Страница 131 из 142
К четырем часам дня на белом дворе оглушительно ревели двенадцать дизелей, дымили железными трубами теплые балки на санях и угольниках-снегочистах, грудились бочки с горючим.
А снег все валил и валил.
Костя Меченый, в полушубке, в новых серых валенках, помог Павлу затащить в балок тяжелый ящик с провизией, спросил усмешливо:
— А прицепщицу какую облюбовал?
— Найдем, — весело сказал Павел и пошел в отдел кадров.
В огромном овчинном тулупе, в ватных штанах и старых мазутных валенках с загнутыми носами, он едва протиснулся в узкую дверь. Бросил полевую сумку у порога.
Надя стояла у окошка, прижавшись лбом к переплету. Отогревала дыханием светлый пятачок в замороженном стекле. На ней было великолепное лиловое платье с удлиненной талией, а на ногах, обтянутых прозрачным капроном, большущие, очень неподходящие к платью, губастые башмаки с ремнями и медными пряжками. Они напоминали футбольные бутсы.
Платье показалось Павлу очень знакомым, он хотел даже спросить, не купила ли она его у Эры Фоминичны. Но сейчас его удивило другое.
Он же твердо рассчитывал, что Надя тоже готовилась в дорогу. Она ведь собирала девчонок-токарей в красном уголке, горячо убеждала их броситься на борьбу со стихией. По его понятиям, само собой разумелось, что она и сама покажет пример. Тем более что и трассы ей знакомы по старой диспетчерской службе, да и ехать есть с кем. Забралась бы к нему в кабину, посмотрела хоть, как он умеет развернуться на этой тупорылой умной машине. В тулуп завернулась бы.
Но по всему видно, Надя никуда не спешила. Павел малость смешался.
— Н-ну как? Сагитировала девчонок? — спросил он.
— Едут.
— А ты?
Надя пожала плечами.
— Двенадцать человек же надо. Всех желающих некуда девать.
— Та-а-ак. А я думал… — Павел хотел сказать, что она напрасно оказалась тринадцатой, что поездка у них вышла бы хоть куда, вроде свадебного путешествия, но вовремя сдержался.
А Надя картинно повернулась у окошка и сказала с возмущением:
— Ну что ты думал? Ты всегда очень странно думаешь, Павлушка. Сам посуди, не могу же я навесить замок на отдел кадров, умчаться в тайгу на трое суток?
Павел присел на свободный стул, повесил шапку на колено. Надя говорила сейчас резонные слова, и он в который раз оценил ее красоту и стройность, которых не могли испортить даже модные опорки с желтыми бляхами.
— Сам посуди. Люди едут в контору с участков, у всех нужды всякие в отделе кадров, а я замок здесь навешу. Что они скажут-то по этому случаю?
— Это ты верно, — как-то неопределенно сказал Павел.
— Сообразил наконец? А между тем…
Надя прошлась по кабинету, скрестив на полной груди обнаженные руки, озабоченно хмурясь. Она порывалась заговорить о чем-то важном, но явно неподходящем для этой минуты. Недаром же она, поджидая его, нахолодила лоб, пока удалось отогреть дыханием морозную роспись на оконном стекле. Недаром он застал Надю в какой-то грустной сосредоточенности.
— Что «между тем»? — насторожился Павел.
— Ну… тебе тоже не стоило бы уезжать. Вчера Пыжов разговаривал с директором и прямо сказал, что с тобой поторопились, не надо было утверждать, мол, после испытательного срока. Гад такой! Я сама слышала, директор как раз меня позвал.
— Ты ж говорила, что он умнейший человек! — от души рассмеялся Павел.
— Умнейший — кто же спорит, только гад!
Надя вдруг навалилась грудью на стол и, протянув руки, вцепилась в шубный рукав Павла.
— Ох, Павлушка! Съедят же они тебя, ну как ты не понимаешь? Куда ты только смотришь, что делаешь? Ткач написал заявление, будто ты ввел уравниловку, ругаешься с рабочими, как извозчик. Теперь заносы расчищать тебе загорелось, а что за спиной творится — не видишь.
— Да там и смотреть нечего. Мура! — дурашливо отмахнулся Павел.
Надю обидела его усмешка, она снова попыталась взять себя в руки. Достала из ящика какую-то бумагу.
— Не понимаешь или не хочешь понимать? Так ведь заставят! Вот, получили предписание о сокращении штатов. Со второго квартала. Пока еще ничего не известно, но сократят, по-видимому, у вас должность экономиста.
— Давно пора! — обрадованно привстал Павел. Шапка свалилась с коленей.
— Обрадовался! Ведь Эру же сократят!
— И правильно!
Надя всплеснула руками.
— Ну, ты просто олух, прости меня, грешную! Неужели не ясно, что она будет претендовать на твое место? Она старый работник, а ты новичок, без году неделя. Ведь для этого Пыжов и собирает все твои достижения в одну кучу. — И крикнула с надрывом, с нескрываемой обидой: — Мне, наконец, надоело думать за двоих! Что ты за человек?!
Павел пораженно опустился на стул, вслепую шарил рукой в поисках шапки.
— Во-он что! — присвистнул он. — В нашей пожарке и в самом деле голову можно потерять. Ну… а если, к примеру, освободится должность управляющего трестом, она тоже согласится занять вакансию?
— Не городи чушь!
— Ну да. В плановиках она сидит, потому что там делать нечего. Подбить человеко-дни, составить сводку и Майка Подосенова сумела бы, да оклад для той больно велик, не потянет она его. А в нормировании знать кое-что надо, там не отсидишься с ученым видом.
— Ну, работать, как ты, вовсе не требуется, — досадливо поморщилась Надя. — А рабочие листы расценить она сумеет не хуже любого.
— Да кто она по специальности-то?
— Медсестра.
— Что-о?
Ей-ей, впору свалиться со стула. Павел захохотал раскатисто, басовито, как смеялся, бывало, на трассе и как ни в коем случае не полагалось ржать в конторе.
— Чего веселишься? Есть закон: работать по способности. Зачем ей делать перевязки за пятьсот рублей, если она может получать на иной должности тысячу?
— Так чего же она маху дала? В Большом театре конкурс на солистов — басы и меццо-сопрано! Денег — куры не клюют!
— Не городи. Жить не умеешь!
Надя Порывисто раскрыла картотечный ящик и протянула ему трудовую книжку Эры.
Это был поразительный и поучительный в своем роде документ, заверенный внушительными печатями.
Павел не то что читал — он подробно изучал записи. Тут вся жизнь человеческая была как на ладони.
Вот Эра закончила медицинский техникум. Вот вышла замуж и немедля переменила скромную работу фельдшера на более выгодную д о л ж н о с т ь инженера по технике безопасности. Понятно было, почему с 1941 года ее заинтересовали проблемы хлебопечения — здесь она числилась «инструктором» — и почему в конце 1953 года пришлось расстаться с должностью начальника секретной части.
— А вот еще должность: инженер по о б о г а щ е н и ю! — Павел с удовольствием ткнул пальцем в очередную запись. — Прямо-таки специально выдумана для семейства Пыжовых!
— Инженер по обогащению руд! Неужели не понимаешь? — пожала плечами Надя.
— Нет, здесь какой-то ушлый кадровик с умыслом опустил руду. В руде она ни черта не смыслила, как и в остальных этих должностях, а вот в обогащении собаку съела! — Он брезгливо швырнул книжку на стол: — Досадно, что все это в рамках КЗОТа и уголовно не наказывается.
Надя вовлекла его в этот разговор, и Павел почувствовал, что смущение его рассеялось. Он комкал на колене мягкую ушанку, впервые окинув Надю прямым, ничего не упускающим взглядом, будто смотрел на родную сестру Эры. Она не заблуждалась, она попросту признавала за такой вот жизнью неоспоримое превосходство. И это бесило Павла.
— Слушай, Надька, — сказал он с вызовом. — Ты, помню, очень хорошо выступала, когда провожали ребят на целину. Я тогда любовался тобой. Да и нынче ты неплохо провела комсомольскую летучку, подготовила девчонок. А вот хочется спросить… Сама-то ты поехала бы в Сибирь, если б так стал вопрос?
Надя небрежно поправила растрепанную челочку.
— Сразил! Ну, а как бы ты думал? Поехала бы не моргнув глазом! Я поперек эпохи шагать не собираюсь и тебе не советую. Этого-то ты никак и не хочешь понять.