Империя страха

В комнате воцарилась гнетущая тишина. Едва слышный скрип отворяемой двери прозвучал как удар церковного колокола. На пороге стоял молодой охранник — тот, который впустил в квартиру Чижова.

— Чего тебе надо?! — рявкнул пахан.

Парень замялся, не зная, как поступить: немедленно удалиться, чтобы не наживать себе неприятностей, или все же сказать то, зачем, собственно, он пришел. Победило последнее, и он тихо заговорил:

— Слышь, Федя, мы с пацанами рассматривали картину, и я заметил там надпись...

-— Какую, на хер, надпись, — взбесился Жбанович, — чего ты мне втираешь?

Лицо охранника покрылось пунцовыми пятнами, но он пересилил свой страх и закончил:

— Там было написано что-то насчет Успенского...

— Ну и что? — Пахан не понимал, к чему клонит собеседник, но кричать перестал.

И тут вмешался Леха:

— А ведь это идея, Федя. Мы не знали, где находится эта церковь с дубом. Они этого тоже не знали. — Он на миг задумался, а затем про­должил: — По крайней мере, в рукописи об этом ничего не было, если верить Пашке Аникееву. Значит, есть маза перехватить их там.

Несколько секунд Жбан не мог произнести ни слова, а затем, встрепенувшись, приказал:

— Срочно вызывай человек десять и дого­няй нас. Поехали, — последнее слово относи­лось к столпившимся в коридоре охранникам.

* * *

— Вы куда? — Маша, одетая в бирюзового цвета шелковый халатик, любезно предостав­ленный ей хозяйкой квартиры, вопросительно уставилась на Антона.

Невольно залюбовавшись ее стройной фигу­рой и выразительными чертами лица, майор не­сколько секунд молчал, не в силах заговорить с подругой.

Когда девушка повторила свой вопрос, Лямзин медленно произнес:

— Кажется, мы напали на след. Едем в Ус­пенское...

— Я с вами, — без колебаний сказала Маша и кинулась в спальню переодеваться.

Гвоздик приблизился к Ольге и прошептал ей в самое ухо:

— Задержи ее. Я понимаю, что мы тебе смертельно наскучили, но это последняя про­сьба.

-— Ладно, — улыбнулась платиновая блон­динка, — если только последняя.

Распахнув дверь, мужчины проскользнули на лестничную клетку, стараясь ступать как мо­жно тише, чтобы не привлекать внимание любо­пытных соседей. Спускаясь по лестнице, они услышали, как за спиной щелкнули запираемые замки.

Выйдя на дорогу, приятели долго пытались остановить машину, но никто не решался поса­дить к себе трех мужчин, у одного из которых на лице еще оставались устрашающие следы по­боев.

— Так мы в жизни не уедем отсюда, — выпа­лил нетерпеливо Гвоздик, — нужно разделиться.

Едва он это произнес, как около тротуара остановилось новенькое такси. Из машины вы­лез пассажир, и водитель уже включил передачу, чтобы рвануться с места, но Лямзин его опере­дил.

Плюхнувшись на переднее сиденье, он ши­роко улыбнулся и как можно дружелюбнее про­изнес:

— В Успенское поедем, шеф?

Шофер хотел было что-то возразить, но тут распахнулась задняя дверца и в салон ввалились Дегтярев с Чижовым.

— Конечно поедем, — нагловато заявил Гво­здик, протягивая водиле пятидесятидолларовую купюру.

Замявшись в нерешительности, таксист все же принял деньги и угрюмо протянул:

— Добавишь еще столько же, когда при­едем. — Несмотря на то, что он выглядел слегка испуганным, природная алчность взяла свое.

Рванувшись с места, «Волга» влилась в гус­той поток городского транспорта.

На выезде из Крылатского на Рублевское шоссе образовалась пробка из-за того, что шоссе было перекрыто нарядом милиции, и вор, скорее по привычке, чем по необходимости, за­нервничал:

— Чего они здесь, пикет устроили, что ли?

— Да здесь всегда пикеты, — отозвался во­дила, — когда слуги народа проезжают.

Едва он договорил, как по трассе промчал­ся правительственный кортеж: два громоздких «ЗИЛа», блестящих на солнце черным лаком, сопровождали пять такого же цвета «Волг».

Ожидание заняло минут двадцать, но в кон­це концов пробка постепенно рассосалась и так­си двинулось за город. На шоссе царило не­обычное для этого времени суток оживление, и стрелка спидометра зависла на отметке тридцать километров в час.

Лямзин с Чижовым выглядели спокойно, а вот Гвоздик не мог скрыть охватившее его не­терпение — он то и дело понукал шофера:

— Шеф, поддай газку.

Какое-то время таксист молча переносил реплики сидящего сзади парня, но наконец не выдержал и раздраженно произнес:

— Может, сам сядешь за баранку, а я по­смотрю — получится ли у тебя быстрее?

 После этого Дегтярев затих, не проронив больше не единого слова.

Со времени, как приятели покинули кварти­ру Ольги, прошло часа полтора. И вот справа промелькнул дорожный указатель с надписью «Успенское».

— Здесь куда? — спросил водитель.

— А черт его знает, — пожал плечами Антон, но тут же спохватился: — Давай к церкви.

Старенькая церквушка примостилась на бе­регу живописной речки, являясь едва ли не единственной достопримечательностью Успен­ского.

Прежде чем рассчитаться с таксистом, Юра вылез из машины и обратился к спутникам:

— Слушайте, мы ведь отсюда никогда не уедем. Может, договориться с ним насчет обрат­ной дороги?

— Может, и стоит, — пожал плечами майор, направляясь в сторону церкви и увлекая за со­бой Чижова.

Распахнув переднюю дверцу, Гвоздик спро­сил:

— Шеф, давай добазаримся насчет обратной дороги — такса та же?

— А долго ждать? — насупился таксист. Вор на несколько секунд задумался, а затем

произнес:

— С полчаса. Но простой оплатим.

— Хорошо, — отозвался водитель.

Резко захлопнув дверцу, Юра бросился до­гонять товарищей. Нагнал он их у тенистой ал­лейки, где Иваныч с интересом рассматривал высокий, но не очень толстый дуб.

— Насколько я разбираюсь в ботанике, — протянул каскадер, — этому деревцу не больше полтинника.

— Так здесь же дубов, как заседателей в Думе, — недовольно пробурчал вор, — от какого плясать?

— От того, которому под стольник, — иро­нично изрек майор.

Они переходили от дерева к дереву, пытаясь отыскать наиболее древний ствол. Но все их по­пытки оказались тщетными — вековых дубов, по крайней мере внешне, они не обнаружили.

Занятые изучением дубовой рощи, мужчины не заметили, а вернее не обратили внимания, как со стороны церкви в их сторону двинулась группа людей: четверо мужчин и одна девуш­ка — маленькая, совсем не симпатичная, явно деревенская особа лет двадцати пяти в туго об­мотанном вокруг головы платке и простенькой одежонке. Ей ужасно льстило, что парни пыта­ются ее закадрить — такого внимания со сторо­ны сильного пола она никогда не испытывала, отчего еще выше вздернула свой носик-кнопоч­ку, не оборачиваясь на провожатых.

Поравнявшись с новоявленными «биолога­ми», парни вдруг неожиданно оставили в покое даму и обступили кладоискателей.

— Ну что, естествоиспытатели, — оскалился один из них, — все, что вы хотели, вы нашли.

Первым на голос обернулся Иваныч и мгно­венно узнал в говорящем квадратного телохра­нителя Жбана.

— Леха?.. — вопрос прозвучал как удар мед­ного гонга перед началом боксерского поединка.

Не обращая внимания на тот факт, что в руках каждого из подошедших к ним «быков» были пистолеты, Антон решил действовать. Хотя слово «решил» не совсем подходящий тер­мин к неожиданно возникшей ситуации: решать было некогда, и майор действовал интуитивно, жестко и без оглядки, отдавшись на волю подсо­знания и мышечной памяти.

Бросившись на ближайшего к нему бандита, Лямзин в прыжке сбил его с ног, закрывшись грузным телом, как живым щитом.

Парень явно не ожидал такого проворства событий — ну действительно, какой нормаль­ный человек пойдет с голыми руками против че­тырех стволов, — поэтому выронил оружие, которое в мгновение ока перекочевало к комитет­чику.

Антону оставалось просто четыре раза на­жать на спуск, но ему помешали... и кто... — собственные товарищи.

Не желая оставаться в стороне, Иваныч ки­нулся на громилу. Мощным ударом ноги каска­дер выбил из рук квадратного Лехи пистолет и дважды съездил тому по челюсти.