Страница 101 из 104
Пехотинец показал, что он понял приказ, коротко отдав честь. Затем он повернулся к девушке.
— Пойдемте, мисс, — сказал он, — они уже готовы к взлету.
Сорайя стояла в нерешительности, как бы не желая покидать поляну. Она умоляюще взглянула на Волана.
— Вы должны лететь с ними, — скомандовал он. — Это ваш единственный шанс.
Решительный тон Волана подействовал на девушку, и она вместе с майором побежала к машине. Как только они поднялись по трапу, дверца люка захлопнулась и вертолет стал подниматься в воздух. Он описал неполный круг, взмыл вверх и полетел в западном направлении, подальше от шторма, к своему кораблю, который находился в Панамском заливе.
Болан дотронулся до руки Гримальди и жестом указал ему на грубо вычерченную на земле схему лагеря.
— Ну, а сейчас, — начал он, — вот что мы сделаем…
ГЛАВА 23
Когда Болан занял место второго пилота-стрелка, Джек Гримальди поднял в воздух машину, сделал круг, чтобы сориентироваться в дожде, и затем, следуя указаниям Волана по внутренней связи, направился в сторону вражеского лагеря. Струи дождя били в лобовое стекло из плексигласа.
Летя над лесом и едва не задевая верхушки деревьев, бывший пилот Вьетнама снизил вертолет, чтобы не пропустить перекресток горной дороги, находившийся в полутора милях от того места, где они находились.
Он пролетел над свидетельствами боевой схватки Волана, выдерживая скорость в пределах нескольких миль в час. Глядя на перегородивший дорогу грузовик, он отметил про себя, что трупы были убраны.
А затем он пролетел над ним так низко, что смог разглядеть ручейки, по которым сбегала вниз дождевая вода.
Болан поднял руку, чтобы привлечь его внимание.
— Вот там, через сотню ярдов, — сказал он по внутренней связи, — высадишь меня.
Гримальди совершил посадку на разбухшую от дождя дорогу. Лопасти еще вращались, когда Болан вылез из кабины. За ним последовал рюкзак, в котором сейчас находились противотанковые ракеты, а потом и сама пусковая установка с блоком питания и компьютером.
Гримальди ухмыльнулся ему. Сквозь рев работающего двигателя Болан расслышал его напутственное пожелание:
— Покажи им там, где раки зимуют, сержант!
Болан послал ему ответную улыбку. Он похлопал по ракетнице, которую дал ему Гримальди и которая была пристегнута к поясу.
— Десять минут! — закричал он. — Затем следи за ракетой. Ты сможешь ее разглядеть с такого расстояния!
В знак того, что он понял, Гримальди сделал жест рукой, а Болан выбрался из-под работающего вертолета, закинув на спину свое военное снаряжение. В правой руке у него находился М63А1 «Стоунер» со ста пятьюдесятью патронами в магазине; через плечо висел автомат АК-4 7.
Какой-то момент он стоял неподвижно на дороге, мощная, суровая фигура в тесно обтягивающем тело черном боевом костюме, безразличная к потокам дождя, стекавшим по нему, олицетворение воина, готового к боевым действиям.
Он в последний раз поправил лямки рюкзака и, не попрощавшись с Гримальди, зашагал вверх по дороге, перейдя затем на легкий танцующий бег. Через несколько секунд он растворился в дожде и тумане.
Фантастические видения прошлых схваток вставали перед глазами Болана и, смешиваясь с теплыми потоками идущего от земли воздуха, заставляли его задуматься о вечности войн. Было ли когда-нибудь время, когда мужчин не призывали отказаться от своих мечтаний и заставляли брать в руки оружие, чтобы защищать человеческие ценности?
Что такое ценности? И стоят ли они такой цены? Неужели война единственный выход?
Нескончаемая война? Вероятно, да. Эта война, несомненно, началась в таких же джунглях И именно она положила начало человеческой расе Слишком надуманная схема? Возможно, что нет. Мужчина воинственен по натуре, потому что он порождение войны, рожден для этой задачи и навсегда вовлечен в титаническую борьбу видов за выживание.
Мужчина; хозяин своей судьбы, защитник своей собственной индивидуальности. Мужчина; владыка земли, возникший в результате необходимости борьбы за существование, с врожденным инстинктом отвечать ударом на удар и из преследуемого превращаться в преследователя, а из слабого становиться сильным просто благодаря решению выстоять и драться.
Воин-мужчина должен был бороться за роскошь, раздумывать о лучшей жизни. В какой момент это стало «правом» — правом на жизнь, на свободу, на счастье? Для первобытного человека таких прав не существова-до. Был ли первый акт войны так же первой декларацией прав? Вероятно. Но война так и не была выиграна, «права» не были четко и твердо установлены. Похоже, что так оно и будет вечно. Состояние войны, кажется, является потребностью мужчины, заложенной природой в тот сложный организм, который известен под понятием «человек».
Идея «прав» чисто человеческая идея. Это концепция, разработанная развитым умом, и если она не была причиной войны, то, по меньшей мере, являлась ее неизбежным следствием. Настоящая, подлинная война ничего не имела общего с границами племен или клановой преданностью. Вечная, необходимая война велась за то, чтобы человек преисполнился решимости стать Человеком: человек-дикарь постоянно боролся за то, чтобы стать Человеком благородным. Парадокс, естественно. Но война за это продолжается.
Когда-то было время, когда этот воин мечтал о мире. Сейчас он рассуждает трезво. Мир — это абстрактное понятие, развлечение ума, побег из реальности, называемой жизнью. Фантазия. Жизнь для Человека — настоящая жизнь — продолжающийся процесс самоопознавания, а это всегда означает войну того или другого рода.
Волану пришлось признать это, смириться с реальностью. Человек был Благородным Дикарем. Романтиком. Человек вообразил, что может создать идеальный мир. Он пытался это сделать с самого начала своего возникновения. Этот благородный поиск подтвердил его тождественность в мире, озабоченном борьбой за выживание.
ГЛАВА 24
Волан лежал, прижавшись к земле, в конце поляны, выходившей к арабскому лагерю и огибавшей его, не обращая внимания на непрестанно льющий дождь.
Мощный бинокль позволял ему сквозь туман вблизи рассмотреть происходящее в лагере противника.
Он хотел пробраться на территорию лагеря, чтобы поближе познакомиться с устройством основания антенны, но сейчас лагерь был начеку, а часовые были выставлены даже на дальнем склоне горы.
На посту у ворот охрану несли четыре боевика. В других местах они несли службу попарно. Позади казармы шоферы сидели в кабинах двух грузовиков, двигатели работали, и Волан знал, что при малейшей тревоге вооруженные террористы выскочат из казармы и на грузовиках помчатся к месту тревоги.
Отлично. Осмотр окончен. Ничего такого, что могло бы внести изменения в план, разработанный им совместно с Гримальди.
В его мозгу уже начали тикать часы адской машины уничтожения.
Волан отполз немного назад и начал собирать установку для запуска ракет. Укрывшись под густыми кустами и выбрав хорошее место для обзора, он подсоединил блок питания и компьютер с пусковой трубой. Гримальди передал ему пять ракет. Остальные четыре он положил рядом с собой на землю.
Целями номер один и два были грузовики, стоявшие у казармы с работающими двигателями.
Цель номер три представляло собой штабное здание.
Цель номер четыре — бетонное здание с компьютерами.
А цель номер пять будет представлять из себя дискообразную антенну, если только он сможет пробраться в лагерь, чтобы получше рассмотреть ее!
Но он не будет подрывать эти ракеты «Скад». Удар по штабному зданию и компьютерному центру парализует врага и лишит возможности осуществить их запуск. Стоит отсоединить ракеты от источников питания, и никакая сила в мире не сможет поднять их в воздух.
Но прямое попадание в одну из ракет поднимет на воздух всю гору и будет означать гибель не только Хатиба с его террористами, но и Гримальди на вертолете, да и самого Волана. Он должен всячески избегать попадания в эти «Скады»! В противном случае это будет поездка на небеса с билетом в одну сторону.