Страница 3 из 6
всю глотку и начал колотить себя передними лапами и
махать ими по воздуху. А Киш всё ещё бежал от него
по льду. Но теперь уж медведь не обращал на него
никакого внимания, он весь был занят своей бедой,
потому что эти маленькие круглые шарики разгрызали
ему нутро.
— Да, они грызли ему нутро, — подхватил Бим, —
потому что он рвал себя лапами и катался и прыгал по
льду, словно медвежонок, который разыгрался во-всю.
И только по тому, как он вопил и рычал, видно было,
что это совсем не игра, а страшная боль. Никогда в
жизни не видывал я ничего подобного.
— Да, никогда ещё глаза наши не видели ничего
подобного, — подхватил Боун. — А какой это был гро-
мадный 20медведь!
— Это колдовство! — промолвил Уг-Глук.
— Уж не знаю, — сказал Боун, — я говорю вам то,
что видел своими глазами. А через некоторое время
медведь вдруг ослаб. Ведь он был такой большой и
тяжёлый, а прыгал изо всех сил. И вот он поплёлся
вдоль берега, тихонько покачивая головой из стороны
в сторону. Иногда он садился и опять начинал жалобно
стонать и реветь. А Киш шел за ним. А мы — за Ки-
шем. Вот так мы и шли весь этот день и ещё целых три
дня. А медведь всё слабел и слабел и не переставал
выть от боли.
— Это колдовские чары! — вскричал Уг-Глук. —
Ясно, это колдовские чары.
— Может статься...
Бим перебил Боуна и стал рассказывать дальше:
— Медведь брёл без всякого толку, поворачивая
то вперёд, то назад, кружа по своему следу, так что в
конце концов он оказался недалеко от того места, где
Киш повстречал его в первый раз. Но только теперь он
был еле жив и почти не мог двигаться. И тут Киш
подошёл к нему и заколол его насмерть.
— А потом? — спросил Клош-Кван.
— Тут уж мы оставили его свежевать медведя, а
сами бросились сюда, чтобы поскорей рассказать вам,
как охотится Киш.
На исходе дня женщины привезли на санях тушу
громадного медведя, а мужчины всё ещё продолжали
сидеть на совете.
Едва Киш переступил порог своей иглу, к нему по-
слали просить его пожаловать на совет. Но он отвечал,
что устал и голоден, а иглу его просторна и удобна и
в ней хватит места для всех.
И так было велико любопытство, что весь совет с
Клош-Кваном во главе поднялся как один человек и
двинулся в иглу Киша. Киш сидел и утолял голод
после охоты, но он почтительно встал им навстречу и
усадил каждого, соблюдая правила старшинства.
Айкига, преисполненная чувства гордости, была сму-
щена этой честью, но Киш сохранял полную невозму-
тимость.
Клош-Кван повторил всё, что рассказали Бим и
Боун, и в заключение обратился к Кишу строго и вну-
шительно:
— Мы ждём, чтобы ты нам сказал, Киш, как ты
охотишься на медведя. Признайся: прибегаешь ли ты к
колдовству?
Киш посмотрел на него и усмехнулся.
— О Клош-Кван! — промолвил он. — Что может
мальчик знать о колдовстве! Его ли это дело! Я ничего
в этом не разумею. Я придумал способ, как без труда
убивать белого медведя. Вот и всё. Я сделал это умом,
а не колдовством.
— И это может сделать каждый?
— Каждый.
Вслед за этим наступило долгое молчание. Мужчи-
ны недоуменно переглядывались, а Киш продолжал
есть как ни в чём не бывало.
— И ты... ты... откроешь нам эту тайну? — преры-
вающимся голосом решился наконец вымолвить Клош-
Кван.
— Хорошо. Я открою тебе эту тайну.
И тут Киш, разделавшись наконец с мозговой ко-
стью, которую он высасывал, встал и сказал:
— Это очень просто. Смотри!
Он взял тонкую полоску китового уса и показал им
всем. Концы полоски были отточены и заострены, как
иголки. Киш осторожно свернул ус колечком, так что
он весь целиком уместился у него в кулаке. Затем он
внезапно разжал руку, и ус мгновенно распрямился.
Киш взял маленький кусочек китового жира.
— Вот, — сказал он, — ты берёшь кусочек китово-
го жира и разминаешь так, чтобы в нём получилась
ямка, затем кладёшь в эту ямку туго свёрнутый заост-
рённый китовый ус и закрепляешь его ещё кусочком
жира. А потом выносишь на мороз. Получается малень-
кий ледяной шарик. Медведь глотает маленький шарик,
жир тает, китовый ус распрямляется у него в брюхе, и
медведю становится плохо. А когда ему становится
совсем плохо, ты подходишь и убиваешь его копьём.
Всё это очень просто.
— О-о!.. — сказал Уг-Глук.
— А-а!.. — сказал Клош-Кван, и вслед за ним
каждый выразил свои чувства по-своему. И все поняли
друг друга.
Это и есть сказание о Кише, который жил в давние
времена на берегу Ледовитого океана. И потому-то, что
он помогал себе умом, а не колдовством, он, бедный
мальчик из самой убогой иглу, стал первым человеком
в посёлке. И все долгие годы его жизни племя его
благоденствовало, и ни вдовы, ни беспомощные дети
не плакали по ночам оттого, что им не дали мяса.
НА БЕРЕГАХ САКРАМЕНТО *
Ветер мчится — хо-хо-хью! —
Прямо в Калифорнию.
Сакраменто — край богатый;
Золото гребут лопатой!
Худенький мальчик-подросток тонким, пронзитель-
ным голосом распевал эту морскую песню, которую во
всех частях света горланят матросы, когда крутят
лебёдку, снимаясь с якоря, чтобы двинуться в порт
Фриско 2 .
Малыш Джерри — так звали его, потому что был
ещё старик Джерри, его отец; он-то и научил сына
________________________________________________________________
1 Сакраменто — название реки на западе Соединенных Штатов
Америки, а также название главного города штата Калифорния.
8 Фриско — сокращённое название портового города Сан-Фран-
циско.
этой песне, а сверх того подарил ему яркорыжие вих-
ры, задорные голубые глаза и светлую, сплошь усы-
панную веснушками кожу.
Старик Джерри был моряком, он добрую половину
своей жизни плавал по морям, и слова матросской пес-
ни сами просились ему на язык. Очутившись в Сан-
Франциско, он распрощался со своим кораблём и с
морем и отправился поглядеть собственными глазами
на берега Сакраменто.
Тут-то он и увидел золото, потому что пристроился
на работу на рудник Золотая Грёза и оказался в выс-
шей степени полезным человеком при устройстве под-
весной дороги на высоте «двухсот футов над рекой.
Затем эта дорога осталась в его ведении. Он сле-
дил за тросами, держал их в исправности, любил их и
вскоре стал незаменимым работником на руднике Золо-
тая Грёза. А потом он полюбил красавицу Маргарет
"Келли, но она очень скоро покинула и его и малютку
Джерри и уснула непробудным сном на маленьком
кладбище, среди больших суровых сосен.
Старик Джерри так и не вернулся на морскую
службу. Он жил возле своей подвесной дороги и всю
любовь, на какую способна была его душа, отдал тол-
стым стальным тросам и малютке Джерри. Для рудни-
ка Золотая Грёза наступили чёрные дни, и тогда ста-
рик остался на службе у компании, сторожил её —
ныне брошенное — имущество.
Однако сегодня утром его что-то не было видно.
Один только маленький Джерри сидел на пороге сво-
его домишки и распевал матросскую песню. Он сам
приготовил себе завтрак и уже успел управиться с ним,
а теперь вышел поглядеть на белый свет. Неподалёку,