомбы. Они казались ему символом бессмысленного насилия, столь же ненавистного. Он видел, как ими пользовались в Ирландии и в Лондоне. Уничтожение без цели, бессмысленное и безжалостное.

«Это будет бомба», – заключил он и с удивлением понял, что его ненависть нашла новую цель. Он – опять-таки впервые в жизни – ненавидел себя за то, что собирался сделать.

Калиф победил. Питер понимал, что с таким противником нет никаких шансов отыскать Мелиссу-Джейн. Калиф победил, и остаток ночи Питер просидел, планируя действия, предотвращению которых посвятил жизнь.

– Не понимаю, почему мы до сих пор не получили требований. – Инспектор Ричардс рассеянно провел рукой по лысине, взъерошив волосы, которые прикрывали ее; теперь они стояли дыбом. – Прошло уже пять дней. И никаких требований.

– Они знают, как связаться с Питером, – согласился Колин Нобл. – Он указал это в своем интервью.

Питер Страйд выступил по телеканалу Би-би-си и обратился с призывом к похитителям не калечить больше его дочь, а к публике – предоставить любую информацию, которая может привести к ее освобождению.

В той же передаче показали сделанный по показаниям единственной свидетельницы портрет водителя темно-бордового «триумфа».

В меблированных комнатах в Борнмуте полиция задержала четырнадцатилетнюю беглянку; она развлекалась в постели со своим тридцатидвухлетним любовником. Рыдая, девчонка вернулась в лоно семьи и через двадцать четыре часа снова сбежала.

В Северной Шотландии полиция провалила захват одинокого коттеджа, снятого мужчиной с такими же длинными темными волосами и висячими усами, как у преступника на портрете. Этот человек, как выяснилось – производитель самодельных таблеток ЛСД, жил там с четырьмя помощниками и девушкой, отдаленно напоминавшей Мелиссу-Джейн, а именно: она тоже была женского пола и светловолосой. «Фармацевты» скрылись на Северно-Шотландском нагорье, прежде чем запыхавшиеся полицейские добрались до коттеджа.

Питер Страйд был в ярости.

– Будь это Мелисса-Джейн, у них было бы целых пятнадцать минут, чтобы убить ее... – кричал он на Ричардса. – Следующий рейд должен проводить «Тор».

Через «Тор» он напрямую связался с Кингстоном Паркером.

– Мы используем все свое влияние, – заверил Паркер и с глубоким сочувствием добавил: – Питер, я переживаю вместе с вами. Не могу отделаться от мысли, что это я поставил вас в такое ужасное положение. Я не ожидал, что удар нанесут, используя вашу дочь. Вы знаете, что можете рассчитывать на любую мою помощь.

– Спасибо, сэр, – сказал Питер, и на мгновение его решимость поколебалась. Через десять дней он должен будет убить этого человека. Питер заставил себя вспомнить о сморщенном пальце в бутылочке.

Влияние Кингстона Паркера проявилось немедленно. Через шесть часов через комиссара полиции был получен приказ с Даунинг-стрит: следующий налет на предполагаемое убежище похитителей поручен «Тору».

Королевские ВВС на время операции предоставили «Тору» два вертолета, и боевая группа начала интенсивные тренировки по действиям в городских условиях. Питер тренировался вместе с бойцами, они с Колином быстро восстановили прежнюю связь и понимание.

Когда не было тренировок, не отрабатывалась быстрая посадка в вертолет и высадка с воздуха, Питер пропадал в тире, стараясь забыться в грохоте выстрелов, но дни летели стрелой, принося обильный урожай ложных тревог и бессмысленных наводок.

Каждую ночь Питер осматривал в зеркале над баром свое лицо: оно становилось все более осунувшимся, голубые глаза потускнели от усталости и ужаса ожидания того, что может принести новое утро.

До назначенного Калифом срока оставалось шесть дней, когда Питер вышел из отеля, сел в метро на Грин-парк и вышел на Финсбери-парк. В магазинчике садовых удобрений возле станции он купил двадцатифунтовый пластиковый мешок нитрата аммония. В закрытом чемодане принес его в «Дорчестер» и спрятал в шкафу под висящей шинелью.

Ночью он говорил с Магдой Альтман. Она снова попросила разрешения прилететь в Лондон.

– Питер, я знаю, что могу тебе помочь. Даже если просто буду стоять рядом и держать тебя за руку.

– Нет. Мы уже говорили об этом. – Он слышал жесткие нотки в своем голосе, но ничего не мог поделать, понимая, что вот-вот сорвется. – Ты что-нибудь узнала?

– Прости, Питер. Ничего, абсолютно ничего. Мои источники делают все возможное.

На заправке на Брюэр-стрит Питер купил солярки. Взял пять литров в пластиковый контейнер с плотной крышкой, где раньше держали моющее средство. Горючее ему равнодушно отпустил прыщавый подросток в грязном комбинезоне.

В ванной Питер смешал с соляркой нитрат аммония. И изготовил двадцать один фунт сильнейшей взрывчатки, которая, тем не менее, оставалась безопасной, пока не вставишь взрыватель. Взрыватель он изготовил из сигнального фонаря.

Такое количество взрывчатки способно полностью опустошить его многокомнатный номер, уничтожив всех, кто в нем находится. Но ущерб ограничится только этими комнатами.