Телохранитель

Мэрион не верила, что он просто так вот взял и забыл ее. Она закрывала глаза и вспоминала, как он стоял рядом с ней на коленях — бледный, по щеке текла кровь, и не было сил поднять руку, чтобы стереть ее. И как сказал: «Сдаюсь… если хочешь знать, я тоже тебя люблю». Нет, он не обманывал ее тогда, эти слова шли из души. Но продолжающийся приступ дурацкого благородства («Ах, я попал в тюрьму — теперь я ей не пара!») — это как раз в его стиле.

Если бы только ей удалось с ним увидеться, поговорить! За руку взять, в глаза заглянуть… Он бы живо забыл все эти глупости!

Поэтому, когда папа сказал, что вопрос с экстрадицией Рэя уже практически решен, ей сразу пришло в голову: значит, его скоро повезут в Штаты, и повезут не итальянские полицейские, а фэбээровцы — это Мэрион знала наверняка, недаром они с Рэем смотрели столько боевиков.

Наверняка папа может сделать так, чтобы им разрешили увидеться, хоть ненадолго, на несколько минут. Или чтобы дали сесть рядом с ним в самолете — ведь самолет-то будет обычный, рейсовый, а не какой-то там специальный, и она вполне имеет право лететь тем же рейсом!

Но отец отнесся к этой идее скептически:

— Понимаешь, у ФБР есть определенные инструкции по перевозке заключенных. Едва ли они станут нарушать их ради того, чтобы ты могла пообщаться с Рэем.

— Но ведь можно попросить у дяди Фреда! — тут же нашлась Мэрион.

Дядя Фред на самом деле не был ей дядей и вообще родственником. Но он был старым другом отца — Мэрион помнила его столько же, сколько себя — и работал в ФБР, в Вашингтоне, причем на должности ни больше ни меньше как помощника директора.

— Уж он-то точно сумеет помочь! — торжествующе добавила она.

Увы, и эта идея не вызвала у папы энтузиазма.

— Ну… — начал он и осекся. Вид у него сделался кисловатый и мрачный. — Видишь ли, мне не совсем удобно сейчас его о чем-то просить.

— Вы что — поссорились?

— Не то чтобы поссорились… ну… в общем, в позапрошлом году он попросил меня повлиять на одного человека из сенатской подкомиссии, а мне в тот момент это было не совсем кстати…

— И ты ему отказал? — с ужасом догадалась Мэрион. — Ты что, не подумал, что завтра потребуется, может быть, его тоже о чем-то попросить?

— Нет, не подумал! — огрызнулся отец. — Как я мог предполагать, что кто-то из моих родственников в тюрьме окажется?!

Поскольку дело происходило во время ужина, то далее последовала попытка увести разговор в сторону:

— И вообще, сколько раз я тебя просил не разговаривать о делах за столом! Я не чувствую даже, что ем!

Но Мэрион не так-то просто было сбить с пути:

— Не хочешь ты, так я сама позвоню!

В самом деле, почему бы и нет?! Ведь дядя Фред, когда ей было лет семь, называл ее своей крестницей и шумно восхищался тем, какие у нее красивые локоны отросли, а как-то, приехав под Рождество, привез ей набор чудесных шариков на елку. И уж с ней-то он точно не из-за какой сенатской подкомиссии не ссорился! И Рэя он тоже знает…

— Как только Рэй окажется в Штатах, мы будем требовать его освобождения под залог. Ты что, не можешь потерпеть еще один день? — спросил отец безнадежно.

— Не могу! — отрезала Мэрион.

Как он не понимает, что она уже устала ждать и что теперь, когда впереди забрезжила надежда, каждый лишний не то что день — час ожидания невыносим!

К дяде Фреду она поехала — ведь куда сложнее отказать человеку лицом к лицу, чем по телефону. Предварительно, конечно, позвонила, сказала, что у нее есть к нему большая просьба, но она хотела бы изложить ее лично — тем более что, по счастливой случайности, как раз завтра на несколько дней приедет в Вашингтон.

Она была уверена, что папа станет возражать против ее поездки в Штаты, но он лишь поморщился и махнул рукой:

— Хочешь лететь — лети.

Странное дело, до похищения он ей шагу не давал спокойно ступить, а теперь больше не настаивал ни на охранниках, ни даже на том, чтобы она непременно всюду ездила на машине с шофером!

И она съездила в Вашингтон к дяде Фреду, и поговорила с ним, и получила телефон спецагента Ковольски, который должен был сопровождать Рэя. Как сказал дядя Фред: «Сама понимаешь, я не могу приказать ему нарушить служебную инструкцию (честно говоря, Мэрион не понимала), так что разрешить ли тебе встретиться с Рэем, решать будет он и только он».

Со спецагентом Ковольски она тоже созвонилась и, когда он приехал в Рим, встретилась — и сумела его обаять и уговорить…

Ковольски велел ей, когда объявят посадку, не ждать, а идти в самолет. Но Мэрион все равно ждала — хотелось как можно быстрее увидеть Рэя.

Толпа у входа постепенно рассеялись: люди один за другим, невольно пригибая головы, хотя роста там вполне хватало, скрывались в телетрапе — гибком «рукаве», соединявшем аэропорт с самолетом. Наконец осталась только Мэрион и стоявшая у входа в «рукав» и выжидательно поглядывавшая на нее стюардесса. Делать нечего, Мэрион отдала ей половинку посадочного талона и тоже шагнула в «рукав». Ее место было у окна, но она поменялась местами с соседкой и устроилась у прохода, пожирая тазами вход в самолет.

Поодиночке и парами вошли еще несколько пассажиров, салон был уже почти заполнен. Потом наступило затишье, но одна из стюардесс продолжала стоять у входа.

Внезапно она встрепенулась, Мэрион услышала: «Сюда, пожалуйста, направо!» — и в проходе появились три фигуры.

Агент Ковольски — лобастый коротко стриженный брюнет лет сорока, похожий на итальянца, шел впереди, его напарник агент Бердик — сзади. А между ними — Рэй!

В той самой оливковой рубашке, которую она когда-то ему купила; через руки переброшен пиджак — Мэрион поняла, что это чтобы прикрыть наручники — он похудел и выглядел каким-то зажатым, будто деревянный; под скулами появились тени.

Она позвала мысленно: «Рэй! Рэйки!» — словно услышав, он повернул голову. Увидел ее, на мгновение замер, словно задохнулся, и сразу отвел взгляд. Ковольски тоже заметил ее, кивнул, и Мэрион по параллельному проходу устремилась вслед за ними в хвост самолета.

Рэя посадили в самый задний ряд, к окну. Теперь он уже смотрел на нее, не скрываясь. Рядом с ним сел Бердик, Ковольски же обернулся к ней.

— Мисс Рамсфорд, я вынужден буду вас обыскать.

Мэрион проследовала за ним в конец самолета. Отодвинув занавеску, он шагнул в подсобку — стоявшие там две стюардессы удивленно оглянулись.

— Прошу прощения, не могли бы вы нас оставить на пару минут, — сказал агент, и девушки вышли.

Обыск длился меньше минуты — как ей показалось, вечность. Когда рука Ковольски чуть дольше, чем это было необходимо, задержалась на ее талии, Мэрион зыркнула на него глазами, но потом опомнилась: не стоит портить отношения — и скроила на лице вежливую индифферентную улыбку.

Наконец Ковольски отступил от нее.

— Дайте мне вашу сумочку.

Мэрион покорно протянула требуемое — он открыл, порылся.

— Хорошо. — Вернул сумочку. — Теперь еще одно: помните, вы не должны разговаривать ни о суде, ни о подробностях дела.

— Да, вы говорили.

— Хорошо, пойдемте.

Они вернулись к заднему ряду, Ковольски молча махнул Бердику, тот встал и вышел в проход.

— Садитесь, мисс Рамсфорд. Какое у вас место?

— 18-А… то есть 18-С, — на ходу ответила она, скользнув — скорее, пока не передумали! — на освободившееся кресло рядом с Рэем.

Рядом… наконец-то!

Он сидел неподвижно, не глядя на нее, а уставившись на какую-то точку прямо перед собой. Мэрион стало не по себе, и она нерешительно положила ладонь ему на плечо. Рэй, не поворачивая головы, взглянул искоса, сказал — так, будто что-то сжимало ему горло:

— Килька…

И Мэрион, никого не стесняясь, обхватила обеими руками его руку и ткнулась лбом в плечо. Почувствовала, как он потерся щекой об ее затылок.

— Зачем ты… — Она замотала головой, чтобы не смел говорить глупости, и Рэй послушно замолчал.