Империя страха

Иваныч не заставил просить себя дважды. Выполнив в точности все, что просил Лямзин, он принялся перемещать конец бечевки, на­правленный в сторону церкви, пока не услышал «Стоп!».

— Держи так, — попросил майор и прижал конец бечевки к жалким остаткам когда-то мо­гучего дерева.

Таким образом, у них получился более-менее сносный прямой угол, который указывал в направлении дачи.

Не ослабляя нажатия на коробок, Антон вы­дернул из-под него веревку и сказал, обращаясь к Ивану:

-— Теперь давай мерить расстояние...

И тут оба посмотрели на воображаемый от­резок, который должен был равняться девяти с половиной метрам, и заметно поникли. Дело в том, что от пня до дома было не больше пяти шагов, в которые, при всем желании, никак не поместится такое расстояние.

Разжав пальцы, Лямзин уронил на землю бе­чевку и с нескрываемой тоской в голосе спро­сил:

— А что под домом? Может, подвал? Иваныч отрицательно качнул головой и об­реченно вымолвил:

— Ничего. Больше того, я помню, когда мне было лет шесть-семь, отец затеял реконструиро­вать дачу. Тогда она представляла собой почти сарай и находилась немного в стороне. Он снес старые постройки, а здесь, — Иван указал на об­шарпанные стены бревенчатого строения, — экскаватором вырыли котлован под фундамент...

— А землю... землю куда дели? — в голосе Лямзина слышались нотки потаенной надежды.

Но Чижов еще больше сник и, махнув ру­кой, ответил:

— Землю вывозили куда-то на грузовиках. Но куда, я не знаю.

Какое-то время они молча пялились на не­казистое строение, не в силах вымолвить ни слова.

Наконец Иваныч заговорил:

— А может, все к лучшему. Так или иначе, но металл мог попасть в чьи-нибудь грязные лапы. А так он спокойно валяется на городской свалке, не причиняя никому вреда. А драгоцен­ности... Что ж, может, кому-нибудь повезет больше, чем нам, и не такой кровавой ценой.

Обреченно махнув рукой, Антон произнес:

— Действительно, может, ты и прав. Да черт с ним. Главное, что мы выжили в этой несусвет­ной переделке, а остальное...

— Жаль, что не все, — выдохнул Чижов и, больше не сказав ни слова, медленно побрел по тропинке к дому.

* * *

Кудряшов проснулся рано утром и никак не мог понять, что же его разбудило. За последние несколько лет он не мог припомнить ни одного раза, чтобы вот так, ни с того ни с сего, подни­мался в такую рань.

Протянув руку к соседней подушке, где обычно спала его жена, Родион Семенович не­ожиданно вспомнил, что все его домочадцы уе­хали на неделю в деревню. От этого ему стало как-то не по себе.

Больше всего полковнику сейчас хотелось услышать привычное посапывание своей дра­жайшей половины или ощутить дразнящий за­пах утреннего кофе, который так вкусно варила его супруга. Но вместо этого на Кудряшова уста­вилась предрассветная серая мгла, пробиваю­щаяся сквозь неплотно прикрытые занавески уютной спальни.

Протянув руку к стоящему на прикроватной тумбочке светильнику, полковник включил лам­пу и сощурился, привыкая к яркому свету. На­стенные часы показывали двадцать пять минут шестого.

Родион Семенович понял, что уже не смо­жет заснуть, и хотел было встать, но тут его взгляд задержался на стоящем в дальнем углу кресле, и тело полковника передернул нервный озноб.

Закинув ногу на ногу, в кресле сидел тучный субъект, чьи непроницаемые глазки буквально пронзали Кудряшова насквозь. Хозяину кварти­ры показалось, что гость надменно улыбается, хотя это могло быть и плодом его разыгравшего­ся воображения.

— Вы кто? — выдавил из себя полковник, ощущая, что большего он сказать просто не в состоянии.

Незнакомец достал из кармана пачку сига­рет, обычную одноразовую зажигалку и сладострастно закурил. Дождавшись, пока табак на кончике сигареты превратится в хрупкий пепел, он ртряхнул его на ковер, нисколько не заботясь об элементарных приличиях, и начал без всяко­го вступления:

— Прошло уже больше двух недель с того момента, как вы обещали мне по телефону, что все устроите в лучшем виде.

Но, по-видимому, к своим обещаниям вы относитесь довольно лег­комысленно.

Только сейчас Родион Семенович догадал­ся, кто перед ним. Он неоднократно разговари­вал с этим человеком по телефону — после того первого случая, когда незнакомец позвонил ему по правительственной «вертушке», — но ни разу не видел его в лицо. Теперь такая возможность представилась, но странно, что он, полковник, не испытывает на этот счет абсолютно никаких эмоций, кроме дикого, всепожирающего, жи­вотного страха.

-— Я-я-я... Я все устрою, — заплетающимся языком попытался произнести Кудряшов и, к своему огромному сожалению, понял, что вмес­то слов из горла вылетает лишь нечленораздель­ное бормотание.

Хрипловато откашлявшись, он сделал вто­рую попытку:

— Я все устрою. Дайте мне только время, — более уверенно заговорил полковник, — люди работают в Успенском и, возможно, очень скоро добьются желаемых результатов...

— Перестаньте, полковник, — раздраженно перебил его уверенный бас, — ваши обещания у меня уже вот где, — он сопроводил прозвучав­шую фразу красноречивым жестом, поднеся ребро ладони к горлу, и продолжил: — В последний раз, когда мы с вами беседовали, вы кля­твенно уверяли меня, что вам нужно не больше десяти дней, чтобы все уладить. Заметьте, что я не вырывал из вас обещания калеными щипца­ми, а лишь попросил аккуратно прибрать за собой. На сегодняшний день я не вижу результа­тов вашей бурной деятельности, и меня это не­сколько смущает, хотя мне пришлось выждать лишних пять суток.

Собеседник был предельно вежлив и обхо­дителен, что только больше пугало полковника, потому что он знал наверняка: ничего хорошего такая вежливость ему не принесет.

Между тем сидящий в кресле человек, не меняя позы и выражения лица, продолжал:

— По моим сведениям, все главные герои произошедших событий живут спокойно и ни о чем особенно не беспокоятся. — Затушив оку­рок о каблук собственного ботинка, незнакомец закончил: — Поразмыслив какое-то время, я пришел к выводу, что на вас здорово надавили. Причем надавили грамотно и именно кто-то из главных действующих лиц. Я прав?

Густые брови взлетели к гладкому лбу, изо­бразив подобие крутого ската черепичной кры­ши. Он терпеливо ждал ответ на поставленный вопрос, уставившись в упор на полковника.

Кудряшову пришлось сильно поднапрячь мозги, чтобы найти хоть какое-нибудь мало-мальски приемлемое оправдание. Наконец он произнес:

— Нет, просто я думал, что нужно дать вре­мя, чтобы все успокоилось, и лишь только после этого всех убрать.

— А вы стратег, — выдавил из себя гость и на этот раз действительно улыбнулся.

Родион Семенович был готов провести ночь в объятиях самого страшного монстра, только бы не смотреть сейчас на эту ироничную ухмыл­ку, от которой веяло замогильной прохладой.

Все же он нашел в себе силы сказать:

— Если вы считаете, что настало время фор­сировать события, то я так и сделаю...

— Поздно, — неделикатно перебил хозяина квартиры неизвестный и повторил: — Слишком поздно. Мне придется самому заняться этой проблемой. Насколько я понимаю, вас на чем-то очень здорово подловили, и вы просто были вынуждены бездействовать. В этом случае есть два варианта...

Тучный господин выразительно посмотрел на своего обескураженного собеседника и при­нялся перечислять:

— Во-первых, можно уничтожить компро­метирующий вас материал, чтобы потом разо­браться с теми, кто этот материал собрал. Но здесь есть одно маленькое «но»: я не знаю, како­го рода этот компромат. Может быть, будет го­раздо разумнее вообще их не трогать, но главное в другом — где их искать?

Полковник почувствовал себя застигнутым на месте преступления воришкой и зябко по­ежился, ощущая, как вспотела спина под легкой майкой.

А гость между тем продолжал:

— Во-вторых, зачем утруждать себя напрас­ными поисками, если все можно свести к обыч­ной школьной формуле: «когда непонятна зада­ча, попробуй упростить ее условия до примити­ва». Так вот, мне будет легче избавиться от вас, многоуважаемый господин Кудряшов, — впе­рвые за все время общения этот тип назвал полковника по фамилии, — чем искать «черную кошку в темной комнате, особенно если ее там нет».