Страница 4 из 12
Шесть лет назад, когда люди, занимавшие сейчас посты в правительстве, решили избавиться от сына Йозефа Ларкрайта, слишком много говорившего о правах «крысят», именно Рихард спас его. Взял на эту работу. И привязанность к Ланну стала для Карла чем-то определяющим в жизни. Чем-то похожим на болезненную и не имеющую под собой почвы верность собаки хозяину.
Может быть, именно поэтому Карл раз за разом лез вон из кожи, чтобы что-то доказать, но почему-то добивался противоположного: Ланн, проходя мимо после очередного задержания, бросал что-нибудь вроде «В следующий раз тебе стоит быть быстрее». Впрочем, инспектор со временем смирился с таким положением вещей. Несмотря на непредсказуемость и резкость, к Рихарду он относился хорошо — прежде всего из-за живого аналитического ума и уверенного спокойствия. И лишь иногда это спокойствие исчезало. Когда появлялась…
— Эта девчонка… — глухо сказал Ланн. — Я убью её, если ещё раз поймаю.
Карл вздохнул: ему столь резкая неприязнь к малышке Вэрди была непонятна. Воровала она не больше, чем другие «крысята» и, в отличие от них, по крайней мере, никого никогда не убивала. Инспектору Ларкрайту девочка даже нравилась — её находчивые ответы, красивое лицо и копна вьющихся волос — темно-каштанового с рыжиной оттенка, как у него самого. Вэрди немного напоминала Карлу мать — какой он помнил ее по детским фотографиям.
Комиссар по-прежнему пристально всматривался в лицо Карла — и тот дорого бы дал за то, чтобы понять, что именно так заинтересовало начальника. Ответ не заставил себя ждать.
— Принеси мне кофе.
Ларкрайт закатил глаза:
— Заведите себе секретаршу.
— Кто сюда пойдёт? — Рихард потянулся за сигаретами. — Так что давай, шевелись.
Карл еще некоторое время возмущался — хотя в глубине души был рад, что очередной нервный срыв Ланна окончился без кровопотерь с чьей-либо стороны. Уже выходя из кабинета, он кое о чём вспомнил и обернулся:
— Кстати… недавно звонил Чарльз Леонгард. Говорил о «крысятах» — что они ходят по разрушенной половине заброшенного НИИ.
Ланн, лицо которого уже скрыл густой дым, немедленно высказал всё, что он думает по поводу герра Леонгарда, а также о том, куда тому следует отправиться вместе со своими жалобами. Карл пожал плечами:
— Не думаю, что он отправится туда в ближайшее время. Скорее туда отправлюсь я, если скажу это, когда он в следующий раз нам позвонит. Хотя не представляю... что они забыли на этой свалке?
Маленькая Разбойница
[Восточная Жeлeзнодорожная Колeя. 01:35]
— Ал, псих, ну что ты забыл на этой свалке? Они же могли поймать тебя! Мы сидели чуть поодаль от других ребят — разговаривать с ними мне не хотелось, настроения не было. Да и от их крикливых голосов стала побаливать голова. Поэтому я села в сторонке, а Ал, углядев меня, пришёл и притащил несколько испекшихся картофелин и даже остатки ветчины. Он всегда обо мне заботился, старина Ал. И с гордостью считал себя моим заместителем на должности главного разбойника. У меня не было заместителей, и я не была разбойником. Но разочаровывать его я не хотела.
Ал смотрел на темную воду озера — далёкие блики костра переливались в его светлых взъерошенных волосах. Услышав вопрос, он тут же оживился и поближе придвинул ко мне большой грязный мешок:
— Там просто чума! Столько всего крутого и нужного! И никто не гоняет.
— Пока не гоняют... — я нахмурилась, наблюдая, как он вытряхивает собранный хлам. — Что-то из этого поможет усилить тот дохлый электрогенератор? Ты хоть помнишь, на каких соплях он держится? Сам ведь сооружал!
Ал насупился: в моменты полёта своей неуёмной изобретательской фантазии он ненавидел разговоры о скучных земных проблемах. Вроде нашего единственного дряхлого холодильника, которому не хватало энергии от украденного много лет назад переносного энергоблока. Решив, что Алан уже достаточно пристыжен, я стала изучать принесённый им мусор.
Наполовину заброшенный, оставшийся почти без финансирования НИИ мы все называли просто «свалкой». Потому что от некогда огромного научного городка осталось лишь три небольших корпуса, где работало не больше пятидесяти учёных-специалистов. Все остальное превратилось в руины. Частично — от нехватки денег, да и ремонт там давно уже никто не делал. Частично — из-за большого пожара, устроенного Речной Бандой: так называла себя группа девчонок и мальчишек, захвативших во время «охоты на детей» несколько кораблей и автомобилей. Сейчас всё это давно пришло в негодность из-за того, что Речные не могли поддерживать машины в порядке и вовремя заправлять их, но тогда техника помогла им здорово потрепать нервы взрослым.
И вот уже лет шесть научный комплекс медленно разваливается, благоустроенная территория превращается в пустырь, а завалы никто толком даже и не пытался разбирать. Поэтому Алу удалось неплохо поживиться: он утащил множество строительных инструментов, несколько целых химических колбочек, какие-то банки с порошками, моток цветных проводов, небольшой радиоприёмник и огромное количество других интересных ему сокровищ.
— А еще вот, — он указал на гайки, ключи, скрепки и странные стеклянные штуки, напоминающие бусины. — Сделаешь что-нибудь себе. Или Карвен.
Я невольно улыбнулась. Ал как никто знал о моей маленькой страсти — мастерить самодельные украшения из всяких мелких предметов. И как обычно он обо мне не забыл. Это было приятно. Я потрепала его по волосам:
— Подлиза.
— Всё для вас, мой капитан, — он ответил очень искренней и очень ослепительной улыбкой.
Мне бы его ровные зубы. Хотя у меня-то не было папаши-дантиста. Я собрала в кучку мелкие «девчачьи» радости и с тоской подумала о том, что сесть за украшения мне в ближайшее время, скорее всего, не удастся.
Неожиданно моё внимание привлекло еще что-то, блеснувшее в траве. Это были две довольно больших затемнённых линзы. Рядом с ними лежала погнутая металлическая оправа, к одной из дужек которой крепился странный блок цветных кнопок и переключателей. Второй почти такой же блок, болтался на тоненьком проводке, торчащем из другой дужки.
— Ал, что это? — я взяла покалеченный остов очков в руки. — Какое-то твоё новое изобретение?
— Это я нашёл, — отозвался он, начиная протирать линзы рукавом рубашки. — Подумал, что-то годное, ну и хапнул. А вдруг починю.
— Ал, а если это какое-нибудь оружие? — я потрогала пальцем вывалившийся проводок.
— Да брось, — он безмятежно махнул рукой. — Это обычные гляделки. Может, они могут рентгеном светить или сквозь них можно ночью видеть… нам пригодятся.
— Ал, — я снова сердито нахмурилась. — Ради всех святых и дохлой кошки, занимайся экспериментами подальше от маленьких, ладно?
— Как скажете, мой капитан, — он поскорее сгрёб свои находки в охапку и прижал к груди:
— Ты будешь еще мною гордиться.
— Или плакать над твоим трупом, — фыркнула я.
— Что, правда будешь плакать? О, мне это так…
— Дурень, — я щелкнула его по лбу. — Держи карман шире.
Он замолчал, видимо, обдумывая, означают ли мои слова, что и правда буду плакать. Я встала, зевнув:
— Ладно, бывай. Я пойду спать. И если хотя бы один из твоих горнобаранов меня посмеет потревожить…
— Я тебя понял, — поспешно отозвался он и снова ободряюще улыбнулся: — Обещаю, ночь у тебя будет спокойной. До утра.
Комиссар
[Надзорноe управлeниe. 07:15]
— Чёртово утро…
Пробормотав это, Рихард с трудом открыл глаза. На улице уже светало, низкие тучи по- прежнему затягивали небо. Ланн потёр лоб, встал и размял затёкшую спину. Голова гудела.
Рихард плохо помнил, когда именно отключился, рухнув головой на отчёт, и почему даже не дошёл до своего любимого дивана в общей комнате. Вообще многие подробности ночи стёрлись из его памяти — как обычно и бывало. Отчётливо отпечаталась в голове лишь фраза, которую эта маленькая тварь ему бросила: «Иногда мне жаль вас…»